Осенний закат не чета летнему. Если в теплое время года темнеет быстро, то в слякотную погоду, кажется, и сумерки размазаны по уходящему дню, раскисшие от противного мелкого дождика, как кожаная сбруя, не пропитанная жиром.
Белый день в конце златолиста переходит в ночь медленно, постепенно, опасаясь спугнуть. Хорошо – глаза успевают привыкнуть к темноте. Ведь Фан-Белл, да и Трегетройм тоже, не Соль-Эльрин. Это в столице Приозерной империи на ночь зажигают масляные светильники, выстроенные в ряд по главным улицам, по краю больших площадей, у фасадов самых важных зданий, вроде Священного Синклита, Библиотеки, Амфитеатра, Адмиралтейства. Горят фонари в стольном граде озерников до рассвета. Нарочно для того приставленные люди осматривают их, проверяют, подливают масла, чистят. И люди не боятся по улицам гулять даже после заката. Понятное дело, все сказанное относится к центральной части города. Есть в Соль-Эльрине и кварталы ремесленников, и трущобы, населенные вольноотпущенниками-бессребрениками, и вовсе необузданная припортовая часть, куда даже наряды городской стражи без особой надобности не суются. Так что гордые заверения жителей Империи – мы-де цивилизованный народ, а вы там у себя на Севере все до одного варвары – встречают всякий раз возражения ушлых купцов-северян: главная улица – еще не весь город, а столица – еще не вся Империя. Целуйте, мол, свои светильники куда попадете, а захотят на нож ростовщика поставить, подловят на темной улочке.
Вот только в северных королевствах и той малости нет. Никто никогда улиц не освещал. Ни в Трегетройме, ни в Фан-Белле, не говоря уже о столице Повесья – Весеграде.
Да и то сказать, как их осветишь?
Дома в северных городах теснятся внутри городской крепостной стены. У трейгов она каменная, высотой двенадцать локтей – предмет постоянной гордости правящей династии. У арданов вместо стены – вал, покрытый сверху обожженной глиной, а по самому гребню – частокол. Каждое бревно – обхват, сверху обтесано на остряк, и высоты тоже немалой – около десятка локтей. Из-за тесноты никакого порядка в застройке не соблюдается. Каждый лепит себе жилище как попало. Потому улицы и переулки получаются узкими и кривыми – в народе говорят: словно бычок струйку пустил. Так что ни фонарщиков, ни фонарей не напасешься.
Так это внутри города! Не говоря уже о слободах ремесленных – Кузнечной, Портовой, Кожевенной и других.
Вообще-то в Фан-Белле имелись всего три улицы, настолько широкие, чтоб по ним две колесницы в ряд могли проехать. Или конница с пехотой, в колонну построившись, прошагать. Они ведут от городских ворот к королевскому замку, что примостился на холме, выпученном посреди города, словно чирей. Чуть южнее замка, а значит, ближе к Ауд Мору, расположена городская площадь, на которой во все дни, кроме определенных королем Экхардом для проведения показательных казней и правежа, идет бойкая торговля привозимыми из окрестных сел харчами, а также всякой полезной в хозяйстве мелочовкой. Неподалеку от рыночной площади стояли конюшни и казармы конных егерей – гвардии Ард’э’Клуэна; оружейные склады; тюрьма.
За порядком на этих улицах – Портовой, тянущейся от Южных или Портовых ворот; Конюшенной, проходящей мимо приземистого здания, где стояли кони бело-зеленых гвардейцев; Вонючке, названной так по имени узкого, загаженного сверх всякой меры ручья, сборника нечистот из доброй половины Фан-Белла, вдоль которого она вытянулась, – еще следила городская стража. Ходили не меньше чем по десятку, под началом опытных командиров из бойцов, прошедших и войны с трейгами в Железных горах, и последнюю кампанию. Освещали путь факелами. Если и находился среди воров и разбойников полный придурок, чтоб на глаза патрулю попасть, его никто не жалел. А впрочем, за небольшую мзду могли стражники и мимо убийства прошагать, дружно отвернув усы в противоположную сторону.
Прочие улицы даже улицами называть язык не поворачивался. Так, переулки. Узкие – на некоторых даже пешеход мог лишь бочком пробираться, темные даже днем – вторые этажи тянущихся вверх из-за отсутствия места домов зачастую смыкались над головами горожан, извилистые – кто как хотел, тот так и строил. И названия у них, исторически сложившиеся, не радовали ухо особым благозвучием. Улица Выбитого Клыка, проулок Гнилая Жижа, тупик Корд-под-Ребро или переулок Кошкодера.
Отчего последнюю улицу, проходящую кружным путем по задам оружейных складов, изгибающуюся три раза вправо и четыре раза влево, назвали так чудно и заковыристо, не помнил уже ни один из ее жителей. Да и вряд ли кто-нибудь из них горел желанием поделиться своими воспоминаниями об истории градоустройства столицы Ард’э’Клуэна с двумя пробирающимися мимо величественных груд мусора прохожими. Обитатели угрюмых домов с закопченными и залитыми потеками помоев стенами прикрыли окна ставнями, а двери – заперли на крепкие засовы и сидели, не высовывая носов наружу. Как сказал один бродячий певец: «И кому какое дело, кто там бродит под дождем?»
