Владимирцев чувствовал, что Рената Георгиевская стала его судьей, более важным, проницательным, чем остальные, поэтому он ей рассказал, что "папка" все же сыграла свою решающую роль.
Уже в командировке. Он, кажется, нашел свое дело, хотя и не мог объяснить, как это произошло. "Осенило - это не то... просто без всякой связи с тем, чем занимался в харьковских лабораториях, однажды, уже чуть ли не во сне, ясно увидел и понял световое давление лазерного луча... Почувствовал - вот оно... кажется, понял, что и как искать и чего можно ждать от поисков".
И Владимирцев занялся исследованиями светового давления.
Предстояло проверить предположение. В начале он вел работы на установках импульсных лазерных лучей на углекислом газе, затем на другой установке - на неодимовых лазерах, излучение которых имеет меньшую длину волны. Владимирцев хорошо знал опыты со световым давлением, но как его практически увидеть, ощутить?
И с детской непосредственностью он решил установить на пути луча хотя бы малый груз. Попросил лаборантку Зину Крашенкову, помогавшую ему, сходить в механическую мастерскую института и поискать там "какие-либо обрезки жести, тонкого металла... от штамповки... как маленькие копеечки...".
Когда лаборантка принесла "копеечки" из жести, Владимирцев выбрал самый крошечный кусочек, сумел устроить его на пути луча; включил установку, переместил "копеечку" на луч. И Зина даже завизжала: "Как здорово!" На ее восторженный клич поспешили в загородку Владимирцева другие сотрудники, поинтересовались, что произошло. Владимирцев молчал, он не спускал глаз с пошевеливающегося на кончике луча кусочка металла. Зина Крашенкова объясняла.
Реакция коллег была однозначной: "Не может быть!" Но у них на глазах Владимирцев сменил несколько "копеечек", и то, что "не может быть", вновь и вновь повторялось. И сразу стали эти эксперименты сенсационными - на луче лазера, направленном вверх, как на палочке фокусника, удавалось удерживать частицы металла весом в несколько миллиграммов. Их, как на подставке, удерживала сила светового давления, мощная сфокусированность луча.
Нельзя сказать, чтобы подобный эксперимент был запланирован,он родился экспромтом.
Много дней кряду Владимирцев и лаборантка Зина Крашенкова повторяли опыты, вели тщательные записи каждого из "сеансов". Владимирцев все еще не мог поверить, что случайно возникшее предположение об еще одном свойстве лазерного пучка так сразу и легко проявилось, даже когда он воспользовался металлическим кружком больших размеров, в две копейки. Наконец Владимирцев позвал Ренату Георгиевскую и Павла Рогатина и показал им "фокус". Рената, увидев, воскликнула: "Не может быть!" Рогатин качал головой: "Этот цирк обещает многое..." И Рогатин и Георгиевская стали смотреть на показатели приборов и просчитывать варианты светового импульса и электромагнитного поля в резонаторе.
Потом за опытами были приглашены наблюдать Сергей Сергеевич Алисов и Савелий Власьевич Димов. Владимирцев просил:"Пока не нужно это... аттестовать. Нужно еще поработать. Я Просил бы и товарищей подключиться. Вот если не возражает Рената Михайловна... Может быть, мы вместе и сделаем что-то путное".
Сергеи Сергеевич сказал, что Владимирцев в подпорках не нуждается, а если нужна помощь, то в лаборатории помогут.
Вечером в тот же день Рената зашла к Владимирцеву домой, по-соседски; Алексей восторженно принял одну ее идею и напористо заговорил: "Если вы каждый день будете работать на установке, появятся и другие мысли! А если будете в стороне...- он махнул рукой.- Это не принесет пользы!" На следующий день Георгиевская участвовала в работе с расфокусированным лазерным лучом. Они направляли его наклонным в сосуд с водой, где удавалось удерживать пластину уже размером с пятикопеечную монету. Используя неодимовые лазеры, увеличили нагрузку и смогли удерживать все более и более тяжелые металлические пластины. Однажды, резко увеличив силу луча, послали пластину с такой силой вверх, что она рассекла металлический кронштейн светильника на потолке. Владимирцев и Георгиевская переглянулись и радостно рассмеялись.
Кажется, удается нащупать неведомую возможность передвижения тел в пространстве. В последующие дни Георгиевской пришлось вернуться к своим незавершенным делам, и Владимирцев работал лишь с лаборанткой, все увеличивая вес пластинок и силу лазерного луча.
