— Могила! — радостно подтвердил я.
— Вот, я думаю, это они его сами — того! С последней партией «марок» подсунули отравленный блок. Думаешь, они не знали об этой его «слабости»?
— Зачем?..
— Неугоден стал, полагаю. Вообразил, что он и взаправду тут у нас гендиректор. Помнишь последнее время? Какую-то рекламу идиотскую начал заказывать, проспекты всякие, буклеты печатать, проекты какие-то идиотские придумывал. Сайт новый заказал за бешенные бабки. Ментам такая известность явно не нужна. Вот и траванули его, чтоб под ногами не путался. Ты роман Марининой читал?
— Это какой именно? У нее их много.
— «Городской тариф». Там тоже...
— Только сюжет не рассказывай! — перебил его я. — Я сам люблю детективы читать. А за каким хреном нас тогда тягали милицейские и следственные органы?
— Для порядка, наверное. Надо же дело чем-то заполнить. И потом. Они, я думаю, сначала не могли оставшиеся марки найти. Ты помнишь, как его кабинет перекапывали? По несколько раз! И разные бригады. Не видел? А я видел. Сразу понял, что искали что-то маленькое и плоское.
* * *
В Питере я больше уже не появлялся, несмотря на отсутствие проблем и разрешение начальника. Недели две ни о чем не хотел думать и ничего осознанного я не делал. Автоматически, как зомби, ходил на работу, что-то там выполнял, совершал какие-то действия, но все это проходило на автопилоте, и никак не влияло на память и настроение. А настроения не было. Вообще! Ждал звонка от врача недели две, а потом еще две. В расчете на чудо, в полном смысле этого слова. Но врач не звонил. А я ждал. В конце концов, не выдержал, и позвонил сам. Ответили почти сразу — на том конце моментально взяли трубку.
— Алло? — отозвался знакомый женский голос.
— Наталья Георгиевна? — неуверенным голосом спросил я. — Здравствуйте, я по поводу Ольги...
— Здравствуйте, я Вас сразу узнала. Вы хотели что-то уточнить?
— Э-э-э... Что уточнить? — не понял я, стараясь говорить как можно спокойнее. Меня уже всего трясло.
— Я Вас слушаю, спрашивайте.
— Как она?.. — все-таки предательски сорвавшимся голосом спросил я.
— Не знаю, — Наталья Георгиевна казалась удивленной, — после выписки она еще не звонила.
— После... ее выписали? Как? В таком состоянии?
— В каком — «в таком»? Вы что, ничего не знаете?
— Нет, а что? — спросил я, боясь услышать продолжение.
— Оказалось, что мы ошиблись в диагнозе, — немного смущенно сообщила врач, — у нее ничего не было.
— Как это — ничего? А ее ужасный вид? А же видел! Ее анализы? Вы же сами...
— Последствия химиотерапии — индивидуальная реакция. Она очень плохо переносила лечение. Но как только мы сняли все препараты, она удивительно быстро стала набирать вес, и все показатели дали положительную динамику. Назначили ЛФК, общеукрепляющую терапию и она вошла в форму. Вчера мы ее выписали.
— Да? — я внутренне ликовал, забыв о предупреждении своего черного хозяина. — Но как такое возможно?
— Если честно — то я не знаю. Результаты исследований не позволяли усомниться в диагнозе. И тем не менее! Это редчайший случай. В моей практике — первый. Но в литературе подобные феномены описаны. Она выписалась, и подписала все бумаги, что отказывается от любых возможных исков, что не имеет к персоналу и к лечащему составу клиники никаких претензий...
Дальше слушать не стал и отсоединился. Нажимаю семерку и жду. Гудки... Соединение.
— Говорите! — никогда уже не забуду этот голос, — ну? Слушаю!
— Оль, привет, это я.
— Это — ТЫ? И тебе еще хватило наглости звонить мне? Сейчас же сотри мой номер! И забудь его!
— Почему?.. — я даже позабыл, что хотел сказать.
— Мерзавец! — резко закричала она.
— Ну, я думал... Ты сердишься на меня?
— Сердишься? Негодяй! Да я ненавижу тебя!
Связь оборвалось.