А вышагивающие на манер цапель (попробуй, походи по-другому, когда сапоги увязают в липкой грязи и неизвестно, от дождевой воды земля раскисла или ватага возвращавшихся из ближайшей пивной скорняков помочилась под угол) прохожие меньше всего интересовались названием улицы, на которую завело их провидение.
Один из них отличался почти детским росточком. Едва до плеча второму дотягивался макушкой. Но даже и у него под скрывавшим очертания фигуры темно-коричневым дорожным плащом угадывалась рукоять меча. Легкого, одноручного, таким часто пользуются в паре со щитом. У его спутника меч был подлиннее и постоянно показывал обшитые бронзовыми бляхами ножны из-под края плаща. Меч полутораручный. Рукоять его рассчитана на ширину одной ладони и три пальца второй руки. Оружие, требующее более серьезных навыков обращения.
Человек с полутораручником шагал размеренно и широко, с кошачьей грацией перепрыгивая кучи мусора и вонючие лужи. Тот, что пониже, не поспевал за ним, частил на шагу, а потому оступался и уже промочил правый сапог. Влага противно чавкала, ступня стыла, а неудачник бормотал под нос витиеватые ругательства.
Его спутник остановился, сбросил капюшон с головы, открыв молодое лицо, обрамленное темной бородкой, поправил удерживающую волосы вышитую повязку.
– Ты, Вейтар, молодой еще так загибать. Знать бы, что ты…
– Ну, и что б ты сделал? – задорным голосом воскликнул Вейтар, нисколько не заботясь о лишних ушах. – Кто еще в твоей ватаге Фан-Белл знает?
– На худой конец, один пошел бы, – отозвался высокий. Тут на нос ему упала тяжелая капля, и он встревоженно глянул вверх – если с неба, это одно, а вот если из окна… Повезло. Это оказалась дождинка. – Похоже, тучи расходятся.
– Твои слова да Пастырю Оленей в уши.
– Хорошо бы.
Вейтар тоже отбросил на плечи капюшон. Его русые волосы слиплись от влаги, растворенной в воздухе. Лицо совсем мальчишеское – ни бороды, ни усов.
– Нет, Кейлин, ну чего мы кружляем по городу? Чего ждем, чего ищем? Не ответит тебе Экхард!
– Злой ты на него, Вейтар, – Кейлин смахнул ладонью с каштановой бороды капли влаги. – Вот сколько тебя знаю, зло таишь на короля Ард’э’Клуэнского. А ведь я его давно знаю. Тугодум, понятное дело, да и недалекий. Это верно. Но не предатель…
– Урод он!
– Да ну? А я слышал —девки на Хардвара, тьфу ты, на Экхарда так и виснут.
– Знаю я, что это за девки!
– Откуда? Ты что, в королевский замок вхож?
– Ну… – замялся юноша.
– Вот и не трепи языком. Молод еще.
– Может, и молод. Да только с головой дружен.
– Не понял, – Кейлин замедлил шаг, подозрительно прищурился. – А кто не дружен?
– А кто Некраса в замок отправил? Сам говорил – каждый ватажник тебе дороже брата. А сам что?
– Стой, парень. – Трегетренский принц, вынужденный нынче скрываться в ватаге лесных молодцев, остановился, повернулся к Вейтару и крепко взял его за плечо. – Ты в чем меня обвиняешь?
– Не тебя. – Парень попытался вырваться, но безуспешно. Хватка у трейга была что надо – не разжать, не скинуть пальцы.
– А кого?
– Экхарда Второго!
– Врешь, парень. Его ты раньше обвинял. И уродом бесчестил. А теперь и до меня добрался. Хочешь, чтоб я пожалел, что с тобой в Фан-Белл подался?
– Не хочу, – Вейтар потупился, шмыгнул носом. – Прости, Кейлин.
– Простить? – принц усмехнулся. – Пожалуй, прощу. Только попомни мои слова, парень. Я тут, чтоб Добреца вызволить и чтоб подмогой Экхарда заручиться. Я сделаю и одно, и другое.
– Хорошо, – Вейтар потянул капюшон обратно на макушку, так как вопреки ожиданиям дождь возобновился. – Теперь скажи, зачем мы сюда пришли?
Кейлин огляделся по сторонам. Что он хотел увидеть? Все равно из пелены сыплющихся с небес капель виднелись лишь стены ближайших домов. Опальный принц понизил голос:
– Сегодня утром один из городских стражников намекнул нашему харчевеннику, дескать, может подсказать, где держат Добреца и как его можно вызволить. В «Три меча» прийти отказался. Сказал, десятника опасается. Назначил встречу в переулке Кошкодера, не доходя пяти домов до Вонючки.
– И ты ему поверил? – хмыкнул юноша. – Тутошние стражники мать родную по дешевке продадут.
– Ты вроде ардан, Вейтар. Что ж ты так местных не любишь?
– Я ихэренец! – Мальчишка гордо вздернул подбородок.
– Ну, ладно, ладно… Ихэренец так ихэренец. А в Ихэрене разве не арданы живут?
– Ихэрен сейчас выжигают и вырезают!
– Знаю. Доберусь до Экхарда и об этом поговорю. Обещаю, – Кейлин посуровел.
Вейтар кивнул и, похоже, шмыгнул носом:
– Верю. Тебе верю, что поговоришь. Ему не верю, что войну остановит.
– Ладно. Поглядим. Но не мог Хардвар так испаскудиться, став королем.
