Достав из почтового ящика вместо привычных рекламных газетенок письмо, я оторопела. Давненько по почте письма не приходили, друзья и родственники пользуются мылом, у всех компы навороченные и быстрый интернет. Конверт не фабричный: сложенная серая бумага, скрепленная сургучом. Вспомнилось далекое детство, очередь на почте. Мама отправляет посылку, накладывался горячий сургуч, ставилась печать с адресом почтового отделения. На этом оттиске изображение башни в кольце. Интересно! Бумага скорее древняя, чем серая, надпись старинной вязью, буковки украшены завитушками. Современными в этом послании были только марки и синий почтовый штамп. Да еще адрес, да, это мой адрес, и получатель я.
С трудом сдерживая нетерпение, вся в ожидании, разломала сургуч, чуть ли не на лестничной площадке. Захлопнула дверь, бросила сумки у порога, уселась в кресло и принялась читать. Что за язык? Это даже не славянский! Интерес разбирал, а прочесть невозможно! В нижнем углу справа на листе вензель, в виде все той же башни в кольце, бумага, пожелтевшая от времени, хрупкая, дата написания письма, если ей верить — 1382 год.
"Смех и грех, чья же это шутка?" — подумала я. Ни одной знакомой буквы! Инженер и филолог не одно и то же! Положила письмо на стол и принялась перебирать в памяти подруг, к кому обратиться с этими письменами. Может, сразу в музей сходить? Времени жалко. Муж подсказал бы, что делать, да вот незадача — в отпуске, отдыхает у матери, не будет еще неделю, дочь и сын в разных городах — учатся. Недавно уехали после летних каникул, и ждем обратно только зимой. Посоветоваться не с кем. Можно письмо отсканировать и по электронке отправить кому-нибудь. Опять надо придумать, кому! Все эти мысли мелькали в голове, пока я переодевалась, мыла руки, разогревала обед. Что торопиться с чтением, если сразу не получилось. Выпив привычный кофе, решила — отсканирую и отправлю подруге, она на филфаке преподает мертвые языки, может, прочтет!?
Вернулась к письму. Лист оставался таким же желтым и старым, украшения текста в виде вензельков и завитушек сохранились, но сам текст переведен на русский язык! Я почувствовала озноб! Только не хватает, чтобы крыша съехала!
Прочитав странное послание, я усмехнулась и пошла к компьютеру. Он так и остался в детской. Именно там мы разговаривали, переписывались, узнавали новости и смотрели пиратское видео. Открыв дверь, отшатнулась, голова закружилась. Стало страшно: комнаты не было! Это балкон, с видом на болото, откуда доносился запах гниения, и звук, похожий на отдаленный стон. Оглянулась назад — знакомая квартира. Со стороны болота послышалось: "Иди ко мне, иди ко мне…" Я плотно закрыла дверь в детскую, вернулась обратно. Страх усиливался. Письмо на столе блеснуло, как слюда. Решила еще раз выпить кофе. Поднявшись, взглянула в зеркало и почувствовала дурноту: на меня гордо смотрела высокая стройная женщина в пышном, богато украшенном платье средневекового фасона. И это была я!
"Переодеться", — мелькнула первая мысль. Открыла дверь в спальню: все тот же балкон. "Позвонить 03!" — обернулась назад. Комната превратилась в огромную залу, почти пустую. Горел камин как-то беззвучно и неподвижно, перед ним тяжелое кресло красного дерева с резной подставочкой для ног и толстый шерстяной плед на подлокотнике. По стенам развешены металлические доспехи, на полу шкуры животных. Письма нигде не видно, телефона, естественно, тоже.
Оставалось только выйти на балкон. В лицо ударил холодный дождь, Каменные перила, отполированные чьими-то руками, блестели под каплями воды. Снизу поднимался густой туман, уже почти не видно болота, только стон, кажется, доносится со всех сторон, да еще этот стих, произносимый низким густым голосом: "Иди ко мне, иди ко мне…". Вокруг все оплетено лианами плюща. Стало зябко, я вернулась в комнату. Теперь на кресле лежало письмо. Было так же тихо и неподвижно.
Как только я взяла в руки листок, все вокруг наполнилось звуками и движеньем: затрещали поленья в камине, раздалось щелканье птицы в клетке, которую я сразу и не увидела, под потолком и на стенах вспыхнули восковые свечи. Где-то послышался разговор, довольно громкий и веселый. Распахнулась дверь и в комнату вбежала моя дочь! В платье красного бархата, отороченном мехом горностая, с золотыми розами на лифе. Волосы убраны под золотую сеточку, одна прядь выбилась и своевольно вилась у виска, щеки горят:
— Мама, я прочла молитвы! Все, все поклоны, как Вы велели, мама, ну я поеду, покатаюсь с Виктором! Я так хочу увидеть таинственные огни на болоте!
