Король умер. Да здравствует король!
Год 1917, январь 11,
квартира А.В Амфитеатрова, Петроград
Утро началось с того, что Протопопову доложили о Родзянко. Михаил Васильевич, наконец проявил себя после нескольких дней непрерывного пребывания дома, где он по словам наблюдателя предавался плотским усладам в виде закладывания за воротник рюмок коньяка.
Одна за одной.
Одна за одной.
Теперь же выяснилось, что он намедни отправился на встречу с Терещенко. И там эти двое о чем-то долго беседовали с глазу на глаз. Курлов, рассказавший об этом Протопопову, выразительно провёл большим пальцем по своему горлу, предлагая решить вопрос категорично и раз и навсегда, чтобы больше о нем не вспоминать.
— Двоих сразу, а то ведь погорим, — заключил генерал. — А так, баба с возу — кобыле легче.
Остановил Александра Дмитриевича от приказа тот факт, что господа Родзянко и Терещенко не конспирировали встречу, а общались за столиком одного из ресторанов в центре Петрограда. Конечно, Родзянко отдавал себе отчёт в том, что за ним установлена слежка и любой шаг, который покажется подозрительным, приведёт к попытке его ликвидации. Именно поэтому он выбрал для встречи ресторан — многолюдность значительно затрудняла успешный исход покушения. Но отчего-то министр верил, что ставка, сделанная на Михаила Васильевича оправдает себя в скором времени и Родзянко внемлет тем словам, которые произнес Протопопов после «дуэли». Ведь ресторан прямо указывал на то, что темы особой важности господин думский председатель не намерен поднимать.
— Мочим? — Курлов оперся руками о стол, ожидая приказ.
Протопопов покачал головой.
— Обожди, успеется.
— Рискуем, Саша. Ой наломаем мы с этим Родзянко дров. Зря ты так с ним нянчишься, не к чему это.
Генерал вышел из кабинета, грохнув дверью, но спорить не стал. Взвинченный и накрученный. Понятно, чего опасается — если с Родзянко «не стрельнет» задумка и выгорит, то вариантов вырулить не останется.
Совсем.
Долго раздумывать над правильностью или неправильностью принятого решения не пришлось. Зазвонил телефон.
— Протопопов на проводе.
— Александр Дмитриевич, у нас громкое убийство, — пролаял в трубку Кирпичников, явно возбужденный.
— Кого достали?
— Амфитеатров Александр Валентинович.
Протопопов при этом сообщении крепче сжал трубку, бросил взгляд на свежий выпуск «Русской воли», лежащий на столе. Только ведь почитал статейку "ту самую".
Вышла.
— Диктуйте адрес, я выеду лично.
Звонивший Кирпичников продиктовал адрес. Протопопов записал его на клочке бумаге, бросил трубку и зашагал к выходу из кабинета.
Тридцать минут спустя он уже был на месте преступления. Амфитеатров был повешен всего несколько часов назад в спальне своей квартиры. Его жене и детям повезло, что в этот момент их не было дома, и они провели ночь у родственников, не застав ночного кошмара. Отчего-то Протопопов не сомневался, что убийцы Александра Валентиновича не пожалели бы никого.
Протопопов смотрел на медленно раскачивающееся тело Амфитеатрова, выглядевшего откровенно неважнецки. Как еще может выглядеть тело…
Быстро среагировали.
Жестко.
Но предсказуемо.
Статья Амфитеатрова о новой террористической группировке, паразитировавшей столицу из глубин. Статья наверняка всколыхнет общественность, потому как все знали, что эта газета выпускается за деньги банкиров, которых подозревали в заискиваниях на тему сепаратного мир. А статья Амфитеатрова проливала свет на некоторые манипуляции финансистов в военно-промышленном секторе…
Даже Протопопов, повидавший на своём веку немало, поежился, обнаружив, что смятый листок выпуска «Русской воли», на котором и была напечатана обличающая статья, засунут Александру Валентиновичу в рот.
Судя по тому, что на теле Амфитеатрова имелись во множественном числе побои и ссадины, о самоубийстве литератора говорить не приходилось. Нет, его сначала хорошенечко избили, поиздевались, а потом подвесили, как палку колбасы. Имитация под самоубийство здесь — скорее насмешка над правосудием. Черный юмор с целью указать в какую сторону следует завести расследование.
— Доложили близким? — спросил Протопопов у господина Кирпичникова, который тоже был на месте и выглядел невыспавшимся.
Тот утвердительно кивнул.
— Город стоит на ушах после этого убийства. Зря вы сюда приехали, Александр Дмитриевич, скоро у дома Амфитеатрова будет толпа недовольных горожан.
