- И все! - Леха тяжело вздохнул. - С той сковороды и начался в моей голове какой-то сдвиг! Тут же, этой артистке ни слова не сказав, пошел в номер к себе, вынул из наволочки всю валюту - всей группы, я имею в виду, и рванул в казино (неизвестно еще, откуда я дорогу туда знал!). Не сворачивая, пришел, сел в рулетку играть и с ходу выиграл пятьсот тысяч не иначе, как специально мне подстроили это! В общем, когда дождливым утром выходили все на авеню Мак-Магон, чтобы в автобусы садиться, на репетицию ехать, вдруг громкие звуки джаза раздались, и с площади Этуаль процессия появилась... Впереди джаз шел... из одного кабака... за ним девушки с Пляс Пигаль маршировали, а за ними, - Леха стыдливо потупился, - четыре нубийца меня на паланкине несли... я в пуховом халате, скрестив ноги, сидел и в чалме! - Леха прерывисто вздохнул.
- Ясно... - сказал я. - И после этого, значит, тебя сюда?
- Да нет, не сразу сюда, - после долгой паузы проговорил Леха. - После этого я еще симфоническим оркестром руководил. Не то, конечно! - с болью выкрикнул он. - И в самолете на Нью-Йорк с гобоистом подрался одним. В океан хотел выкинуть его! - Леха всхлипнул. - И все после той проклятой сковороды - то и дело заскоки случаются у меня! А артистке той - хоть бы что, в Москве уже работает, говорят! - он снова всхлипнул.
"Да-а-а... зря я связал с этим затейником свою судьбу! - в который уже раз подумал я. - Вряд ли получится из этого что-то хорошее. Но так надоела неопределенность, скитания по редакциям, халтура на телевидении, так хотелось чего-то твердого и определенного!"
- А что тебе... Геха обещал? - уже не в первый раз стыдливо поинтересовался я.
- Да уж крупное что-нибудь, не боись! - с ходу приободрившись, ответил Леха. - Раз уж Геха за главного тут - без работы, не боись, не останусь! А где я - там уж и ты! Старый кореш, что ни говори!
Да, действительно, дружим мы с Лехой давно, вместе учились еще в институте... как скромно мы когда-то начинали - и как нескромно заканчиваем!
- Для начала обещал управляющим театрами меня назначить! - веско проговорил он.
- Но ведь в Ю., насколько я знаю, один театр, - засомневался я. Может - директором театра тебя? В лице его неожиданно появилась надменность.
- Я, кажется, ясно сказал - управляющий театрами! Ради одного театра, мелочевки такой, я бы не поехал сюда - не тот случай!
- А где тебе остальные театры возьмут? Построят, что ли? - Я все не мог поверить в осмысленность поездки.
- Это пусть тебя не колышет! - высокомерно ответил он. - А уж только заступлю, на первое свободное место - тебя. А не будет - так освободим! Как-никак - опыт руководства есть!
Я хотел было спросить, имеет он в виду случай со сковородой или что-то еще, но вовремя удержался: все-таки теперь я зависел от него, а шуток, насколько мне известно, он не любил.
- Ну ладно... спать давай... утро вечера мудренее! - зевнул он.
- Мудрёнее! - усмехнулся я.
- Ну, ладно. Это твое дело - словами играть! - снисходительно проговорил он и начал раздеваться.
Спал он бурно, метался, хрипло требовал ландышей. С трудом удалось разбудить его за полчаса до вокзала - он дышал прерывисто, по лицу его текли слезы.
- Видел поленницу до неба, старик! - взволнованно проговорил он. - К большой судьбе!
Я хотел осторожно сказать, что поленница - сооружение шаткое, но промолчал. Поезд, притормаживая, стал крупно дрожать, наши щеки затряслись.
Судорожно зевая, размазывая слезы, мы вошли в освещенный голубым призрачным светом вокзал. Прилечь или даже присесть в этом зале, напоминающем диораму Бородинской битвы, было негде... почему такому количеству народа необходимо было находиться на вокзале в четыре утра было неясно!
Правда, какой-то услужливый старичок, оказавшийся рядом, сразу же стал услужливо объяснять мне, что по прихоти купца Харитонова вокзал выстроен в пятидесяти верстах от города, на горе, а с транспортом в городе нынче туго - поэтому все, приехавшие ночью, сидят здесь. Не знаю, чего ждал от меня услужливый старичок, - я сказал ему "спасибо" и пошел дальше. Леха вышел на холод, во тьму, и вернулся торжествуя.
- Ну, ты! Надолго тут расположился? Машина ждет!
"Вот это да! - ликуя, подумал я. - Не зря, действительно, я приехал в этот город!"
Правда, в гостинице оказался абонирован двухместный номер, не два отдельных, как Леха предполагал, - это как-то сразу надломило его, он начал зевать.
