- Ванька не заходил?
- Не было.
Где же этот сатрап режима, теперь неизвестно уже какого?
... Не хотел сюда заходить, напоследок оттягивал. Но что делать? В студенческие годы халтурили тут, обмывали привезенных после несчастных случаев - со всего города свозили сюда. Работы хватало! С тех пор шутили, мол, в морге блат. Иногда заходили.
- Типа этого... не было тут? Наш друг, теперь кандидат наук, как-то косо смотрел.
- Да давно вас жду!
- В каком смысле?
- В прямом! Хана вам пришла, как и всем нам! Давайте, пока еще на пол не кладу! Давно нас могила ждет! Пользуйтесь, пока я тут, недолго осталось!
Да - мрачно. Но несколько общо.
- Значит, пока не было его?
Молчит. Гляжу - и глазам своим не верю: два знаменитых артиста Юсупов и Харламов, - знаменитые и к тому же живые!
- Нам куда? Хозяин мрачно:
- Пройдите в тот зал!
Ушли - и оттуда сразу же выстрелы, вопли донеслись.
- Что это?! - говорю.
- Дожили! - он говорит. - Зал один сдаем под дубляж фильмов!
Ну, это неплохо, наверное. Искусство и смерть. И когда я уходил, оттуда дикий хохот раздавался. Это посильнее, чем "Фауст" Гете.
У орлов спрашиваю - "Не было". У девиц-красавиц - "Нет!". Значит, одному мне тянуть лямку вампира? Прихожу на вокзал. Появление Кошкина с зеленоватым лицом эффектней бы было, но этого гада и на том свете работать не заставишь! По вокзалу метался, успокаивал себя: "Умо-ляю, ты же в хол-ле! Я апеллирую к твоему интеллекту!" Уговорил.
Наконец подали поезд. А вот и Высочанский движется, размышляя о судьбах страны. Встал у него на пути.
- О! И вы здесь? - вздрогнул. - Откуда?
- Из морга, - глухо проговорил.
Он деликатно не стал выспрашивать, как там. Явно, что хорошего ничего. Скорбно помолчали - пока время не стало поджимать.
- Ну так вот, - торопливо Высочанский говорит. - Вашу лодку, конечно, мы никому не отдадим! Сами доделаем! Так что можете унитаз обратно приваривать! - Улыбнуться попытался, но я не поддержал.
Хотел он хотя бы шаг ускорить, но я не поддержал. Медленно шли.
- И на регату мы с вами пойдем. - Он меня взбадривает. - Только, конечно, без этого солдафона вашего! Я метнул на него взгляд. Он осекся.
- Впрочем, сами решайте! - торопливо заговорил. Все что угодно уже мог обещать, лишь бы из этого цепенящего Царства Смерти ноги унести! Не сдержавшись, глянул на башенные часы.
- Год уже стоят! - мрачно выговорил я. Он вздрогнул.
Но поезд все же ушел.
Кого это он солдафоном назвал? Гурьича нашего? Чушь! Вот первый командир наш, Пигасов, - вот это был солдафон! Входишь - лежит, грязными носками к тебе.
- Разрешите доложить?
- Докладывайте!
- Извольте встать!
- Что-о-о-о?! Пять суток ареста.
Ну, арест на подводной лодке - значит, не обедаешь со всеми в кают-компании, а на вахту исправно ходишь и на занятия.
Через пять суток являемся оба.
- Разрешите доложить.
- Докладывайте.
- Извольте встать.
- Десять суток!
Являемся через десять суток.
- Разрешите доложить.
- Докладывайте.
- Извольте встать.
- ... Пятнадцать суток!
Весь флот уже следил за нашей титанической борьбой - только о нас в кают-компаниях и говорили. Вдруг является на лодку комбриг, капитан первого ранга Гурьев.
- Почему отсутствуют в кают-компании офицеры Кошкин и Петров?
- Находятся под арестом!
- Ясно.
В очередной раз являемся к Пигасову.