Словно услышав команду, песик стал рваться на поводке. Даша побежала за ним, но я с сумкой обогнал их, чтобы в случае чего принять удар на себя! Мы подошли к калитке. Леха, остроносый, в берете, обстругивал какую-то доску: поставив ее на топчан посреди двора, с наслаждением прищурив глаз, готовился нанести снайперский удар - и тут он увидел нас.
- А-а-а... И с собачкой! - только и произнес он и, не в силах сдержать своей досады, скрылся в бане, которую он строил, наверное, лет пять.
Даша со щенком на руках стояла у закрытой калитки. Из бани раздался стук топора.
К счастью, страдания в жизни не тянутся долго - этого не выдерживают ни жертвы, ни палачи, - и вот уже с крыльца дома спускается Дня, громко говоря:
- Дашка! Какая ты большая-то стала! А это что с тобой за безобразная женщина? А это что за командированный с узлом?
Жена быстро подхватила ее тон. Дня открыла калитку, и, обнявшись, они с женой, болтая на тарабарском своем наречии, ходили по двору.
Катя, не обращая внимания на Дашу, хотя они так дружили год назад, сразу, конечно, бросилась к щенку. Но Даша спокойно ждала, пока та опомнится и поздоровается, - характер у Даши был твердый, дожимать ситуации она умела, тут я даже иногда ей завидовал.
Дождавшись приветствия, Даша присела к щеночку, и они стали щекотать его вместе с Катей.
- Сходите, девочки, погуляйте с ним в лесу! - сказал я, быстро закрепляя этот альянс.
- Леня! - густым своим голосом закричала Дня. - Может, ты покинешь свой скит хотя бы по случаю приезда дорогих гостей?
- Должен же я закончить эту сторону, раз решил? - с досадой отвечал Леха.
Я сел на раскладной стульчик посреди двора.
- Телеграмму получили от Риммы, - высунувшись вдруг из бани, проговорил Леха, - шестого приезжает, точно уже! Так что ничего, к сожалению, не получится!
И тут же скрылся обратно.
Собрав силы, я вошел к нему в клейкий, пахучий сруб.
- Да-а-а... Здорово ты тут развернулся!
- Шестого, говорю. Римма приезжает, Дийкина мать, - упрямо повторил Леха.
- А? Ну и что? - небрежно и весело сказал я, хотя веселья и небрежности осталось у меня очень мало. - Но до шестого-то могут тут девочки пожить вместе, тем более, видишь, как они обрадовались друг другу!
- До шестого - я ничего не говорю. До шестого - пожалуйста! - сломался Леха.
Тут из леса (как по сценарию) с криком и визгом выскочили разрумянившиеся, радостные девочки, за ними, взмахивая ушами, как крыльями, мчался щенок.
Поглядев на них, Леха вонзил топор, вышел из бани и наконец поздоровался с моей женой и дочкой.
- Что, Лешенька? - Не давая остыть железу, жена выхватила из сумки бутылку. - Может быть, с легким паром?
- С легким паром, с легким паром! - подхватил я.
Через час я шел к станции. На последней прямой я обогнал старичка и старушку и, спохватившись, высоко подпрыгнул, чтоб показать им, что быстро иду я просто от избытка энергии, а вовсе не из-за опасности опоздать на электричку!
... В городе я вдруг почувствовал, что я один, что обычные заботы на время отпали.
"Что-то я давно не не ночевал дома!" - бодро подумал я, впрыгивая в автобус.
Автобус переехал мост. Я все собирался выйти, позвонить (кому?), но на первой остановке не вышел, подумав, что на следующей автоматы стоят прямо у автобуса... Но почему-то опять не вышел и так доехал до самого дома.
"Ну, ничего, - бодро подумал я, - зато чаю сейчас попью! Хорошо попить горячего чаю с лимоном в холодный вечер!"
Потирая руки, я отправился на кухню. Но заварки в коробке не оказалось. И лимона не было. И вечер, в общем-то, был не такой уж холодный.
Я побродил по пустой квартире.
Да-а-а... Помнится, два года назад, когда жена уехала в отпуск и через пять минут вернулась, забыв билет, квартира была уже полна моими гостями.
- Вот ето да! - с изумлением, но и с некоторым восхищением сказала тогда жена. - В шкафу они у тебя были, что ли?
Нет, они были не в шкафу - они прятались во дворе, за мусорными баками, ожидая момента! Да... теперь, конечно, не то! Видимо, возраст. Тридцать лет. Еще двадцать девять лет одиннадцать месяцев - ничего, но тридцать - это уже конец.
Видимо, жизнь прошла. Не мимо, конечно, но прошла. С этой умиротворяющей мыслью я и уснул.
Проснулся я необычно рано. По привычке я стал искать на стене пятно света, сквозящего между шторами, - по расположению этого пятна я определял время довольно точно. Но пятна на стене не было.
"Значит, пасмурно, дождь!" - подумал я, и сразу же возникло почему-то ощущение вины.
Потом пятно на стене стало проступать, сперва бледно, потом все ярче и ярче наливаясь солнцем.
Я вскочил, отодвинул штору: на кусок ярко-синего высокого неба со всех сторон надвигались набухшие тучи. Я смотрел некоторое время на этот кусочек с надеждой, но потом задвинул штору, оделся, поел и, сдуваемый ветром, вышел на улицу.
"Что за лето?" - с отчаянием думал я.
С таким трудом, ценой таких унижений удалось пристроить дочку на шесть дней на дачу, на воздух, и надо же - пошел дождь, они с Катей даже не могут выйти погулять! Что я, метеоролог, что ли, виноват, что лето выдалось в этом году такое холодное?..
- У тебя жена в отъезде? - спросил приятель на работе.
- А что, есть хорошие девушки? - автоматически, думая о другом, спросил я.
- Да нет... Я не к тому. Вид у тебя какой-то неухоженный.
На следующий день, отпросившись с работы, я поехал к своим. Время в электричке промелькнуло в этот раз быстро, я соскочил с платформы, побежал по дорожке.
Дочь выскочила из калитки, бросилась навстречу, стукнулась в живот головой. За оградой лаял щенок, выпрыгивая из высокой травы, чтобы посмотреть, кто это приехал.
Я вошел в дом, обнял жену. Щеку мою защипало - я понял, что она плачет.
- Ну, в чем дело?! - злобно спросил я.
- Взвалили тут все на меня! - сжав свои маленькие кулачки, утирая ими щеки, рыдала она. - А магазины все закрыты, ничего нет. Вот, достала только это! - Она ткнула кулачком в маленькую синеватую курочку, которая лежала, поджав тоненькие лапки. Жена умела создавать жалобные картины, когда ей нужно было изобразить одинокую свою, печальную участь. - Лешка совершенно не разговаривает! - всхлипнула она.
- Так... в лес-то хоть ходите? - обратился я к девочкам.