— Лилиан, дорогая, там — дождь, туман! Огней не будет.
— Ну, мамочка, прошу, ты же знаешь, Виктор уедет завтра, отец не хочет со мной выезжать, а Виктор согласен!
Дочь смотрела так жалобно, что я не устояла и разрешила! Подумала — понаблюдаю за ними с балкона. Когда Лилиан вышла, я вспомнила, что живу в обычной квартире на третьем этаже. У нас центральное отопление, электричество, нет никаких звериных шкур и каминов. И вообще, Лилия учится в областном центре! Она будет врачом. Виктор курсант военного училища. Всего этого нет! Но, это — было! Я снова стала читать бумагу. Теперь лист был белого цвета:
Да что это такое?! Я молодая женщина, удачливая, счастливая, у меня хороший муж, прекрасные дети. У меня все хорошо, жизнь удалась! И что это вокруг? Где привычная, родная жизнь? Хотелось расплакаться! Но надо было не ныть, а искать выход из создавшегося положения. Я всегда себя уговаривала — из любой ситуации есть выход! "Что же, поищем разгадку письма", — решительно направилась ко второй двери. Там оказалась другая зала, такая же огромная, с камином, возле которого в кресле спал мужчина, у его ног лежали две огромные собаки. Услышав шаги, он проснулся, а собаки угрожающе зарычали:
— Вы что, хозяйку не узнали? Или обиделись за Лилиан? Кстати, дорогая, ты не права. Разве можно накладывать такие строгие наказания за невинную шалость. У нас прекрасная дочь. Ну, пошутила, посмеялась над никчемным карликом! Прости ее, Лира.
— Лилиан сказала, что уже прочла все молитвы, — голос предательски дрожал: я говорила со своим собственным мужем, который в это время гостил у матери. — Они с Виктором отправились смотреть огни на болоте.
— Да? Странно, Виктор только что был здесь. А давно они поехали?
— Минут десять, как…
В комнату стремительно вошел молодой рыцарь. Видно, что доспехи не участвовали в битвах, ни одной царапинки, ни одного пятнышка. Он щеголял своим воинственным видом, гордился:
— Мама, а где же Лилиан? Я жду ее, мы хотели поехать на болото.
Вошедшая в комнату служанка, увидев нас, уронила поднос с напитками, раздался звук битого стекла.
— Ты безрукая дрянь! — вскричал Виктор.
— Погоди, погоди, — остановила его я, — что случилась, Сесиль?
— О госпожа, о господин! — девушка упала на колени, — мисс Лилиан только что села на Стрижа, с ней на Коршуне был и мсье Виктор! Они ускакали в ночь на болота!
— Но Виктор здесь!
— Я вижу, мсье Александр! — воскликнула девушка, — я не понимаю, как это!
— Сесиль, подай напитки и иди к себе, нам надо подумать, — решительно произнес муж, — может, это был не простой карлик!
— Виктор, — вмешалась я, — поди, приготовь коней, а мы с отцом поговорим.
— У тебя изменился голос, ты переживаешь, — сказал Александр, когда вышел Виктор.
— Все гораздо сложнее, — ответила я, — выйдем на балкон, осмотрим окрестности, может, что и увидим.
Я не знала, стоит ли сообщать, что я не жена этому мужчине: а вдруг, он примет меня за ведьму, ведь это я отпустила девочку. А где же его жена? Мы вышли на балкон. Стараясь не вызвать подозрений, спросила:
— А где чаще бывают эти огни?
— Милая, ты шутишь? Огни везде и всегда, просто ночью их лучше видно.
— Значит, мы не можем знать, в какую сторону они отправились?
— Не можем, но мы пустим по следу собак, у них прекрасный нюх.
— Но не вперед, там же болото?
— Болото везде! — Александр уже был раздражен, — что ты хочешь?
— Я хочу поехать на поиски Лилиан.
— Это сделаем мы, мужчины. А ты сиди дома и молись! — он был груб, почти в бешенстве.