Протопопов не ответил. Да, убийство было вызовом. Амфитеатрову по сути закрыли рот. Жалко было ли Александра Валентиновича — жалко безусловно, но Протопопов отчетливо понимал, что будет ждать Амфитеатрова за публикацией статьи и шёл на это сознательно. У каждого, хочет он этого или нет, есть своя роль, которую следует играть до конца. Конец у литератора вышел самый что ни на есть печальный.
Однако понимал министр и другое, что косвенно подтвердил Курлов своими словами. Убийство видного литератора заставит обратить внимание общественности на статью. Окажется запущена волна возмущения и статьи, подобные этой, начнут появляться в других средствах массовой информации. Понятно, что каждый журналюга станет копать ровно в том направлении, в котором будет интересно лично ему или его покровителям, но тему связи банкиров и террористов теперь не обойти, как не старайся. Газетчики это те ребята, которые жадные на сенсации, а вцепившись, если так можно сказать, почуяв кровь, они уже не отпустят и начнут рыть так глубоко, насколько это возможно в принципе.
— Снимайте его, — распорядился Протопопов.
Не хотелось, чтобы жена или дети видели отца семейства в столь ужасающем состоянии. Судя по женскому плачу, который в этот момент донёсся с лестничной клетки, домашние вернулись от родни. Вот так уезжаешь проведать родственников с ночевкой, а на утро обнаруживаешь тело отца и мужа…
Хреновы дела.
Полицейские принялись снимать тело, уложили на пол и в этот момент в комнату залетела немолодая женщина с выпученными глазами и лицом перекошенным от горя. Схватила мужа за грудки, начала обнимать, просила подняться. Следом зашли дети и оторопели при виде мертвого отца.
Протопопов не испытывая никакого желания наблюдать за горем семьи и как всегда поступал в схожих случаях решил свинтить на балкон «на перекур». Хотелось подышать свежим воздухом и разрядиться.
К дому Амфитеатрова уже сходились люди, в большом количестве, все как и говорил Кирпичников. Слух об убийстве быстро прокатился по столице, поднимая возмущение народных масс. Горожане держали в руках свежие выпуски газеты «Русская воля» со злополучной статьей и выглядели крайне озлобленными. Протопопов припомнил, что уже видел нечто подобное после убийства популярного в 90-х журналиста Влада Листьева. Тогда, как и сейчас, общественность встала на дыбы и требовала найти виновного в убийстве. Учитывая, что Амфитеатров в глазах обычных людей виделся едва ли не мучеником, реакция более чем понятная и предсказуемая.
Протопопов оперся о перила, наблюдая за людьми сверху вниз, удовлетворяясь тем, что все идет по намеченному плану.
Важнее, кстати, другое — банкиры показали, что вызов принят, и большие дядьки этого времени вступили в игру, попросту не считая, что Протопопову как министру внутренних дел, хватит мужества им что-то противопоставить.
Опять же, если продолжать сравнение, полиция образца 1917 года имела веса ничуть не больше, чем менты в 90-е. Поэтому неудивительно, кстати, что убийство Листьева так и не раскрыли.
Протопопов понимал, перед тем как кончить, из Александра Валентиновича выбили всю подноготную происхождения заказной статьи. И Амфитеатров наверняка прямо указал на заказчика, рассчитывая, что выдав Протопопова, он сумеет спасти свою жизнь. Убийством литератора министру вынесли первое предупреждение.
— Говорил же, что народа навалит, — на балкон вышел Кирпичников. Оперся о перила рядом с Протопоповым, посмотрел вниз. — Вот ума не приложу, тут горе у людей, а эти все прутся, лишь бы поглазеть. Может это, прикажете разогнать, Александр Дмитриевич? Как вы потом отсюда выходить будете?
Протопопов покачал головой.
— Пусть.
— Самое отвратительное здесь то, что ты знаешь, кто убил этого журналиста, но ничего не можешь сделать, — вдруг заявил Кирпичников, продолжая наблюдать за толпой.
— А вы знаете убийц? — покосился на него министр.
Кирпичников закурил, сплюнул прилипший к губе табак. Из квартиры донёсся очередной вопль жены Амфитеатрова, которая никак не могла смириться с тем, что «Сашеньки больше нет».
— Ненавижу это дерьмо, — прокомментировал Кирпичников. — А убийц я знаю не хуже вашего, господин министр, просто рученьки у нашего министерства короткие и слабенькие, чтобы дотянуться до их глоток и повырывать кадыки.
Кирпичников выпустил густое облако дыма и закашлялся.
— Вы бы бросали курить, у нас в министерстве теперь не курят.