- Ладно... поспим малехо, - злобно проговорил он и начал раздеваться.
- Слушай, - не удержался я. - А почему ты все время в ушанке спишь? Ну, в поезде - более-менее понятно еще, мороз был, а здесь-то зачем?
Он оглянулся по сторонам, глаза его блеснули безумным огнем.
- А потому, - прошептал он. - Что в шапке у меня... шестьдесят пять тысяч зашито... заработанных честным, беспробудным трудом! - добавил он.
Я хотел спросить, считает ли он честной работой свои подвиги в Париже, но промолчал.
Поспать так и не удалось. Тут же зазвонил телефон, Леха схватил трубку.
- Геха, ты? - Он радостно захохотал. Дальше он слушал, только крякая и кивая, надуваясь восторгом все больше. - Ну, есть! Ну, все! - проговорил он повесил трубку. - Управляющий всей культурой, старик! - радостно проговорил он и погляделся в зеркало.
- Поздравляю от души! - сказал я. "А есть тут культура?" - хотел спросить я, но не спросил.
Тут же раздался еще звонок - от каждой фразы второго разговора распирало его еще сильней.
- Тэк... тэк... - только приговаривал он. - Тэк! - Он повесил трубку. - Женщина, старик! - ликующе воскликнул он. - Говорит, полюбила с первого взгляда! Вот так! - Он бросил горделивый взгляд в зеркало.
"А когда ж был этот первый взгляд?" - хотел спросить я, но не спросил.
- Все! Уходи! - Он зашагал по крохотному номеру. - Сейчас во всех церквах заутрени идут - дуй туда!
Я хотел спросить - что, церквами он тоже заведует? - но не спросил.
Я вышел во тьму и мороз. Из темноты на меня волнами шла какая-то энергия. Приглядевшись, я увидел толпы людей, пересыпавшиеся с угла на угол, - но автобусы с прижатыми дверями проходили не останавливаясь.
Я решил пойти пешком. Спешить мне было абсолютно некуда. Дело в том, что в городе Ю. я родился и не был тут уже тридцать лет. Светало. Город производил нехорошее впечатление. Старые дома еще разрушались, новые дома разрушались уже. Чувствовалось, что десятилетиями никто не думал про город, потом недолгое время кто-то думал, воздвигал какой-то дом, характерный для той эпохи, и снова шли десятилетия запустения. Нехорошо для города оказаться не в моде, в стороне от всяческих фестивалей, когда на город наводится свежий - пусть даже и поверхностный - блеск. Здесь этого не было и следа.
"Хорошо, что я отсюда уехал! - мелькнуло ликование. - Но ведь вернулся же!" - придавила тяжелая мысль.
Собираясь сюда лет уже десять (правда, не думая, что навсегда), я с волнением думал, что не узнаю тех мест, где ездил в коляске. И вдруг я словно попал в сон, который периодически снился мне, - я снова оказался в том самом месте, которое помнил только во сне: те же деревянные двухэтажные дома, те же "дровяники" на краю оврага... Ничего не изменилось за тридцать лет! Тяжелый, темный сон про мое детство в чахлом квартале оказался не таким уж далеким - действительность не отличалась от него!
Еще одно обстоятельство - правда, не такое важное - тревожило меня. Ни в поезде, ни в гостинице я не успел зайти в туалет... осквернить родные места я, конечно, не мог... Я схватил такси и помчался в центр - но там все интересующие меня учреждения оказались закрыты - правда, по веским, уважительным причинам: в одном туалете проходила политинформация, в другом - профсоюзное собрание, в третьем - персональное дело. Казалось бы, надо радоваться столь бурной общественной жизни - но что-то удерживало меня.
Номер был закрыт изнутри, а на дверях туалета в коридоре висела малооригинальная табличка: "Закрыто по техническим причинам". Как насыщенно, интересно здесь живут!
- Закрыто по техническим причинам! - горделиво проговорил администратор, сверкая очками.
- Ну, понятно, - пробормотал я.
- Кстати, - продолжил он (что же тут может быть "кстати", подумал я), - вашего друга (он сумел произнести эти слова с презрением и в мой адрес, и в его) дожидается тут какой-то товарищ (снова презрение), однако на стук и телефонные звонки ваш приятель не реагирует. Может быть, он вас устроит? - еще более пренебрежительно кивнул на меня администратор, обращаясь к гостю.
Со скамеечки поднялся мешковатый, бородатый мужик.
- Синякова, - ткнув мне руку, пробормотал он. - Главный режиссер театра драмы и комедии.
- Очень приятно, - пробормотал я. Не скрою, меня изумило, что он назвался женской фамилией. Я подумал, что ослышался, но после оказалось, что нет.