— Сия… Скоро полночь.
— Неужели? Ты пришел встретить Новый Год со мной?
— Я пришел…
Он не успел договорить. Сия включила лампу. Она сидела в ярко-красном платье, пышном и позолоченном, парик был черный, перчатки и веер — тоже, на глазах — узкая маска. Столь эффектная дама явно собиралась появиться в банкетном зале ровно в полночь.
— Я пришел пригласить тебя во дворец, — выговорил наконец Леций, — ты готова — это хорошо.
— Что-что?
— Тебе карету подать, Сия? Или сама допрыгнешь?
— Я не ослышалась? Ты хочешь затащить меня во дворец?
— Хочу.
Сия прикрылась черным веером, потом принялась деловито обмахиваться.
— Ты спятил, лучезарный? Что я забыла в твоем дворце? Чего я там не видела?
— Наверно, праздника, — мягко сказал Леций, — извини, что не пришел раньше. Слишком много дел.
— Я не собираюсь ни на какой праздник. Я еще не выжила из ума.
— Зачем же ты так нарядилась?
— А что? Я должна в новогоднюю ночь ходить в пижаме?
— Сия, — Леций шагнул к ней, — я виноват. Я должен был пригласить тебя раньше…
— Ничего ты мне не должен!
— Должен. Я твой брат. А ты — моя сестра. Единственная. Другой у меня нет.
— У тебя полно других родственников. И куча женщин, которых ты любишь. А до меня тебе дела нет. Мне ты велел сидеть в этой палате и не высовываться. Я и сижу. Так в чем же дело?
— В твоем ребенке, Сия. Ему нужна мать, причем нормальная мать, а не пленница. Тебе пора возвращаться в семью.
— В семью? Это ты так решил?
— Да. Я так решил.
— А что об этом думает твой брат? Что скажет достопочтенная Гева? И твой заклятый друг Ольгерд Оорл? Ты наивен, если думаешь, что что-то можно склеить.
— Придется склеить, — сказал Леций твердо, — другого выхода нет. Вставай, Сия. Я хочу представить тебя золотым львам.
Скирни молча, с волнением наблюдала, как ее пациентка медленно, поддерживая руками огромный живот, под красным платьем, поднялась.
— А ты не шутишь? — глаза ее влажно сверкнули сквозь раскосые прорези маски, — или что-то задумал?
— Не шучу.
— Хочешь скандала в своем благородном семействе? Что ж, это я тебе устрою…
Она встала в позу, соответствующую набору энергии. Скирни не раз это наблюдала. Она только волновалась: не повредит ли телепортация ребенку. Но, судя по роскошному наряду, пациентка уже телепортировала в модный салон и обратно.
Сия напряглась, покраснела и неожиданно села на пол. На лице появился испуг.
— Что? — бросилась к ней Скирни, — что с тобой?!
— Живот, — процедила та сдавленно, — живот обезумел… кажется, я рожаю.
— Ты сможешь встать?
— Откуда я знаю! Ой… как больно!
Скирни моментально переключилась в другое состояние — доктора, акушера. Она перестала волноваться, размышлять о будущем и сожалеть, что так и не встретила с Льюисом Новый год. Она почти объединилась со своей пациенткой и поняла, что та действительно рожает, причем стремительно и неуправляемо, как это бывает у мутантов.
— Дядя, надо позвать Кондора. Срочно.
— Нет! — завопила Сия, — нет! Ты же обещала, что будешь сама!
— Конечно, сама. Конечно. И всё будет хорошо. Кондор мне нужен для энергетической поддержки. Мне нужно «белое солнце».
— С этим я и сам справлюсь, — сказал Леций, — не будем терять времени.
Собственно, времени у них и не было. Сия в своем красном платье раскинулась прямо на полу, живот ее ходил ходуном, переношенный ребенок как будто вдруг очнулся и рванулся к выходу изо всех своих силенок. В минуту затишья ее всё-таки удалось отнести в родильный бокс и даже раздеть. Правда, она кричала, чтобы Леций немедленно вышел… но когда снова начались схватки, обо всем забыла.
Скирни сосредоточилась на растяжении тканей и продвижении ребенка, а Леций — на обезболивании. Получалось у него не хуже, чем у Кондора, но с непривычки это повергало его в полный шок.
— Как ты это делаешь? — поразился он, увидев огромную голову малыша, раздвигающую растянутое чрево.
— Сама не знаю, — призналась Скирни, — получается — и всё. Очень хочу, чтобы не было разрывов… потерпи, милая, он уже выходит.
Он вышел. Он родился, этот уродливый мальчик, крупный, сморщенный, с короткими ручками и ножками, скрюченно прижатыми к выпуклому животу. Его стало смертельно жаль. Тут же. Разве он был виноват в том, что его предки — мутанты, а его мать — злодейка и убийца, которую никто не хочет прощать. Он был очень уставший и измученный, этот младенец, и совершенно не хотел смотреть на белый свет, глазки его были плотно закрыты.
Скирни обмыла его, завернула в пеленку и протянула Сии.
— Держи. Знаешь какой тяжеленький!
— Урод? — усмехнулась та.
— Ребенок. Со временем всё нормализуется.
— Почему он молчит?