— Уволите что ли? — хмыкнул Кирпичников.
— Уволю, а вам не работается?
— Брошу, Александр Дмитриевич… как времена чуть поспокойнее настанут, — вздохнул Кирпичников.
— Даю неделю. Потом сами не захотите у меня работать, если не бросите, — заверил Протопопов.
— Почему?
Протопопов не ответил.
Кирпичников сделал последние пары затяжек и на том затушил свою сигаретку прямо о перила. Что до его убеждения в «коротких и слабых ручках» министерства внутренних дел, здесь Протопопов был в корне не согласен с Кирпичников. Ручки то самое то, чтобы кадыки вырывать. Тем более теперь, когда банкиры дали слабину сами того не подозревая, и этим шансом следовало воспользоваться сполна.
— Готовьте ордер на обыск по адресу акционерного общества «Печать», — распорядился Протопопов Кирпичникову, который уже собрался возвращаться на место преступления. — Я проведу обыск лично сегодня вечером. Без меня не вздумайте ничего предпринимать.
Кирпичников нахмурился, не смог скрыть удивления на своём лице.
— Вы это серьезно, Александр Дмитриевич? У нас ведь на них ничего нет. Или хотите, чтобы завтра мы всем министерством пошли в отставку, когда они жаловаться на беспредел начнут? Так времена ныне неспокойные, отсюда на фронт сразу потопаем, если без работы останемся…
— Вор должен сидеть в тюрьме, господин Кирпичников, — министр похлопал его по плечу. — Выполняйте.
Протопопов более не стал задерживаться на месте преступления. На улице министра ждала встреча лицом к лицу с теми самыми людьми, которые собрались у дома Амфитеатрова. Министра узнали сразу же.
Загудели.
Засвистели.
Оглушительно так.
Начали размахивать газетами. Федя предложил огородить Александра Дмитриевича от недовольных и посадить в автомобиль. Но Протопопов счёл необходимым остановиться перед собравшимися, и собственно, сообщить первые наблюдения по горячим следам.
— Господа! — он захлопал в ладоши. — Минуточку внимания! У министерства внутренних дел есть предварительное заявление по обстоятельствам убийства Амфитеатрова! Прошу вашего внимания!
Народ пошумел, а потом таки начал притихать, интересно все же, что скажет министр. Нечасто вот так перед народом говорит. Протопопов дождавшись, когда у дома Амфитеатрова установится тишина, начал.
— Александр Валентинович, вдохновлённый задержанием полицией членов организованной группировки, планирующей вероломное покушение на лиц из царской семьи, сумел встать на след преступников, чья деятельность расползлась по всей столице! На данный момент у нас есть некоторая информация о данной группировке, на которую нас натолкнул господин Амфитеатров. И со всей ответственностью государственного человека, министра, я заверяю: смерть Александра Валентиновича не останется безнаказанной. Хочу также отметить, что без поддержки горожан, без вашей поддержки и всестороннего содействия следствию, схватить за горло подлецов сложно и практически невозможно! Однако вместе мы сила. И ещё одно — оставшиеся неопубликованными материалы господина Амфитеатрова, освещающие деятельность преступников и их планы, будут опубликованы в ближайших номерах! Наше министерство готов к максимальной открытости. Всем спасибо!
Толпа, которая уже приготовила «для обстрела» Протопопова такие неприятные вещи, как помидоры и яйца, теперь стояла немного в замешательстве и ровным счетом не понимала как быть. Люди привыкли, что министр внутренних дел человек довольно неприятный и ждать от него подвигов вряд ли стоит. А тут господин Протопопов прямо заявляет, что вопрос будет решён в кратчайший срок и получается даже выступает на стороне горожан. Более того, явился лично на место преступления, настолько он заинтересован.
Оставив несколько десятков горожан в полном замешательстве, министр сел в свой автомобиль и уехал.
На полдень был назначен приём Глобачева. Все эти дни Константин Иванович работал усердно и проводил в здание министерства сутки напролёт. Теперь начальник петроградской охранки явился к Протопопову, дабы доложить о выполнении полученных ранее поручений.
— Все готово, Александр Дмитриевич, как вы и распорядились.
На стол Протопопову лёг толстый такой доклад, как Глобачев любил предоставлять — все подробно и с глубоким знанием дела, по полочкам.
— Полюбопытствуем, Константин Иванович, ну ка.
Протопопов взял доклад и принялся изучать, хотя Глобачев уже был готов докладывать вслух, как делал это в прошлый раз. Не понадобилось.
