— И… много тебе осталось?
— Да всё уже разогнал. Расчистил ракушку, расплавил дорожку. Можно заходить.
Скирни все-таки испугалась, у нее сжалось сердце.
— Но, надеюсь, ты один туда не пойдешь?
— Знаешь, если тот зубец, который Сиргилл подсунул, треснет, то там и двое не спасут, и четверо. Какая, собственно, разница? А если не треснет, то я ничем не рискую.
— Но Директория запретила тебе!
— Запретила, — Льюис усмехнулся, поворачиваясь к ней лицом, — ну и что?
Почти то же самое говорила сегодня Сия. Запретили ей выходить из палаты, ну и что? Что вообще можно запретить Прыгуну?
— Ты же обещал, — сказала Скирни упавшим голосом.
— Да успокойся ты, — вздохнул он, — конечно, обещал. Вот Рыжий вернется, тогда и полезем. Прямиком в другую вселенную.
— А он захочет?
— Этот — куда хочешь полезет. Это же Рыжий!
Льюис сказал это с таким обожанием, что Скирни даже заревновала.
— И ты с ним — куда хочешь полезешь. Да?
— Да, — не задумываясь, ответил Льюис.
— А ты хоть помнишь, чем это кончилось в прошлый раз? Или нет?
— Ну, Скирни…
— Ладно, — вздохнула она, — ты тоже успокойся. Я прекрасно понимаю, что мой муж — Прыгун. И еще, говорят, самый красивый мужчина во вселенной. Ты ведь тоже много от меня терпишь, правда? Я… я тебе даже борща сварить не могу. За что ты меня любишь, Льюис? Никак понять не могу.
— За пирожок, — сказал Льюис сразу.
— Какой пирожок? — растерялась она.
Он сел и взял ее за руки.
— Ну, тогда на рынке. Помнишь? Я шел по вашему рынку, голый и голодный. Все меня гнали. А ты протянула мне пирожок. С мясом, между прочим.
Скирни вспомнила и рассмеялась.
— И это было последнее, чем я тебя накормила!
Странно, что для него всё это было только два года тому назад. А она прожила за это время долгую жизнь, свою главную жизнь, полную событий, открытий и встреч. Было тихо, смеркалось, к окну лепились большие, пушистые снежинки. Они сидели на кровати, взявшись за руки как дети.
— Мне главное — что ты есть, — сказал Льюис, — что ты моя, и мы с тобой наконец-то в одном времени. Понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула она, — только не пропадай больше.
Скирни очень боялась, что Сия может явиться во дворец, поэтому решила предупредить Леция сразу же, как только его увидит. Увы, подойти к нему было непросто. Он стоял с Ибрагором и другими золотыми львами и с огромным интересом что-то выслушивал. Гости из безвременья были в золотисто-оранжевых одеждах, почти все рыжеволосые, рыжебородые, хотя сам Ибрагор был белый. Одна женщина была просто огненно-рыжей, вторая — белокурой, а третья, самая высокая, все-таки черной с синими продолговатыми глазами.
Оглушенная музыкой, светом, иллюминацией и таким количеством народу, Скирни забыла о своих опасениях и уставилась на прекрасных львиц.
— Тебе какая больше нравится? — спросила она Льюиса из любопытства.
— Вот эта, — сказал Льюис, целуя ее в щеку.
— Я серьезно, Лью.
— И я серьезно. Я кроме тебя и не вижу никого…
Однако одну женщину ему все-таки пришлось заметить, ее просто невозможно было не заметить. По широкой белой лестнице в зал развязной походкой спустилось раскрашенное существо в зеленом парике, желтых рваных штанах и мерцающем жилете.
— О, боже, — простонал Льюис, — это что за маскарад?!
— Это твой любимый братец Герц, — засмеялась Скирни, — только женского рода. Кажется, я поняла, кто сегодня будет королевой бала!
— Ассоль… Пойдем ее отшлепаем?
— Зачем? Все соскучились по Герцу. Девочка надела его костюм. Что в этом плохого?
— Пока ничего. Но если она и вести себя будет так же…
Раньше Льюиса спохватился Эдгар Оорл. Он подхватил сестру за шкирку и поволок куда-то в глубину зала, подальше от гостей. Потом Скирни видела, что он несет ее подмышкой к боковому выходу. Девочка была сильно пьяна.
— Как бы он не перестарался, — нахмурился Льюис и попятился, виновато глядя на Скирни, — не сердись, я сейчас…
И она осталась одна. И спокойно пошла через зал, улыбаясь всем и никому, вся в своих мыслях и тревогах. Столы стояли по периметру, в центре возле елки выступали акробаты и танцоры. Некоторые аппирские мутанты отличались такой гибкостью, что было на что посмотреть. Хотя смотрели на них в основном земляне и другие инопланетные гости, потому что самих аппиров удивить чем-то было трудно.
— Кто их пригласил? — хмуро сказал у нее за спиной Конс, — одно вампирьё.
— Не знаю, — пожала плечом Скирни.
— Не стой близко. Высосут.
Он обнял ее за плечи и осторожно отвел в сторону. Он очень хорошо к ней относился, и Скирни догадывалась почему. Так же как и Кондору, она напоминала ему Флоренсию. Сначала ей это нравилось, а потом стало мешать: тяжело быть всего лишь тенью другой, великой женщины. По той же причине Леда часто плакала в ее кабинете.
— Я пока не чувствую, что меня высасывают, — сказала Скирни, ей вообще-то было интересно.
— Зато я вижу, — ответил Конс, — отойди подальше.
Он, как всегда, был в черном, с черной бородой, с черным пронзительным взглядом, которого она давно уже не боялась. Она любила синеглазых мужчин, не похожих на оринян, от которых она ничего хорошего не видела, но жгучие и страстные глаза Конса её завораживали.