Я не хотел больше ничего говорить, не хотел потом делать записи на эту тему. Меня это уже достало. Но нужно. Почему? Кому? Не знаю! Что-то подталкивает в этом направлении, и если проигнорирую данный импульс, то потом перестану себя уважать. Надоело читать про убийства. Надоело читать про смерть и насилие. Надоели ужасы и чернота чужих душ, но все это составляющие нашей действительности, и никуда нам от них не деться. Убийства, смерть, потери друзей, знакомых и близких, чужое горе и страдания. Не хочу. Зачем это? Люди хуже животных? Да, хуже. Причем намного. Тупо и банально? Уже было много раз? Да, и тут никто ничего не изменит. А зачем я пишу на эту тему, да еще так длинно? А так...
«Не говори длинно, ибо жизнь так коротка» — старый афоризм из старого фильма.
* * *
Больше Ольгу я не видел, не разговаривал с ней и никогда не переписывался. В Сети она также не появлялась. Возможно, она сменила свой ник, и стала неузнаваемой. Может быть, она не только поменяла ник-нейм, но и ушла на какой-то другой блог — их же сейчас намеренное количество. Но не могу исключить, что она вообще теперь не появляется на виртуальных тусовках Интернета. Зачем ей это сейчас?
«Когда у тебя есть свобода, ты учишься забывать и прощать. Не всякая боль глубоко внутри причиняет страдание. Не пугайся опасности, следуй за своим сердцем к свету, живи мечтой и дыши!»
Тоже слова, не мои. Это — плохой и не стихотворный перевод песни Лакримозы.
Я не умею переводить стихи.
Нынешние люди редко задумываются о смысле своего существования, а те, кто задумываются, не видят в собственной жизни ничего разумного. Как противно, тошно и гадко! Мы любим жасминовый чай, мы хотим любить молодых девушек с красивыми телами, мы любим смеяться над теми, кто нам не приходиться по душе. И еще жестокость. Мы такие потому, что такой у нас мир. А мир такой оттого, что населен такими же, как мы. Порочный круг и защитная реакция. Желание спрятаться от реальной действительности, как маленький ребенок залезает под одеяло, когда ему страшно, так же мы укрываемся от себя самих, зализывая раны. Пластиковый мирок, в котором мы варимся, но мысли наши не здесь. Они далеки и мы сами их боимся.
В этом мире нельзя жить по полной, нельзя раскрывать людям душу и нельзя любить, в этом просто нет никакого смысла! Механическая улыбка, поцелуй, страстный секс. Это что, проявление слабости? Нет, проявленье злости, бессильной ярости попавшего в стальную клетку волка. Ладно, на самом деле можно считать, все, что тут было написано, от первого до последнего слова — полная чушь.
Вот так.
60. Ольга
Вот так уж случается в реальной действительности, что любой человек, тот или иной, но всякий уходящий из нашей жизни, забирает с собой ее несбывшийся участок. И не так уж и важно, ушел он по собственной воле или стал «жертвой обстоятельств». Несущественно по большому счету, сколь близок был этот человек. Факт остается фактом: любой субъект близкого окружения — это возможная линия вероятности, которая может реализоваться, а может — и нет. Причем совершенно неважно, что такая личность могла бы сделать: стать брачным партнером или духовным наставником, приучить к наркотикам или лишить девственности, пригласить на некое культурно-массовое мероприятие со смертельным исходом или подарить возможность, перевернувшую потом с ног на голову все суждения о жизни... Колоссальный простор для фантазии! Но суть не в этом. Ведь стоит только такому человеку куда-то исчезнуть из доступного окружения — и эта линия вероятности моментально истает, улетучится, окажется сразу же закрытой навсегда. Остается только какая-то фантомная боль, как после утраты ампутированной конечности. Только тут объект потери даже еще не найден. Примерно где-то здесь напрашивается безрадостное заключение.
Великое множество встреченных на жизненном пути подходящих людей не обеспечивает реализации потенциальных возможностей. А поскольку с немалой долей вероятности никто эту модель не оптимизирует сознательно, избирается нечто среднее, в результате чего целиком не получается ничего. Неудивительно, что прожитая жизнь, как достигнутый таким образом результат, может сильно не устраивать обладателя самой жизни. Сумбурно как-то получилось, но мне плевать. Все это только атавизмы и отрыжка прежней жизни.
Письмо по e-mail
Феликс, привет!