Доклад содержал информацию об учреждениях разного толка, которые прямо или косвенно имели деловые связи с иностранным капиталом на момент начала военных действий. Тут и петроградские Международный, Русский для внешней торговли, Учетный и Ссудный банки. Все вместе эти финансовые учреждения целиком и полностью контролировали 43 предприятия тяжелой и электротехнической отраслей. Крупные такие предприятия, надо сказать. На момент 1917 года все они по сути занимаясь скрытным политическим шантажом правительства. Манипуляции кредитами, стачками и прочим, прочим, прочим.
Надо отдать должное Константину Иванычу, всего за несколько дней он провёл колоссальную аналитическую работу и в его докладе значились множество фамилий, должностей и организаций.
— Толково поработали господин Глобачев. Героически.
— Как говорит один немецкий драматург, несчастна та страна, которая нуждается в героях, — вздохнул Глобачев.
— Страна нуждается в героях, п….да рождает дураков, во-во, — ответил вздохом на вздох Протопопов.
Что особенно отметил министр — Глобачев при подготовке доклада воспользовался принципом интеллектуальных карт, подсмотренным у Протопопова ранее. Все разложено по полочкам, а эти самые полочки соединены друг с другом стрелочками. Одного взгляда на схему было достаточно, чтобы понять — обозначенные в докладе компании имеют корни в иностранных деньгах. Увы, прессануть банки и подконтрольные им предприятия лишь на основе данных умозаключений не выйдет — шито-крыто все у них с точки зрения финансовой отчётности, валютных поступлений и прочего.
Комар носу не подточит.
Но кое в чем банкиры просчитались. Среди десятков предприятий затесалось то самое акционерное общество «Печать» с основным капиталом в баснословные 5 миллионов рублей. Память Протопопова прежнего услужливо подсказывала Протопопову нынешнему, что «Печать» была тем местом через которое банкиры отмывали деньги, спонсировали стачки и в целом всячески влияли на общественность. Неудивительно, что сумма основного капитала акционерного общества более чем в три раза превосходила «рептильный фонд» министерства внутренних дел. В «Печати» банкиры могли развернуться и не бояться преследования, поскольку прежний Протопопов давно и наглухо погряз в дела акционерного общества по уши. Достаточно сказать, что главным продуктом «Печати» являлась та самая газета «Русская воля»…
Поэтому формула получалась простая — любой наезд на газету приравнивался к наезду на самого министра. От того банкиры так легко подставились через убийство Амфитеатрова, искренне веря, что им все сойдёт с рук и министр внутренних дел не станет топить самого себя, проводя расследование.
И имей они дело с прежним Протопоповым, то были бы абсолютно правы и ночью после убийства наверняка могли спать спокойно. Убийством же они хотели указать министру на его место в большой игре.
Обломятся.
Игра действительно шла большая, и доклад Глобачева позволил министру освежить «свои» воспоминания и доподлинно понять, отчего банкиры так свято верили в то, что Протопопов не сунется в расследование и проглотит убийство Амфитеатрова.
Главной фигурой, значившейся в докладе был публицист И.И Колышко, подозреваемый в шпионаже. От него стрелки шли к Гуго Стиннесу (тому самому «великому и ужасному» немцу) и Генриху Бокельману. Не хватало здесь ещё одной фамилии, обведённой в кружок.
Самого Протопопова.
И это останавливало прежнего министра от решительных действий.
Глобачев, возможно знавший о том, что министр повязан вокруг «Печати», по этой причине не придавал ей значения и всячески избегал. Когда как АО «Печать» собственно покрывала собой ту часть настроения рабочих, которая формировалась под воздействием прессы, выпускаемой акционерным обществом, и, по сути, им контролируемой.
— На каждое предприятие внедрены агенты, мы держим руку на пульсе. Более того, мы развёртываем присутствие в рабочих группах, за которыми реальная сила, — сообщил Глобачев, когда Протопопов закончил ознакомление с докладом.
— К понедельнику я жду полноценных отчётов, которые выявят нарушения производства со стороны промышленников, получающих сверхприбыли.
Глобачев удалился. А Протопопов провёл остаток дня за просмотром кино на «заморском» проекторе Пате-2, имевшем в России довольно широкое распространение. Аппарат доставили ему в кабинет из одного из кинотеатров, которых в Петрограде этого времени насчитывалось аж целых 400 штук. Доставил киномеханик собственной персоной, который и наладил сеанс. Смотреть предстояло первые наработки «министерства синематографии».
Режиссёр прислал ленту с запиской:
Великолепно!
Прорыв!
Благодарю вас за подсказку господин министр!
Лента называлась просто:
«Нормирование часов производства. Пособие для внедрения на предприятиях».
Лента являлась первой в цикле Александра Дмитриевича, заказанном синематографическому министерству.