Совсем забыла, что в средние века женщина не имела права голоса. Ее дело следить за порядком в доме и обучением детей. Александр резко повернулся, ушел с балкона. Оставшись одна, тут же услышала густое и заунывное пение: " Иди ко мне, иди ко мне…" И стон, протяжный, чуть слышный стон. Вскоре раздались звуки надеваемой на коней упряжи, крики прислуги, Александра, Виктора. Внизу кто-то бегал с огнями. Наконец кавалькада из дюжины наездников с факелами в руках, сопровождаемая собаками, выехала за ворота замка. Я вернулась в комнату. Взяв лист, увидела, как на нем меняются письмена, прочла:
Положение безвыходное. Все непонятно и неестественно. Повторяя про себя: "Этого не может быть!", — я видела, что все это было. Пришлось "плыть по течению": взяв со стола огромную горящую свечу, закутавшись в плед, спрятав письмо в карман, вышла на балкон. Отодвинув стебли плюща, увидела, что с балкона вниз, вокруг замка спускается каменная лестница. Медленно пошла по ней, считая шаги. Свеча под порывами ветра грозилась погаснуть, старательно закрывая огонек озябшей ладошкой, опираясь на стену, осторожно спускалась. Лестница по кругу огибала башню замка, болото действительно было везде за крепостными стенами. Триста шагов. По правую руку — провал и дверь. Толкнула, та со скрипом, медленно открылась. Внутри — темно. Я встала на пороге, не решаясь войти. Оглянулась назад. По болоту, по каким-то только им известным тропам носились всадники с горящими факелами в руках. Раздавались крики. И фоном звучал призыв: "Иди ко мне, иди ко мне" Я переступила через порог, дверь закрылась сама. В темноте не видела ничего, кроме пламени свечи, но услышала тихий плач. Осторожно пошла на звук. В углу, на холодном каменном полу, лежала Сесиль. Она всхлипывала, дрожала. Плакала девочка во сне.
— Сесиль, милая, что с тобой? — я дотронулась до ее плеча.
Служанка вздрогнула, проснулась и в страхе прижалась к стене.
— Госпожа, как Вы здесь оказались? Виктор меня убьет, если узнает, что Вы здесь были.
— Успокойся, детка, не плачь, — я почувствовала, что рука стала липкой, — что это? Кровь! Сесиль, тебя побили?
— Да, госпожа, молодой хозяин сказал, что если Лилиан не найдут, он выбросит меня в болото со своего балкона. Если я пожалуюсь Вам, он все равно это сделает! Госпожа, мне не жить! — девочка снова разрыдалась.
— Погоди, не реви, давай поговорим. Понимаешь, у меня что-то с памятью, я все забыла. Расскажи, милая, что произошло сегодня, и что это за карлик?
— О, госпожа, много, очень много лет назад в этом замке жила прабабка Вашего мужа. Она была карлицей и, несмотря на все ее богатства и доброту, выйти замуж не могла. Ее отец кинул клич — полцарства тому, кто женится на несчастной девушке. И жених нашелся. Тоже карлик, но нищий. Их обвенчали и оставили жить во дворце. Не отдавать же любящим родителям свое дитя в хижину нищего? Прошло несколько лет, а я должна сказать, что карлица была умной женщиной. Она все время читала книги, пела и играла на многих инструментах, но — детей у нее не было.
А карлик был злой и завистливый, выросший в нищете, он не мог простить другим богатства и удачи, умения веселиться и того, что его оставили во дворце, не выделив отдельно половины царства. Старый король решил, что все равно все достанется им, других-то детей не было. И карлик, в своей злобе, все время строил козни, сплетничал, ссорил между собой друзей, беззастенчиво лгал. Часто он холодными зимами обливал ступени внешних лестниц, и, когда падали и разбивались слуги, очень веселился. Любимым его развлечением были похороны несчастных. Тогда на всех внешних лестницах построили перила. Слуги погибать перестали, но становились никчемными калеками. Его звали Гейнц, а жену его — Анна. Она очень страдала, что привела в дом такое чудовище, но изменить уже ничего было нельзя.
Однажды захворала матушка карлицы Анны. Во Дворец пригласили лекаря. Он был молод и весел, всегда шутил и очень любил книги. Вместе с Анной они часами сидели в библиотеке, читали друг другу вслух и обсуждали прочитанное. Библиотека была в этой зале. Как-то карлик Гейнц снова решил подшутить над прислугой. Он вылил воду на лестницу и стал ждать слугу, но — уснул. Проснувшись и увидев, что жены до сих пор нет, Гейнц решил: Анна ему изменяет, об облитой лестнице забыл. А мороз был тогда очень сильный! Злодей стал красться к библиотеке, чтобы застать любовников! Это был Божий промысел! Этот человек — ужас и проклятье всей семьи, поскользнулся и покатился по лестнице. На шум выскочил доктор. Он поймал карлика, но было поздно — тот расшиб себе голову о камни. Несколько дней Гейнц был без памяти, Анна трогательно о нем заботилась, доктор поил снадобьями. Однажды ночью, когда все спали, а несчастная карлица задремала в кресле около постели больного, тот проснулся и сказал: