- Ничего, печка у него от двигателя работает - разогреется! - сказал какой-то знающий пассажир.
Поднялся тот самый шофер, с которым я ругался в диспетчерской, Валера-толстый, как называли его в разговоре другие водители, хлопнул дверцей, и мы поехали.
Это был страшный путь. В автобусе не только не стало теплей, но гораздо холодней - отопление в этом резервном автобусе не работало.
Сначала слышались слабые крики возмущения, но Валера даже не оборачивался. Потом все испуганно замолкли, оцепенели. Вдоль дороги то и дело попадались замерзшие машины, под моторами их горели яркие костры из ветоши и бензина.
Наконец появилась первая автостанция. Застывшие, негнущиеся, мы вошли внутрь. Вот, оказывается, где начинается самая дрожь - в тепле! Мы уже не разговаривали, жена исчезла куда-то, потом вернулась.
- Смотрела расписание... обратных автобусов до утра нет, - крупно дрожа, произнесла она.
Из дверей вырвался ярко освещенный автобусными фарами пар. Раздались протяжные гудки - надо было ехать дальше.
За время стоянки автобус еще больше остыл. Кожу на голове схватило ознобом, корни волос кололись. Потом стали лопаться бутылки, лед разрывал их.
Дальше я помню только, как был потрясен поведением водителя - шарф болтался на вешалке рядом с ним, но он нарочно его не надевал. Где-то под Псковом, когда все уже окончательно стали замерзать, он оглянулся, снял вдруг с себя пальто и повесил на вешалку...
И вот путь этот не забылся, въелся холодом в глубину костей и теперь снился.
Снова тянулось темное шоссе, белые заиндевевшие деревья, проплывающие вдоль стекол. Рядом - ощутимое, но невидимое присутствие жены.
"Вот морда! - подумал я. - Даже и в сны мои влезла! Ну, все! Хватит!" С этой гневной мыслью я выскочил из сна и, приподнявшись, посмотрел на ее постель - постель была не разобрана. Ну ладно!
Утром я накормил рыбок в аквариуме, полил цветы, выгладил фартук дочке, проводил ее в новую школу.
Вот я, оказывается, кто: друг детей, а также животных. А я - то думал!
Пора на службу, но жены все не было. И тут обязательно полагается волноваться, глядеть в окно, против таких правил поведения не попрешь - вот что противно! Песик и тот вставал задними лапами на стул, передними на подоконник и, вытянувшись, шевеля усами, смотрел на троллейбусную остановку.
Но ей это, конечно, все равно!
Я посмотрел на часы. Половина десятого. Как раз сейчас должен начать в нашей конторе свой доклад молодой коллега: прекрасный, талантливый, робкий. А я величественно опоздаю или вообще не явлюсь... Вот до чего она меня довела!
- Лорка так и не появилась? - хмуро произнесла мать, проходя мимо с тряпкой, намотанной на швабру.
Ну, все! Хватит! Не только переживать, но еще притворяться спокойным и веселым перед матерью, перед всеми остальными... Хватит!
В районном суде, набитом неожиданно битком, как вокзал, я долго пытался пролезть хоть в какую-то дверь... безо всякого абсолютно успеха. Наконец я достал листочек бумаги и, так и не найдя, где бы с ним можно было приткнуться, улегся с отчаянием на каменный пол, приспособился писать.
"Прошу развести меня..."
- Это что еще? - Надо мной нависла толстая уборщица. - На полу еще приладились писать. А ну встань!
Я вскочил, яростно скомкав листок, швырнул его в сторону урны и, хлопнув задребезжавшей стеклянной дверью, выскочил на улицу.
Резкий ветер сдул мою шляпу в лужу. Весело крутясь, она поплыла по воде. Я стоял, не в силах нагнуться и выловить ее. От блеска и ветра глаза мои слезились, изображение расплывалось...
Когда я вернулся домой, я тут же услышал оживленные голоса, доносящиеся с кухни. Мать весело рассказывала жене о московской своей внучке. Главное, из-за отсутствия жены выражала недовольство мне, а теперь, когда подлинная виновница явилась, мать, как ни в чем не бывало, разговаривает с ней... Все-таки любят они друг друга, как ни странно!
- Явился! - произнесла жена таким тоном, словно меня не было три дня и три ночи.
- Ненадолго, - выговорил я сквозь зубы. - Где наше свидетельство о браке?
- Да брось ты! - легкомысленно сказала жена. - Зачем это тебе?
Повернувшись, я кинулся в кабинет.
- А где Даша? - В новой уже роли выступила жена. Встревоженная орлица, не заставшая в гнезде своего птенца!
- В школе, - как можно сдержаннее выговорил я.
- Ха! - Она засмеялась, потом, испуганно глянув на меня, прикрыла ладошкой рот. - Вот ето да! То-то я гляжу, почему это все в белых передниках идут? Чтой-то, думаю, наверняка тут скрывается!
Демонстративно вынув из стола и пронеся по воздуху свидетельство о браке, я положил его в карман и направился к двери.
- А ты куда? - встревоженно спросила жена.
- Не догадываешься? - произнес я.
- Ой... А как же? Я столько накупила всего!
Я вышел в прихожую, злобно переворошил все свертки. Бананы! Финики! Прихоти миллионерши! Еще один ее ненавистный для меня облик: "Элегантная женщина, покупающая все необходимое для дома!"
Хлопнув дверью, я вернулся в кабинет. Она ворвалась вслед за мной.
- Разрешите облобызать! Умоляю, один лишь поцелуй!
- Вали отсюда! - закричал я.
Через минуту, робко постучавшись, она показалась с подносом в руках, скорбно-дурашливо уронила на грудь кудрявую головку. На подносе лежал банан, финики в блюдечке, стоял высокий бокал с кефиром.
- Ты понимаешь хоть, что денег у нас совсем не осталось? - поглядев на все это великолепие, сказал я.
Она кивнула.
- Ну что ж, - вздохнув, произнесла она свою любимую фразу, - будем жить скромно, ни в чем себе не отказывая!
Я только махнул рукой.
- Когда хоть окна-то вымоешь?
- Это вопрос? - Она наморщила лоб. - Это вопрос, требующий ответа? Это вопрос не риторический, нет? - весело дергая меня за рукав, спрашивала она.
- Нет.
- Жаль. - Она вздохнула. - Так редко встречаешься со своим мужем, и при встрече одни только упреки.