Я хотел было гордо сказать, что вкус своей слюны знаю, а чужой не интересуюсь... но волнение душило меня. Я молча кивнул.
Сели в торгпредстве на балконе над садиком. Единственное уютное место! Как-то я отвык уже от обстановки советского агитпункта с огромными портретами Родных и Любимых!
- ... Когда приехал? - хрипло выговорил я.
- Недавно, - сдержанно произнес Геныч. - Кстати - ты тоже приехал... Но немножко отдельно. Никто пока не видел тебя.
- Ясно.
- И Алехин тут! Шастает по новым знакомым...
- Ясно.
- Короче - тут с тобой должен несчастный случай произойти.
- Ясно... Ты поможешь? Геныч покачал головой.
- Нет, пузырь.
Почему-то слегка пренебрежительно называл меня пузырем... Собрались наконец вместе старые друзья: пузырь и лапоть!
- Время, сам знаешь, какое, - сурово Геныч сказал. - Оружие взаимно уничтожаем! Начать решили с самого опасного...
- С меня?
Геныч хмуро кивнул.
- Готов в любой момент! Я поднялся. Геныч усадил.
- Не егози! Сначала все увидеть должны, от чего мы отказываемся!
- ...от какого ужаса...
- Да, - сурово он сказал.
Геныч вдруг лихо свистнул, и рука из темноты высунула на балкон тяжелый морской бинокль. Ну, ясное дело: как же в торгпредстве без бинокля? Геныч поглядел в него, покрутил, потом приложил к моим глазам. Среди прицельных делений и крестиков уходят в небо два высоченных стеклянных бруса. Ну, ясно: туда палить!
- Нью-йоркский торговый центр. Самое высокое здание в мире - триста этажей. Там некроантенна установлена... тебя ждет. Все состыковано. Все услышат тебя!
Ну, ясно... "А сейчас наш знаменитый трагик Егор Пучков обоссыт четырнадцатый ряд!"
- ... Какую хочешь информацию можешь наложить! "Свобода слова", говоришь? Наложим! Наложим на весь Нью-Йорк!
- Плесни-ка еще "слюны".
- Больше нету.
- Ну, тогда все ясно... Я нырнул.
Чтобы родных до боли портретов не видеть, сковырнулся прямо с балкона. А поскольку до проходной далековато было, лень ходить - прямо через забор маханул. На самом уже частоколе почувствовал себя не слишком хорошо: там и лазеры работали, и психотронная пушечка, и просто ток. Грохнулся наземь, голове как-то сразу стало горячо. Приподнялся: вокруг ноги кишат, нависают сверху телекамеры - телевизионщики накручивают что-то свое. И - полетел. Цель: два высоких бруса торгового центра, как два стоячих золотых кирпича. Внизу - статуя Свободы, маленькая, на крохотном островке. Мой корпус правый, трехсотый этаж, в стеклянном зале скульптура из меркурина стоит неизвестного автора. "Он ударил в медный таз!.."
И все почему-то сразу разбежались - зал опустел!
А что там у нас делается? Не удержавшись, обратно полетел.
Вижу с высоты - к торгпредству как раз подкатили одновременно скорая "амбуланс" и два шикарных "кадиллака", и из них мои бати вышли - Алехин с Карпентером: в визитках, бабочках, обнимаются, блицы щелкают! Торжественный прием, посвященный борьбе за мир и ликвидации самого страшного оружия меня.
Вон тельце-то понесли сторонкой. Но отцовскому сердцу - не прикажешь, и оба бати мои по бокам носилок бежали, за руки меня держа.
... Какие разные у меня фазы, по-русски то есть - отцы!
В этот раз я увидел ЕГО!
Он сидел, закинув ногу на ногу, в рваных брюках, домашних тапочках и чуть постукивал флейтой по колену.
- Пьян?
- Так точно!
- Чтобы в таком виде ко мне больше не являлся!
- Слушаюсь!
- Кру-гом!
Друзья мои по палате висели на "вытяжках", но тут их начинал колотить смех. Свои воспоминания я старался приурочить к самому главному моменту: по приказу санитарки бабы Кати, а точнее даже, по ее команде мы все дружно "рожали слона". В нашем положении ничего не было важней - и дух соревнования тут крепко помогал.
- О, отличный хобот у тебя пошел! А у меня не идет что-то!
- П-п-пааай-дет!
- Сейчас бы Трон Генсека ему!
Байки мои разошлись уже по больнице, и сопровождающий их утробный хохот здорово помогал "рожать слонов".
... Тогда, отфутболенный Самим за появление в нетрезвом виде, летел высоко над океаном... Корабли крохотные были внизу... Ну, страшно!
Потом стал снижаться над нашими суровыми северными краями...
В мою избушку влетел... Нелли нету!
Стал быстро метаться по комнатам - так при теле никогда не летал. Наконец догадался - метнулся в сарай. Она была там - в клеенчатом фартуке, в рукавицах, - жир соскребала со шкуры барсука.
Увидев меня - невидимого - жутко побледнела.
Потом вдруг жадно сглотнула: почувствовала мою жажду.