– А он и был не подарок…
– Откуда ты все знаешь? – удивился принц и вдруг резко взмахнул кулаком. – Все. Хватит. Идем, а то уйдет стражник. Обрыднет ему нас поджидать и уйдет. Скажешь, как к концу переулка подбираться будем.
– Хорошо, – Вейтар согласился на удивление легко. Еще десяток дней назад он продолжал бы спорить.
Они быстро зашагали по извилистому переулку.
Мелкие частые капли барабанили по капюшонам и укрытым плащами плечам. Заглушали звук шагов.
Перед очередным поворотом Кейлин, неожиданно для своего спутника, остановился и предостерегающе поднял руку. Вейтар едва не врезался лбом в его спину, попытался воскликнуть, но сдержался.
– Тише! – свистящим шепотом бросил трейг.
– Что там? – так же почти беззвучно спросил ихэренец.
– Кто-то есть.
– Ну, и?..
– Сперва послушаем.
Он откинул промокший капюшон и, приблизившись к обшарпанному углу дома, чьи стены давно забыли о побелке, навострил ухо.
В переулке разговаривали.
Низкий хрипловатый голос произнес:
– …дожидаюсь тебя. Думал, не придешь.
«Не мой ли стражник? – подумал Кейлин. – А с кем это он?..»
– Пропустите. Я не хочу никого убивать, – голос этого человека был усталым, но уверенным.
– Ха-ха-ха! – раскатисто расхохотался хрипатый, нимало не заботясь, чтоб не быть услышанным. – Гляди, братка, – он нас пугает!
– А сам слово сказать брезгуешь? – вступил в беседу еще один, и от звуков его речи трегетренский принц вздрогнул и напрягся. – За недомерка своего ныкаешься?
– Пропустите, – невозмутимо повторил усталый.
Вейтар вдруг схватил Кейлина за локоть:
– Сзади!
Трейг развернулся, широким движением вытаскивая меч из ножен. Из глубины переулка, откуда они только что пришли, доносился топот многих ног.
– Хватай их, парни! – гаркнул во все горло хрипатый.
Кейлин расстегнул аграф, удерживающий плащ. Даже не глянул, как одежда валится в жидкую грязь. Из дождевой завесы перед его глазами возникли мужские силуэты. Кожаные бригантины, укрепленные стальными полосками шлемы, в руках – нацеленные вперед глевии.
Городская стража Фан-Белла?
Похоже.
Бегущий впереди усатый мужик стал как вкопанный. Ему в спину ткнулись двое следующих, едва не сшибив с ног.
– А-а! Вот ты где, тать! – заорали они, чуть ли не в один голос. Видать, подбадривали друг друга и каждый себя. – Ужо мы тебя!
Кейлин повел острием полутораручника из стороны в сторону. Рядом сопел Вейтар, наматывая плащ на левую руку.
– Слышь, парень, – отрывисто прошептал Кейлин. – Убегал бы ты, а? Может, спасешься.
Стражники, а их оказалось не меньше пяти человек, расходились во всю ширь улицы. Хотя какая там ширь! Четверо в ряд не станут. Это и давало трейгу пусть призрачную, но все ж надежду на спасение.
– Да пошел ты!.. – без всякого уважения к наследнику правящего дома откликнулся ихэренец. – Вместе пришли – вместе уйдем.
Сзади раздался короткий вскрик. Хриплый выдох. Щелкнули самострелы.
Радостный вопль:
– Есть один!
Это кричит знакомый голос.
– Сбоку, сбоку заходи! – прокричал хрипатый, чьи слова Кейлин расслышал первыми. – К стене тесни…
Команда сменилась булькающими звуками. Словно горло барану перерезали и кровь хлынула в заботливо подставленную миску.
Принц прыгнул вперед, нанося удар наотмашь сверху вниз, чуток наискось. Срубленное лезвие глевии глухо ударилось о стену. Сапог трейга врезался стражнику в живот, вышибая воздух, а возвратное движение длинного клинка распороло бок второму.
Следующим ударом Кейлин подрубил ноги высокому длиннорукому ардану, добавил держащемуся за живот коленом в зубы и пропустил удар глевией между лопаток. Хвала Огню Небесному, плашмя. Тем не менее принц крякнул, выплевывая из легких воздух. Увидел летящее в висок острие, попытался защититься, поднимая крестовину меча…
Вейтар кубарем влетел под ноги стражнику. Шырнул клинком снизу, под бригантин. Ардан мекнул от боли, как разобиженный козел, и Кейлин ударил его полутораручником в основание шеи.
Из темноты, где кипела вторая половина схватки, раздались два вскрика. Не яростных, атакующих, а жалобных, едва ли не молящих о пощаде.
– Нет! Не надо! – Усатый мужик, оскалившись от ужаса, попробовал прикрыться, поднимая до уровня лица древко глевии. Меч Кейлина разрубил дерево, а за ним кожу шлема и череп.
Стремительно развернувшись, принц увидел, что сражаться больше не с кем. Двое стражников валялись бездыханными. Двое корчились, смешивая кровь с дождевой водой. Одного, того самого, что лишился оружия в начале боя, оседлал Вейтар, запрыгнув кошкой на плечи, и бил по голове навершием меча. Ардан слабо сопротивлялся, пытаясь втянуть голову в плечи.
– Оставь его! – прикрикнул принц спутнику и чуть ли не бегом направился вперед. Предстоящая встреча с обладателем знакомого голоса манила почти как манит новобрачного первая брачная ночь. Потому что он узнал его. Этот мерзкий, сипучий голос принадлежал давнему знакомцу – Вырвиглазу.