V
Нашей первой, главной задачей является развитие перспективной науки. Наша вторая главная задача заключается в том, чтобы видеть, что дает наука практике для жизни, и предлагать рекомендации о практическом применении
научных достижений.
М. Келдыш
Однажды в лаборатории появился директор института Станислав Викторович Кутешов в сопровождении Алисова и Димова.
Они наблюдали за опытами, а затем попросили Владимирцева: "Алексей Александрович, расскажите нам, каковы ваши предположения, что вы намерены еще искать?" Алексей рассказал о предполагаемых направлениях поиска, главный из которых лазерная левитация; это может быть и транспортная проблема, связь, измерительная техника и еще неизвестно что могут дать последующие опыты. Станислав Викторович, поглаживая стриженные под бобрик, ежом торчащие волосы, возился с мундштуком, заправлял все новые сигареты, но взгляда от Владимирцева не отрывал, кивал, соглашаясь с размышлениями юноши. Член-корреспондент Кутешов все новыми вопросами поощрял его рассуждения. Затем весомо сказал: "Вы нащупали неожиданно новую страницу в лазерной истории. Нужно попробовать поискать все возможное. Мне кажется, что это будет и новой страницей нашего института. Не скупитесь на гипотезы и идеи".
Сергей Сергеевич высказал соображение о том, что "видимо, экспериментатору следует попробовать работать в разных средах... Возможно, в водном слое".
Владимирцев не сдержался и выпалил: "Замечательно! Не зря же я вас, Сергей Сергеевич, просил подумать..." Ренате интонация Владимирцева показалась нескромной, во всяком случае, он терял дистанцию. "Это на него не похоже", - подумала она. Возбужденное состояние, похвала директора выбили Алексея из колеи. Рената считала, что ни шумный успех, ни первое признание не дают право терять самообладание. А директор . меж тем объявил: "Давайте сделаем так - сегодня же официально зафиксируем... не знаю, как и назвать... к примеру - тема Владимирцева. Это его работа и приоритет... Если Алексей Александрович не возражает, пусть подключается и товарищ Георгиевская. Простите, запамятовал ваше имя-отчество?" Конечно, лестно о себе было услышать подобное, но все же Владимирцев не чувствовал себя готовым сесть за диссертацию.
Все, что было сделано в последние месяцы, он рассматривал как стартовый шаг. Нужно было не только понять, что может дать эффект, но и исследовать возможность работы полупроводниковых лазеров на коротких и сверхкоротких импульсах - "нужно было попробовать все буквы алфавита, не только "а" и "б".
Димов согласился с доводами Владимирцева и сказал: "Зная вашу скромность, не побоюсь сказать - мы считаем нужным выделить новую лабораторию, а для этого нужны и формальности и... приставка к имени, прилагательные. - Савелий Власьевич дотронулся до локтя Владимирцева: - Так что, дорогой, поторапливайтесь".
Вслед за этим начались формальности, связанные с патентованием "эффекта Владимирцева", согласно решению ученого совета института. Небольшая публикация об этом вызвала интерес среди физиков, и в институт зачастили коллеги из других городов. Владимирцев попросил Георгиевскую выступать перед ними от его имени, но она отказалась.
Рената Георгиевская защитила диссертацию весьма успешно, но продолжала разрабатывать свою тему. Особенностью научной школы Димова - Алисова считалось углубление научных разработок, поиски на сопредельных участках в смежных науках.
Окрыленный успешными опытами, Владимирцев довольно легко и быстро писал диссертацию, отдавая отдельные главы на просмотр Алисову и Димову; знакомилась с ними и Георгиевская.
Покоряла четкость изложения и краткость формулировок, выводов, похожих на -хрестоматийные определения. Даже то, что Владимирцев высказал обоснованные предположения об использовании эффекта в различных сферах, не вызвало осуждения, хотя некоторые из гипотез Владимирцеча выглядели уж слишком смело.
Присутствовавшие на защите диссертации ученые выдвинули предложение рассматривать работу Алексея не кaк кандидатскую, а как докторскую диссертацию. Соискатель даже испугался, но профессор Димов успокоил Владимирцева, шепнув: "Об этом говорили уже в президиуме Сибирского отделения..." Тем не менее вопросов Владимирцеву задавали много, и поначалу, еще не совладав с волнением, он отвечал вяло, но, освоившись, стал даже излишне фантазировать, чем чуть не погубил всю затею, особенно когда заспорил с оппонентами, маститыми учеными.
