Дикое ликование охватило меня. Жизнь идет!
В общем, укушались с Генычем крепко! И воскресенье под тем же флагом прошло...
В понедельник утром Геныч заходит ко мне наверх.
- Слушай, Санчо, не обижайся, но только такой толстокожий, как ты, может среди покойников жить! Я лучше на базе в общагу попрошусь!
- Ладно.
Вывел свой драндулет, поехали на базу. На площадке у стадиона работяги демонтируют какой-то ангар: много чего пришло в ветхость в связи с конверсией. Сдирают тонкие, светлые, словно поющие листы меркурина и швыряют в канаву, в грязь! Не выдержал, подошел.
- Мужики!
Отличная кровля на мою избу!
- Договоримся! - говорит бригадир. - А лестница не нужна тебе?
- Какая лестница?
- Винтовая. Из того же материала. На второй этаж.
- Покажите!
Геныч, махнув рукой, убыл.
А я с помощью товарищей начал грузить.
Стали с Колей-Толей крыть дом. После работы - и до темноты. Какая-то кулацкая жилка у меня все же оказалась! И лестницу установили: точно из прихожей на второй этаж, в будуар!
Но этим наша дружба с Колей-Толей не ограничилась.
В субботу - только вздремнул после обеда - радостный голос:
- Принимай, хозяин, гостей!
Выхожу на крыльцо. Коля-Толя в строгом костюме. За ним торжественно одетые люди стягивают с кузова грузовика гроб!
Странно как-то вышло: словно я, поселившись тут, сам священником сделался и кладбище заработало. Но я - то чем виноват? Открыл, конечно, окно, поставил им Бетховена.
Все родственники покойного оказались, естественно, у меня - и постепенно нажрался я с ними так, что ничего не помню!
Проснулся среди ночи от ужаса. Выхожу в сени и вижу, как ступени винтовой лестницы проседают по очереди: Он поднимается!
Просыпаюсь - снова солнце. Тишина. В избе - никого. Выползаю на крыльцо, и вдруг - с пыльной дороги сворачивает черная "волга". Алехин вылезает. Сам пожаловал!
Загорелый, в белом костюме. Смеется:
- Вы что - и отпевать уже начали? Оборачиваюсь - и цепенею: гроб с покойником стоит на козлах! Так отметили - похоронить забыли.
- Извините, - говорю, - мелкие погрешности. Заходите, если есть время.
Стоит, щурится. Любуется моей крышей.
- Должен вас порадовать: ваша крыша во всех сводках иностранных разведок уже числится как военный объект!
Развел я ручонками: а что делать? Объясняю ему: разбирали на базе огромный ангар из меркурина, мужики прямо бросают листы в полынь - и тут подхожу я, весь в белом!..
- Ясно, - улыбается. Заходим внутрь.
- О! Винтовая лестница оттуда же!
- Может быть, вы скажете... - С похмелья злоба колотит. - Где в наших краях можно добыть что-нибудь не стратегическое?
- Полностью с вами согласен, - смеется. - Но не беспокойтесь: я не из ОБХСС.
"А откуда же ты? - думаю. - ГРУ? КГБ? Да нет, как-то они мелкими сошками перед собою выглядят! С чем приехал?"
Ого! С коньяком!
- У меня к вам серьезный разговор...
Ну что ж, самое время! И обстановка подходящая...
- Надеюсь, вы понимаете, что все, что было прежде, - лишь подход к настоящему вашему предназначению? Даже не увертюра?
- Да знаете ли... мне как-то и предыдущего вполне хватило!
Шутливо махнул рукой.
- Да нет, то все было несерьезно.
- Да?
Вдруг вспомнил свое недавнее "состояние клинической смерти", когда чуть не гробанулся с обрыва. Не они ли начали "настоящую работу"?
Пронзительная догадка! И чувствую - верная!
Алехин только усмехается.
- Вас не проведешь!
- Так чем... мы занимаемся?
- Пока еще рано об этом говорить... вдруг не получится.
Ну! Мастер замечательных фраз этот Алехин! Чем-то мы уже занимаемся на грани смерти моей, но говорить об этом еще рано! После смерти, что ли, будет пора?