Когда-то, сейчас кажется давным-давно, они повстречались на лесной тропе. Тогда Кейлина отбила у петельщиков шайка разбойников. Отбила случайно – делали засаду на купеческий обоз, а попались трегетренские гвардейцы, перевозящие по приказу капитана Валлана неугодного наследника престола. А Вырвиглаз в той шайке не последним человеком был. Хоть веселины, которых в ватаге подобралось большинство, не любили его за сварливый нрав и вспыльчивость.
Таких шаек много скиталось по северным королевствам после войны с перворожденными. Дезертиры, решившие не возвращаться по мирным поселениям, а продолжать гулевую вольную жизнь. И несправедливо обвиненные строгим армейским начальством, как, например, Щербак – пожилой веселин, едва избежавший показательной казни. Подловили трейги отставшего от союзнического войска бородача – а чего бы не постращать своих нарочитой жестокостью? По законам военного времени, так сказать. Хотели повесить, но Щербак, перепилив веревки обломком запрятанного в голенище ножа, сбежал. С тех пор и ходил в ватаге Бессона. Той самой, которая приютила трегетренского принца.
Веселинам он пришелся по сердцу за мастерское владение оружием и бесшабашное презрение к смерти. А вот отношения с Вырвиглазом сразу не заладились. Вертлявый ардан полез было в драку, но Кейлин успокоил его, помяв руку в локте. Сперва думали – перелом. Нет, оказалось, просто связки хорошенько надорвал, да вывихнул. А нечего с ножом в лицо кидаться. Вот за это наследник Трегетренской короны и получил кличку, с которой проходил в шайке больше месяца, – Живолом.
А в конце яблочника Вырвиглаз удрал. Думали веселины и Бессон с Живоломом, просто ушел. Ну, с кем не бывает? Не вышло дружбы, и пути-дорожки врозь. Как говорят поморяне: зад об зад, и кто дальше отскочит. А вышло, что ардан первому встречному отряду трегетренских лучников выдал и куда ватага Бессона направляется, и сколько в ней людей, и коней, и какое оружие. На беду, с той же сотней, посланной из центра королевства к северным границам – усилить гарнизон форта Турий Рог, повстречался капитан петельщиков Валлан. Восьмой барон Берсан с остатками отряда петельщиков возвращался из похода к прииску Красная Лошадь, где, как он думал, расправился с Мак Кехтой, предводительницей сидов-мстителей. Валлан приказал своему полусотеннику и верному помощнику Лабону привезти ему голову Кейлина, а ватагу уничтожить, словно и не было такой никогда. Не мог капитан петельщиков знать, что большинство его воинов, посланных покарать разбойников, на сторону Кейлина перейдет. И лучники, и даже преданные гвардейцы. А Лабона принц одолел в честном поединке. Раненого велел перевязать и отправил в Трегетройм сообщить сестре и жениху ее, что он жив и бороться с ними теперь намерен не на живот, а на смерть.
С тех пор Кейлин искал предателя Вырвиглаза. Хотел ему отомстить так, чтоб другим неповадно было. С той же целью Бессон отправил Добреца с Крыжаком в Фан-Белл. Поспрашивать, повынюхивать. Только им не повезло.
Дней десять тому назад прибился к ватаге оборванный, исхудалый человек. По выговору и рыжим кудрям – ардан. Назвался бортником Ергесом. Сказал, что был в харчевне, когда стражники схватили двоих веселинов. И один из них, Крыжак, велел ему бежать за Ауд Мор и искать шайку Живолома и Бессона. А как найдет, мол, объяснить, что да как. По рассказу бортника стражники Фан-Белла не сами по себе взъелись на притворившихся купцами из Повесья бородачей, а благодаря наводке невысокого ардана, очень ловко управляющегося с длинным ножом – худощавого, ярко-рыжего, как лиса в зимнюю пору…
– Вырвиглаз! – позвал Кейлин, не надеясь особо на удачу.
– Так это тебя поджидали? – ответил незнакомый голос. Голос того, кто не хотел убивать, просил добром разойтись.
Принц прищурился. Мужичок росту невысокого. Темные усы, один глаз тряпицей перевязан. От плаща тоже избавиться успел. В руке – меч. Одноручный, чуть длиннее доброго корда. От него веяло силой, спокойной уверенностью. Краем глаза Кейлин разглядел шесть или семь неподвижных тел. Даже не стонал никто. А мужичок держался так, словно только что славно отдохнул. Ни одышки, ни волнения. Даром, что убивать не хотел. Пришлось – и сделал. Как мастеровой повседневную работу. Нелюбимую, но привычную.
– Меня, – кивнул трейг, не опуская меча. Мало ли что у одноглазого на уме.
– Вот как? Так я и подумал, – мужичок спокойно наклонился, вытер клинок об одежду убитого.
Кейлин почувствовал, как Вейтар опасливо подошел сзади и стал у его левого плеча.
– Прими благодарность, добрый человек, – счел необходимым проявить вежливость принц. – Я обязан тебе жизнью. Вдвоем у нас не было никакой надежды.
– Пустое, – отозвался одноглазый. – Я защищался.
Он наклонился над одним из трупов, откинул с безвольно запрокинутой головы капюшон.
