Какие несделанные дела оставил после себя владыка, какие неисполненные обязательства, что душа его не обрела покоя? И упорно пробивала себе дорогу из-за Луны и звезд, колотилась в чужие сердца, искала воплощения?..
Аррайде мучительно хотелось понять, как это происходит, когда чужой мятежный дух проникает в тебя, и собственная дорога уступает место предначертанию.
— О-ох! — сутулый данмер, с которым она столкнулась на выходе, морщась, тер ушибленное плечо.
— Извините…
— Ар-райда?
— Да… а…
— Я принес тебе послание. Ты не можешь отвергать своего господина, Дагот Ура. Шестой Дом восстал, и Дагот — его слава.
Словно время повернуло вспять, и над обессиленной девушкой склонилась убийца в хитиновых доспехах, с безумием, сверкающим в алых глазах.
Неизвестный уходил, а наемница стояла на месте, ошарашенная. Потом кинулась вдогонку, высматривая, как он лавирует в толпе, вжимая голову в согбенные плечи.
— Постойте!! Вы кто? Кто вас послал?!
— Проклятые чужеземцы… От-стань!..
На крики стал проталкиваться ординатор — сине-золотой гребень его шлема, покачиваясь, плыл над головами.
Попадаться с запрещенной книгой в руках не хотелось, и Аррайда бежала на уровень Каналов. Какое-то время простояла там, зачарованная шумом льющейся в каменные бассейны воды. Потом побрела по лабиринтам и зачиталась в уголке, никого и ничего вокруг не замечая. У ординаторов были поводы истреблять жрецов-отступников и их апокрифы, весомые поводы. По "Продвижению истины" выходило, постулат, что Альмсиви достигли божественной сущности путем самоотречения и упорного труда, был качественно сделанной ложью. А на деле Первый Совет воспользовался для этого "нечестивыми орудиями", созданными королевским механиком двемеров Кагренаком на стыке науки и колдовства. Вот так вот… Аррайда подняла голову и сильно протерла усталые глаза. Где-то ей уже попадалось это имя — «Кагренак». Скользящее прикосновение к брови Кольца Окружения напомнило — где. Мастера упоминал Хулейя, рассказывая про «Луну-и-Звезду». Приподняли авторы и завесу над тайной, отчего служители Альмсиви ненавидят и уничтожают верящих в Нереварина. А потому что лидерам этого культа известна опасная для власти Триединых и Храма правда об их воплощении. И Храм не желает, чтобы она выплыла на свет.
Наемница подняла от книги невидящий взгляд. Боковым зрением уловила, как дернулось пламя факела, воткнутого в железное гнездо слева от нее. Вскочила, роняя книгу и выхватывая меч…
Что это не Эбенгард с кузнецом, дающим, по слухам, неплохую цену за трофейное оружие, а форт Пелагиад, Аррайда поняла прежде всего по шуму, устроенному животными в загородках у серой крепостной стены. А вот стражнику, привычному к явлениям через портал, нипочем был и вызванный заклинанием перемещения хлопок воздуха, и поднятый грай. Он продолжал дрыхнуть, сидя на крыльце, опираясь на поставленное между колен копье. Лишь стук тяжелого кроваво-черного клинка, упавшего рядом с ним на выщербленные ступеньки, заставил на секунду приоткрыть мутные глаза.
— Даэдрика…
— Да… что?
Но караульщик вновь уронил голову на грудь.
Аррайда тронула трофей носком сапога. Меч был хорош, но слишком тяжел, чтобы использовать его самой и даже оттащить к кузнецу без помощи со стороны. И боги с ним. Раз уж так вышло, раз Пелагиад…
Она бежала к Каю.
Сапоги взбивали прохладную пыль на дороге. Мелькали знакомые приметы: указатели, деревья…
Поворот…
Узкая фояда, отмеченная похожими на клыки скалами…
Вновь густая сочная зелень, болотный запах реки Одай, мост…
Увидеть в розовом утреннем небе изогнутые, будто радуга, ворота Балморы было — как вернуться домой.
Аррайда помедлила, пережидая, пока боль от радости можно будет терпеть. И опять побежала.
Мимо станции силтстрайдеров…
Через мост…
По ступенькам…
Вдоль "Южной стены"…
Сквозь паутину знакомых вдоль и поперек и пустых поутру улочек левобережья…
Слезы высушил встречный ветер. Но на всякий случай наемница вытерла глаза. Подождала, пока перестанет колотиться сердце и выровняется дыхание. И, постучав, вошла. После розового утра внутри показалось почти темно. Пришлось зажмуриться и постоять, привыкая.
Варево бурлило в котелке. Коптило низкий потолок. По комнатушке растекался вязкий и тяжелый запах патоки. Наемница громко чихнула.
Мастер-шпион поднял голову, и Аррайда вздрогнула.
Веки Кая набрякли, прозрачные глаза были в красных прожилках. Косадес отмахнулся от сочувствия подчиненной, как от осенней мухи. Слова заставили наемницу покраснеть:
— Не мни, дело не в тебе. Снимай железо, умойся, — он указал на заднюю дверь. — Я сейчас приду.
Стоя на краю Балморы, домишко Кая одним углом лепился к отрогу горы, ко второму углу примыкала сложенная из камня ограда, поросшая мхом и диким виноградом. Резные красные листья покачивались на ветру.
Вторым концом ограда упиралась в ту же гору, образуя крохотный дворик, о существовании которого догадывались немногие.
Из щели в камнях сбегал крохотный ручеек, растекался в заводь и, убегая в трещину под оградой, впадал в Одай. Умывшись, Аррайда залюбовалась цветными камушками, над которыми струилась и переливалась прозрачная вода.
Стукнули двери. Мастер-шпион присел на камень, заменяющий порожек, потер заросший седой щетиной подбородок. Вздохнул:
— Ну, чем ты меня обрадуешь?
Девушка стряхнула воду с рук, вытерла лицо. Села рядом. Толково и сжато изложила все, что смогла узнать. Мастер-шпион задумчиво сковырнул ногтем бурое пятно с обложки "Продвижения истины":
— Опять в драку лезла… Н-ну, ладно… Отдыхай.
Он слепым движением раздернул завязку на кошельке, высыпал на трясущуюся ладонь горку монет:
— Бери, заслужила. Купи себе туфельки, что ли…
Свет раздробился в слезах, Аррайда Кая почти не видела, и к лучшему, иначе никогда бы не посмела произнести:
— Не прогоняй меня. Я не могу без тебя жить.
Солнце светило во двор, и в мокрых ресницах дрожали маленькие радуги.
Кай притянул Аррайду к себе. Девичье тело пахло потом и клейкими юными листьями.