Дело в том, что мне на день рождения один приятель подарил пузатый пузырек английского одеколона, и это проклятое орудие империализма, выскользнув у меня из рук, стукнулось о раковину. С ужасом я сожмурился... услышал треск... все, накрылся подарочек! Когда я наконец решился разожмуриться, изумлению моему не было предела - пузырек лежал целый и невредимый, раковина же была расколота на крупные куски!
Я рассказал это Филу - он посмотрел на меня со снисходительной усмешкой.
- Ну, ладно - ты лучше историю эту в какой-нибудь рассказ свой вставь, а мне мозги не пудри - я все же инженер!
Я давно уже замечал, что люди, сами живущие по фантастическим законам, от искусства требуют строгости и поучительности - так же и мой друг.
- Ну, хорошо! - Я вытащил на середину комнаты мой "журнальный столик" - старый испорченный приемник, расставил рюмочки.
- Ну, у тебя кайф, - усмехнулся Фил. - Как в монгольской юрте.
- Ну, прям уж! - непонятно обидевшись, сказала Ирина, словно она всю жизнь провела в монгольской юрте и знает ее.
- К ним входишь, - не реагируя на ее реплику, продолжил Фил, - на стенах юрты полки, и на каждой стоит наш старый ламповый приемник "Рекорд"! Батарейки кончаются - монгол едет в улус, везет новый приемник!
Он явно предпочитал, чтобы истории звучали его, а не чьи-то другие.
- Ну, прям уж! - проговорила Ирина.
- На кухню! - приказал ей Фил.
Ирина, взмахнув хвостом, ушла, куда ее послали...
- А когда ж ты... в Монголии был? - пытаясь нащупать основные вехи бурной его жизни, вскользь спросил я.
- Ну, как... - спокойно ответил Фил. - Оттрубил, потом в Сибири работал - я же строитель! - а потом в Монголии прорабом уже.
- Да... неслабо! - восхищенно произнес я. - Так сколько же тебе? - Я пригляделся к его выдвинутому вперед, словно обсыпанному мукой лицу.
- А сколько дадите? - Он гордо-шутливо задрал над плечом свой наполеоновский профиль, застыл с дурашливой важностью, как мраморный бюст.
- Ну... давай!
Мы торжественно выпили.
- Мне про тебя первая еще Полинка сказала - помнишь Полинку? - мол, есть такой замечательный человек! - расвспоминался он.
Полинка! Ну, как же можно не помнить Полинку - мою первую, самую отчаянную любовь!
- А ты... откуда с ней?! - ревниво воскликнул я.
- Сахадка! - Он пошевелил в воздухе пальцами. - Так мы же с ней до второго курса вместе учились!
- С Полинкрй? - воскликнул я.
Тут я вдруг увидал, что он склонился к моему столику-приемнику и, покряхтывая, снял заднюю картонную стенку.
- Да не надо! - со страстью, совершенно не соответствующей предмету, воскликнул я. - Не надо! - Я отодвинул приемник. - Давно уже не работает Бог с ним!
- Ладно... так и ходи! - сурово произнес Фил свою любимую, видно, присказку, властно отстранил меня, засунул свою маленькую белую ручку внутрь, по очереди покачал лампы в гнездах, потом воткнул вилку в сеть, нажал клавишу... Сочный, ритмичный джаз потряс мою душу, и стекла, и стены!
- Потрясающе! Как это ты?
- ... Сахадка! - усмехнулся он.
Единственное, что смущало меня, что он по-прежнему игнорировал свою даму - видно, вымещал ей за какой-то прокол, но сколько же можно?! Вот она гордо появилась с кухни с подносом, холодно расставила чашки, разлила чай.
- Смотрите, пар танцует под музыку! - воскликнул я, но они продолжали держаться отчужденно. - Ребята! - обнимая их за шеи, воскликнул я (в одной руке плескалась рюмка с коньяком). - Ну, не ссорьтесь - я вас прошу! Так хорошо все, ей-Богу! - Я стал сдвигать их головы, они с натугой сдвинулись...
Проснулся я почему-то в кабинете, на диване, абсолютно одетый. Окно было настежь распахнуто, и высоко-высоко в небе параллельно шли два невидимых самолетика, оставляя белую пушистую "лыжню".
Потом вдруг - явно у меня в квартире! - бухнула дверь. Прошел холодный сквознячок, осушая мгновенно выступивший едкий пот на лбу. Вдруг стали приближаться быстрые дребезжащие шаги. Сердце испуганно отступилось. Я попытался подняться, но почувствовал такую слабость и тошноту, что снова сполз.
Кто ж это ходит по моей квартире?.. Так у меня и двери же нет, с ужасом вспомнил я. Сколько же там человек? - Я напряженно прислушался... Один? Шаги продребезжали на кухню, послышалось сипенье крана. Странный грабитель - решил побаловаться чайком!? Я усмехнулся, и сразу же голову стянула боль. Потом вдруг шаги стремительно приблизились. Сердце остановилось.
Дверь кабинета со скрипом поехала... Я героически поднялся навстречу опасности. В щель просунулся серебристо-грязный надувной сапог, потом колено в из-желтевших джинсах, потом поднос с чашками и, наконец, сияя железом зубов и лучась глазками, знакомая голова. Со стоном я рухнул обратно.
- Ну, ты, зверюга беспартийная! - ласково просипел он. - Жив еще? Сейчас врежем чайку!
- Чайку? - пробулькал я. - ... А кофе нельзя? Там... кофе с молоком в банке было.
- А кофе с молотком ты не хочешь? - оскалился он. - Ты вчера так тут ураганил! Удивительно, что стены стоят!
- ... Я?
- Ну, а кто - я, что ли?.. Всем девчонкам по четвертаку!
Как - девчонкам? Я снова упал.
- Не помнишь? - Он усмехнулся. - Ну, так и ходи!.. Ничего - я в свое время тоже ураганил как зверь! Всю Сибирь заблевал, пока пить выучился. Но нам, строителям, без этого дела ни шагу!
На кухне засвистел чайник, и он, развернувшись, ушел туда. С колотящимся сердцем я кинулся к столу, выдвинул ящик - бумажник лежал сверху, вывернутый, пустой... Снова нашла слабость. Услышав приближающиеся шаги, я торопливо задвинул ящик.
- Ну, ты, зверюга, - появляясь с чайником, произнес Фил. - Подниматься собираешься, нет? Придерживаясь за стенку, я сел.
- Скажи, - сделав мизерный хлебок чая, решился я. - А ты, случайно, деньги мои из ящика не брал? Некоторое время он неподвижно смотрел на меня.
- Взял! - сурово сказа! он. - Ты так ураганил вчера, что все бы приговорил!
- Да понимаешь вот... на ремонт копил. - Я обвел рукой обшарпанные стены.
- Ладно, сделаю я тебе ремонт! - хмуро произнес он. - Что я могу уж то могу. Что не могу - говорю сразу! Сделаем в один удар. Я так хочу тебе сделать, как недавно в Москве у одного видал.
- А во что... это встанет? - Хоть таким хитрым образом я попытался выведать, сколько моих денег у моего сурового друга.
- Что ты дергаешься, как вор на ярмарке?! - рявкнул он. - Не бойся на тебе не поднимусь! Без тебя есть на чем подняться, а уж на друзьях последнее дело! - презрительно проговорил он.