Вейтар едва сдержал удивленное восклицание. Уши мертвеца заострялись на кончиках.
– Два бельта. И оба в грудь, – заметил одноглазый. – Не сберег.
– Это… Это остроухий? – проговорил мальчишка. – Настоящий?
Кейлин незаметно ткнул его кулаком в бок. Мол, не стоит показывать любопытство так явно. Не из глухомани же.
– Улад. Из дружины ярла Мак Тетбы, – сказал мужик.
– Ты наемный убийца? – взял тура за рога принц.
– Нет.
– Но…
– Я не убийца, – повторил с нажимом одноглазый.
– Но ты, несомненно, мастер-мечник.
Одноглазый кивнул, но мысли его, казалось, были далеко-далеко отсюда.
Его настроение не понравилось Кейлину. Стрыгай знает что! Какой-то мужик, пусть и великолепно владеющий оружием, осмеливается игнорировать его слова. Слова особы королевской крови. Но принц не позволил недовольству прорваться наружу. В конце концов, может статься, что одноглазый ниспослан свыше Небесным Огнем.
Стараясь дышать глубоко и ровно, с тем чтобы привести в порядок чувства и мысли, Кейлин обошел место побоища. Вейтар следовал за ним по пятам. Видно, здорово напугался. Хотя мальчишка вел себя молодцом. Не соврал, что мечом владеет и крови не боится.
Один из трупов, лежащий ничком, показался принцу знакомым. И рост, и ширина плеч… Он перевернул тело, подцепив носком сапога под плечо. Рыжие усы, нос крючком. Никаких сомнений – Вырвиглаз.
Тем временем одноглазый возился около мертвого сида. С собой унести хотел, что ли?
– Этот человек хотел меня убить, – громко проговорил Кейлин, легко пиная тело Вырвиглаза. – Волей Огня Небесного ты помог мне…
– Это была случайность, – откликнулся мечник. Он как раз плотно укутал перворожденного в плащ.
– Случайностей не бывает. Как тебя зовут?
– Не все ли равно?
– Слушай! Ну, это просто невежливо! – возмутился Вейтар.
Одноглазый выпрямился:
– Глан.
– Что? – не понял сразу принц.
– Глан. Имя такое. Ты ж хотел знать.
– А! Меня зовут Кейлин.
Глан слегка поклонился:
– Ровных путей тебе, Кейлин.
– Это Вейтар. Он из-за реки. Из Ихэрена.
– Ровных путей тебе, Вейтар.
После этого он равнодушно отвернулся и стал пытаться взвалить сида на плечо.
– Куда ты его? – не выдержал ихэренец.
Единственный глаз вдруг глянул грустно:
– Не знаю. Знаю одно – так бросать не годится.
– Его приняли за меня? – догадался Кейлин. – Ждали двоих. Одного повыше, другого… Три сотни бэньши!!!
– Вот и верь после этого арданам, – едко заметил Вейтар и в ответ на удивленный взгляд Глана добавил гордо: – Я из Ихэрена!
– Я помогу тебе вынести тело, – твердо проговорил Кейлин. – В обмен на твою помощь.
– Кого-нибудь убить? Я же говорил, что я не…
– Ты не убийца, я слышал. И запомнил. Но ты из Пригорья. Верно?
– Это так.
– Меня, возможно, пригласят на одну встречу. Небезопасную. Арданам, и взаправду, верить тяжело. Если спину мне прикроет воин из Пригорья…
– Сожалею, Кейлин. Мне нужно выручать друга. А прежде того спрятать труп. Я не могу.
– Погоди отказываться, Глан. Может, и я чем-то пригожусь. Ну, друга помогу выручить.
Пригорянин смахнул капли влаги с усов. Спросил серьезно, без тени насмешки:
– Ты вхож в королевский замок? Моего друга, скорее всего, держат там.
Принцу захотелось расхохотаться во весь голос.
– Ты веришь в Огонь Небесный и его промысел, Глан?
– Я верю в свой клинок и воинскую удачу. А молюсь Сущему Вовне.
– Тогда Сущий поможет нам обоим. Та встреча, про которую я сказал, должна быть в королевском замке. И не дергай меня, Вейтар, за полу! Принеси лучше мой плащ. Я скажу всю правду!
– Не нужно всей правды, Кейлин, – устало покачал головой Глан. – Меньше знаешь – крепче спишь. Кого ты знаешь в замке?
– Ну, – Кейлин улыбнулся торжествующе, – прежде всего, самого Экхарда. Экхарда Второго, – уточнил он на всякий случай.
Полный недоверия взгляд был ему ответом.
– Мне нет резона врать. Тем более тебе.
– Вот как? Может быть.
– Согласен. Звучит не очень-то…
– Очень не… Пожалуй, мне пора, – Глан отвернулся и опустился на одно колено. Взял мертвого сида за плечо и за пояс.
– Я говорю правду, – принц протянул руку, намереваясь прикоснуться к спине пригорянина, но поостерегся. Мало ли…
Топот копыт и ругань, донесшиеся от близкой Вонючки – улицы достаточно широкой, чтоб всадники шли галопом, – заставили трейга крутануться на пятках, хватаясь за меч. Вейтар, возвращавшийся в это время с плащом Кейлина, неловко прыгнул в сторону – должно быть, с перепугу – и опять уронил одежду в грязь.