И все же ученый совет института единогласно проголосовал за присуждение Алексею Александровичу Владимирцеву степени доктора физико-математических наук. Не у всех это вызвало восторг, ибо "без году неделя" аспирант становился и формально вровень с теми, кто отдал науке многие годы, прежде чем удостоился этой высокой степени. Чувствовалось, что даже доброжелательный Сергей Сергеевич Алисов, заведующий лабораторией, уже многие годы тому назад "остепенившийся", все же болезненно воспринял ошеломляющий успех своего ученика. Странно, радостно и огорчительно, но ведь все происходило "на глазах" Алисова, да и при его деятельном участии.
Рената Георгиевская радовалась больше других, но стала сдержаннее в своем внимании к Алексею, она не хотела, чтобы ее заподозрили: мол, тянется к "жениху". Шустрые лаборантки Владимирцева также старались оказывать ему внимание, но все тщетно - Алексей отшучивался и был сдержан, никого не выделяя, кроме Зины Крашенковой, безотказного помощника.
Высшая аттестационная комиссия долго не сообщала об утверждении решения ученого совета, и это беспокоило Владимирцева. Еще недавно он, не помышлявший о подобном взлете судьбы, да и не веривший в везение, приготовившийся "просто работать, искать", ощутил чувство, за которое сам же себя и корил. "Забудь обо всей этой суете,- велел он себе,- и работай!" Но работа, столь четко намеченная и так горячо поддержанная, вдруг разладилась, уровень в целом оставался высоким, но результатов не было.
Он решил испробовать левитацию на лазерных установках, предназначенных для зондирования, изучения турбулентности в высоких слоях атмосферы, и это поглотило мысли и чувства, пришлось засесть за изучение материалов нового раздела физики.
Может быть, в ином случае головокружительный успех Владимирцева и вызвал бы завистливые кривотолки, особенно среди его ровесников, но одержимость Владимирцева, его самоотрешенность в жизни и отзывчивый характер оберегали Алексея от подобных реакций, за него радовались. Владимирцев ни в чем не изменился - ни внешне, ни в манерах, ни в одежде,- он оставался аспирантом.
Работы Владимирцева привлекли внимание руководства Академии наук, и дирекции физико-технического института было рекомендовано создать новую лабораторию под руководством Владимирцева, где предстояло разрабатывать методы усиления и генерации электромагнитных колебаний; лазеры этой лаборатории обещали большой практический эффект, так как в отличие от других источников света позволяли получать световые волны с очень высокой направленностью и столь же высокой монохроматичностью...
Создание лаборатории Владимирцева оказалось каверзным делом: прежде всего Сергей Сергеевич не разрешал оголять свою лабораторию, но Алексей заверил Сергея Сергеевича, что он возьмет только тех, кого сам Алисов отпустит. Алисов оценил деликатность новоявленного коллеги и стал делить все по-родственному, отдавая тех, кто мог быть потенциальным разработчиком намеченных для лаборатории задач. Так в лаборатории Владимирцева оказались Георгиевская и Рогатин, оба близкие ему по характеру поисков научные сотрудники вместе со своими младшими научными коллегами, лаборантами и причисленными к лаборатории стажерами, аспирантами. Владимирцев стремился с первых дней завести такие порядки, когда каждый мог высказывать свои предположения, даже самые невероятные, но и каждый помогал коллегам по первому зову; здесь все работы должны были стать "нашими", здесь все думали, заботились о судьбе каждого сотрудника лаборатории. Это было и преемственностью традиций лаборатории Алисова.
Когда пришло сообщение ВАКа о присвоении А. А. Владимирцеву ученой степени доктора физико-математических наук, он сообщил об этом родителям, и они приехали в Новосибирск, чтобы вместе с сыном отпраздновать радостное событие. Отец познакомился с содержанием диссертации Алексея и изумился ее оригинальности, мать с гордостью занималась обстановкой скромного жилища и приемом гостей, его институтских и университетских товарищей. Родителям очень понравилась Рената, но обсуждать с сыном вопрос его женитьбы они не стали. В семействе Владимирцевых, людей сдержанных в проявлении своих чувств, убежденных в порядочности своего сына, его нравственности, вопрос личной жизни никогда не обсуждался, в этой семье было не принято вторгаться с советами в святая святых. Недолго погостив, родители вернулись в свой Новокузнецк.