Всех опередил Глан. Ни трейг, ни ихэренец даже не заметили, как он взметнулся с колен и застыл чуть сгорбившись – легкий меч в свободно опущенной правой руке.
Судя по звуку, мимо переулка Кошкодера промчалась немалая кавалькада. Едва стук копыт утих в отдалении, пригорянин отрывисто произнес:
– Я погляжу. Ждите здесь.
Кейлин хотел возразить, но не успел. Глан шагнул в темноту и исчез.
И, словно грозное предостережение, за несколько кварталов забил набат. Тяжелые, низкие звуки поплыли над притаившимся и оцепеневшим от страха городом.
Вейтар прислушался. Неуверенно сказал:
– Похоже, оружейные склады. Это по Портовой, ближе к воротам.
Поколебавшись долю мгновения, Кейлин обнажил клинок.
– Нехорошо будет, если нас застанут рядом с трупами.
С гиканьем и свистом по Вонючке пронесся еще один отряд всадников.
– Не пойму, – проговорил Вейтар. – Заваруха какая, что ли?
– Бунт? – высказал предположение принц.
Ихэренец пожал плечами.
– Егеря, – от тени отделилась фигура Глана. – В полном вооружении.
– Если город штурмуют, – заметил Кейлин, – ты не выберешься с мертвым остроухим.
Пригорянин подумал и кивнул. Что тут возразишь?
– Пойдем с нами в «Три меча», – продолжал трейг. – Скажем, друг перепился. А там видно будет.
На этот раз Глан кивнул не раздумывая:
– Далеко твои «Три меча»?
– Не очень, – вмешался Вейтар. – По Кошкодеру назад, потом на Ломаное Грызло, через мостик, выходим на Конюшенную. Там будет большой дом – «Каменная курочка». То ли бордель, то ли игорный дом… Наискось через три дома – «Три меча».
– Далековато. Дотащим?
– Ты дальше собирался, – усмехнулся Кейлин. – И один. А здесь… Втроем да не справимся?
Без особой радости Глан согласился. Сунул меч в ножны, поправил повязку на лице:
– Кейлин. Ты говорил, что знаешь самого короля Ард’э’Клуэна.
– Да. Я не отказываюсь от своих слов.
– Кто хозяин «Каменной курочки»?
– Управляющим там старый ардан – рожа топором. Кличут Вересом. А хозяин…
– Там хозяйка, а не хозяин, – вмешался Вейтар.
– Вот как?
– Звать – Бейона. Родом из Пригорья. Сука еще та… – Мальчишка вдруг ойкнул и прихлопнул рот ладонью. – Ты же тоже из Пригорья. Прости.
– Часто Бейона бывает в «Каменной курочке»? – не заметил ни оскорбления, ни извинения Глан.
– Еще чего захотел! Бывает! Скажешь тоже! – помотал головой ихэренец, словно отгоняя глупые слова, норовящие забраться в уши и укусить. – Она теперь в королевском замке.
– Вот как… – протянул пригорянин.
– Я тоже об этом слышал, – добавил Кейлин. – Если в Фан-Белле одна Бейона, то сейчас она – канцлер вместо покойного Тарлека, которого звали Двухносым.
– И королевская подстилка, – резко бросил Вейтар. Снова испугался собственной смелости. Зажал рот на этот раз двумя ладонями.
– Кто тебя за язык-то!.. – Принц уже занес руку для подзатыльника, но Глан его остановил:
– Ты предлагал мне прогулку в замок Экхарда, Кейлин?
– Да.
– Я согласен. Познакомь меня при случае с ард’э’клуэнским канцлером.
Кейлин совершенно искренне рассмеялся:
– Если егеря предоставят нам такой случай, обещаю.
– Тогда пойдем, Кейлин.
Глан наклонился и взял мертвого сида за ноги.
– Веди, – приказал принц ихэренцу, поднимая труп под мышки.
Протяжный гул била продолжал плыть над городом, смешиваясь с топотом копыт и криками людей. Обычная мелодия войны и смерти.
Я не считаю себя отважным человеком.
Напротив, гораздо чаще в моей натуре проявляются черты труса и нерешительного слизняка. Другой бы назвал это разумной осторожностью, прозорливостью и желанием отвечать за свои поступки, но я-то знаю истинную цену своему характеру.
Не способен я на отчаянный шаг, плетусь в хвосте, на поводу у более сильных и цельных личностей. А если и делаю что-нибудь достойное, то исключительно с перепугу.
Например, как я ударил огнем по стуканцу, убившему Этлена. А причиной тому – испуг, отчаянье и желание спастись любой ценой.
Когда мы начали поиск пути из застенка, в моем сердце был только страх. Страх и отчаянье. Сжимая левой рукой маленькую, холодную ладошку Гелки, я думал об одном: проскочить бы, успеть бы удрать до того, как стража обнаружит пропажу и поднимет тревогу. Гораздо больше чем за себя, я боялся за дочку. Я что? Никчемный человек. Помру, никто не заплачет. А ей жить и жить. Может, замуж выйдет за достойного мужчину, детей нарожает. Станет уважаемой матроной.
За первой дверью оказалась караулка – обиталище толстого тюремщика. Он коротал время на табурете в углу, клюя носом, а на столе, поигрывая связкой ключей и болтая ногами, обутыми в высокие кавалерийские сапоги со шпорами, сидел гвардеец. Обычный для конной гвардии Ард’э’Клуэна бело-зеленый наряд, кудрявая голова, выбритый подбородок, и черная щетка усов над верхней губой. Скорее всего, уроженец одного из городков на побережье океана далеко на западе. На рукаве – нашивки. Красный, вытянутый вниз клин. Десятник? А может, полусотенник?
Как бы то ни было, нас он увидеть не ожидал, тем более столь эффектного появления: ударилась о стену незапертая дверь, задребезжал замок, и в проеме возникли держащиеся за руки люди.
– Ах ты, сука! – воскликнул гвардеец и попытался спрыгнуть со стола.
Не успел.
Пригорянка ударила чем-то несильным, скорее всего, молнией.
И хвала Сущему Вовне, что несильно ударила.
Посланная ею вспышка бело-голубого пламени ударилась изнутри о сплетенный мной Щит Воздуха и разлетелась каскадом искр.
Все мы на какой-то миг ослепли.
Ничего не разбирая сквозь зажмуренные веки, я слышал, как рычит в бешенстве гвардеец и шипит разъяренной кошкой пригорянка.
Кто же мог подумать?!
А вот надо было…
Добро бы, когда б тебя, балбеса, с первого года обучения выперли бы, а так должен знать. Щит Воздуха защищает с обеих сторон. Его ни снаружи не пробьешь – ну, разве что очень сильной магией, когда атакующий чародей ранга на три-четыре превосходит защищающегося, – ни изнутри. Если бы Бейона применила что-нибудь вроде Огненного Шара, быть нам поджаренными, как цыплята на угольях – до золотистой корочки.
Я толкнул вперед воздушный щит. Услышал, как выругался по-черному гвардеец, как захрипел, забулькал тюремщик. Спеленать бы их, да некогда…
Еще нажим!
Еще сильнее!!
– Хватит, Молчун! – охнула Гелка, дергая меня за руку. – Расплющишь!
Я открыл глаза. Раз она видит, значит, и я смогу.
Рой цветных и угольно-черных искорок плыл перед моим лицом, мешая разглядеть картину во всех подробностях. Но и того, что я увидал, оказалось довольно. Свалившийся с табурета надзиратель не подавал признаков жизни. Уткнулся носом в немытый пол, только лысина посверкивает в свете факела, закрепленного в стене. Гвардеец еще боролся. Его прижало к стене – ни пошевелиться, ни меча вытащить. Но он все-таки пытался вырваться, напрягая покрасневшую шею, перевитую синими трубочками жил, выпучив налитые кровью глаза. Поморяне, они упрямые – страх.
Еще чуть-чуть… Самый легкий нажим, чтоб не покалечить.
Глаза егеря остекленели, короткие толстые пальцы, стиснувшие эфес, разжались.
Я тут же убрал Щит, не доводя до смертоубийства. Одно дело вывести врага из строя, а совсем другое – отнимать жизнь.
Бейона выглядела малость обескураженной. Еще бы! На ее месте я бы тоже не находил места от стыда. Изображать опытную, знающую чародейку и так опростоволоситься.
– Куда дальше? – спросил я у нее. Когда меня вели в подземелье, как-то не было настроения оглядываться и запоминать обратную дорогу. Все равно был уверен, что живым не выберусь. Впрочем, Молчун, не зарекайся. Может, еще и не выберешься.
Женщина ответила совсем не о том, о чем ее спрашивали. Видно, сама себе ответила:
– Никогда не была сильна в боевой магии…
Да уж, наверняка. Пригорянам нужды в боевой магии нет. С их-то боевым искусством?
Я хорошо помнил, как расправлялся с дружинниками капитана Эвана Сотник. Помнил стремительные, подчас неуловимые движения страшного и вместе с тем прекрасного танца со смертью.
– Незачем сожалеть, – я попытался ее утешить. – Боевая магия и в Храме слабо развита. Жрецы предпочитают действовать миром и убеждением.
– Может быть, – она кивнула, поправила выбившуюся прядь. – Ты учился в Храмовой Школе?
Это ж надо! Или все женщины такие? Дашь ноготь, оттяпают руку по локоть. Дашь палец – по плечо.
– Когда-то давно. Очень давно. Я ушел из Школы.
Она глянула на меня с интересом:
– Так и знала. Мне твое лицо и манера говорить напоминают… – Бейона не договорила, словно встрепенулась, стряхнула оцепенение. – Идем дальше!
И демонстративно выпустила ладонь Гелки. Колдуй, дескать, сам, раз такой грамотный.
Мы перепрыгнули через расплывшегося безвольной грудой тюремщика. Бейона чуть задержалась. Думала, не взять ли меч. Но, видно, сочла оружие егеря чересчур тяжелым для женской руки.
Следующую дверь я открывал уже аккуратно. Потихоньку. Петли не скрипнули. Чего-чего, а за состоянием запоров в королевской темнице следили. Это заметно было по отсутствию ржавчины, исправно смазанным засовам, петлям, замочным скважинам.
Королевский замок в Фан-Белле состоял из трех каменных башен, связанных меж собой крытыми переходами-галереями. Причем если в обычном замке талуна или барона одна башня стоит посреди замкового двора – называется она донжоном, а остальные – по углам внешней крепостной стены или над воротами, то в замке Экхарда три внутренние башни образовывали как бы тройной донжон. Та, что в середке, чуть повыше правой и левой. Из оставшихся правая – приземистая, широкая. Именно под ней, в подземелье, находилась королевская темница.