В научных кругах быстро стало известно о молодом сибирском ученом, которому присудили сразу степень доктора физматнаук,им заинтересовались журналисты. И первым, кто написал о Владимирцеве, был писатель Дмитрий Аничков. С тех пор Аничков постоянно поддерживал отношения с молодым ученым, собирался писать о нем сценарий фильма...
VI
Я призываю к творческой фантазии, к осуществлению мечты, опирающейся на
точные знания.
И. Бардин
Во вновь созданной лаборатории Владимирцев продолжал изучать работы, ведущиеся в других институтах и исследовательских центрах на лазерных установках, но особенно те, что так или иначе могли "соседствовать" с "темой левитации".
Рената Михайловна, как и прежде, была добрым советчиком и другом. В дни формирования Владимирцевым состава лаборатории она была в смятении и не могла ответить самой себе: хочет ли работать рядом с ним, вместе с ним или ей будет легче не видеть Алексея весь долгий день, не слышать его голос. И тут же себе возражала: было бы обидно, если бы Алексей не пригласил ее работать вместе: "а так есть еще надежда: угомонится со своей левитацией. А может быть, просто привыкнет ко мне? Неужели он просто бесстрастный сухарь?.. Его такт и предупредительность раздражают".
Однажды Рената Михайловна привела к Владимирцеву сотрудника лаборатории механики, аспиранта Григория Шанежкина, который в первой же беседе с Владимирцевым раскрыл короб, полный идей, гипотез; их у него было так много, что он, как и недавно Владимирцев, не мог отдать предпочтение ни одной, хотя формально за ним числилась тема, которая и должна была стать кандидатской диссертацией. О приглашении Владимирцева перейти в его лабораторию Шанежкин обещал подумать. Но что больше всего удивило Владимирцева, так это "нечаянная" беседа Алисова, который без обиняков заявил: "Хотя вы и сбежали из нашей лаборатории, отпочковались, но, признаться хорошенько, меня заразили левитацией. Я о ней не перестаю думать. Отдельно этим заниматься, как конкурент, не хочу, но если не возражаете, я к вам примкну".
И вскоре оформилось содружество - Владимирцев, Алисов, Георгиевская. А Шанежкин, поразмыслив, решил не заниматься левитацией, его "посетила" другая идея, и ею он был захвачен.
Похоже, этот вдохновенный мечтатель был готов сорить научными идеями, но увлеченность терял довольно быстро.
Сергей Сергеевич Алисов, любитель каламбуров, "веселого оформления гипотез", вскоре положил перед Владимирцевым и Георгиевской странное на первый взгляд сочинение: "Программа ВАГ". Первая страничка была в мефистофельских рожицах, как в орнаменте, и это подчеркивало неофициальный характер написанного. Но дальше на шестнадцати страницах четко излагались направления изучения левитации и ее практического применения.
Владимирцев с нарастающим возбуждением читал страницы и, еще не добравшись до конца, достал из стола толстую клеенчатую тетрадь, передал ее Сергею Сергеевичу со словами: "Это удивительно, до чего же близко мы с вами движемся". Алисов, хмыкая, просматривал записи Владимирцева, каждой "задумке" было отведено по несколько страниц, начинавшихся вклейкой. Сидевшая рядом Георгиевская, также просматривавшая "Программу ВАГ", присоединилась затем к Сергею Сергеевичу и стала просматривать владимирцевские записи, "Думаю, одну букву нужно вычеркнуть,- смущенно сказала Рената.- ВАГ не получается... только ВА..." Алисов весело воскликнул, подлаживаясь под грузинский акцент: "ВА! Зачем так говоришь... ВА! Звучит как восклицание в лезгинке, а ВАГ - значительно!" Потом Сергей Сергеевич на правах старшего серьезно сказал: "Мы еще ничего толком не сделали. Но я просил бы раз и навсегда отбросить взвешивание на весах вклада каждого. Мы достаточно понимаем друг друга, знаем нравственную... нормальную температуру наших отношений. Повышенная щепетильность будет мешать делу. Даже если кто-то из нас станет злым оппонентом, это огромная помощь. Душ освежает... В нашем случае оберегает от ошибок. А теперь по делу. Эти мои странички - почва для дискуссии".
Результатом их общего согласия явилась нешуточная уже программа - план работ над тремя лазерными установками с системой левитации. Одна установка для обширного зондирования атмосферы планеты - "Погода", другая для решения транспортирования материалов - "Тележка", и третья установка для добычи и транспортирования ископаемых - "Бур-транспортер".