Выход из подземной темницы приходился в сторожку, где отдыхала вольная от несения службы часть караула. Здесь же неподалеку, как объяснила Бейона, располагались оружейные комнаты.
На наше счастье, охранников в караулке не оказалось. Сохранились лишь следы их недавнего пребывания – разбросанные по столу карты, еще теплый котелок с кашей, щедро заправленной поджаренным салом. Длинная лавка валялась ножками вверх, опрокинутая, когда воины выбежали. По тревоге или по собственному желанию.
– Бунт, – сокрушенно покачала головой Бейона. – Переворот.
– И что теперь? – вырвалось у меня. Более глупый вопрос в сложившейся ситуации придумать не просто.
– Откуда ж я знаю. Прорвемся в «Курочку», а там видно будет. Давайте за мной.
Она открыла дверь, ведущую из караульного помещения в коридор. Из-за поворота доносился приглушенный расстоянием лязг металла. Где-то в замке шел бой.
– Бегом!
Повинуясь Бейоне, мы выбрались на крыльцо.
Слева у внешней стены притулились словно приплюснутые сверху постройки королевских конюшен. Об этом я догадался по кучам навоза неподалеку и скирде соломы. Дальше, за конюшнями, метались факелы, слышались выкрики.
– Ворота, – прошептала Бейона. – Нам туда.
До ворот, по самым скромным прикидкам, шагов пятьдесят нужно бежать по открытому пространству. С учетом моей везучести, занятие безнадежное.
– Эх, плащи не взяли, – вздохнула женщина.
Кто о чем. Я думаю, как бы спастись, выбраться и уцелеть, а ей дождь помешал. Хотя, в самом деле, морось препротивнейшая. Я-то ладно, а вот Гелка простудиться может, если вымокнет.
– Как нам лучше выбираться? Калиточки там нет потайной около ворот? – Я с надеждой глянул в темноту.
– Нет. Откуда? – отрезала пригорянка.
– Так что ж теперь?
– Что, что? – она дернула плечом. – Прорываться будем!
В ее тоне мне почудился голос командира конных сотен, бросающего закованные в броню отряды в атаку на строй врага.
– За мной! – бросила Бейона и побежала, пригибаясь, в сторону конюшен.
Волей-неволей, мы с Гелкой последовали за ней.
Мы обежали кучу навоза и прижались к влажной деревянной стене. В глубине стойла, в кромешной темноте, шумно дышали лошади. Тянуло теплом, запахом конского пота. Неподалеку, под соломенным навесом, застыли перевернутые вверх дном колесницы. Арданы, в отличие от большинства народов, населяющих материк, предпочитают не верховую езду, а колесные повозки. Даже в сражение благородный талун идет в колеснице. Мало понятное мне чудачество, пришедшее, должно быть, вместе с каким-то темным запретом – или, как говорят веселины, забобоном – из глубины веков.
Если ознакомиться с легендами и мифами Ард’э’Клуэна, обязательно выяснится, что какой-нибудь великий герой прошлого победил всех врагов благодаря колеснице. А теперь каждый знатный воин-ардан стремится, осознанно или сам того не понимая, ему подражать. За свою приверженность к заветам старины арданы не раз получали по загривку от соседей. Например, когда пытались продвинуть границы королевства за Железные горы. Трейговская баронская кавалерия здорово потрепала талунов. Еще бы, на горных перевалах колесничный строй не сильно развернешь, «гуськом» выстроенные колесницы уязвимы для подвижной конницы. Особенно докучали арданам не сами бароны, а конные дружинники с самострелами. От граненого бельта не спасают ни щит, ни кольчужный доспех. Даже цельнокованые нагрудники не великая преграда. Баронам приходилось брать на себя самую тяжелую и ответственную на войне работу – сбор добычи и пленных.
Напротив, в войнах на правобережье Ауд Мора, в Восточной марке, где колесницы смогли развернуться для решающего удара, баронам пришлось несладко. Стальные клинки-косы, установленные на осях повозок, подрезали трейговским верховым коням ноги, а дождь из дротиков, камней и железных шаров, доставшийся всадникам, обездолил многих и многих баронских жен. С тех пор вот уже лет сто пятьдесят все северные земли Восточной марки отошли к Ард’э’Клуэну. И уже полтора века трейговские короли точат зубы на тал Ихэрен, лежащий на «их» берегу Отца Рек.
Когда-то, еще на порубке, рудознатец Ойхон, выученик Вальонской академии и изобретатель нового способа проходить шурфы, поведал, что Ихэренский талун Витек Железный Кулак бунтовать надумал. Мол, дочку его король Экхард обидел, замуж не выдал за наследного принца Хардварда. Как бы, воспользовавшись заварухой, Витгольд Ихэрен под свою руку не прибрал бы. Монарх он умудренный, и предложить Витеку заступу и покровительство не помешкает. Тем более что у Витгольда тоже наследник имеется. Принц Кейлин. Правда, купцы, добравшиеся к нам на Красную Лошадь этим летом, говорили, что потерялся принц Кейлин. То ли на охоту один отправился и к клыкану в когти угодил, то ли у какой-то красотки-баронессы муж оказался ревнивее, чем верному вассалу пристало, и подстроил засаду. Теперь трон и корону батюшки будет наследовать принцесса Селина. У трейгов это разрешено. Женщина может править страной, были такие случаи.
Вот у арданов или веселинов – другое дело. У веселинов король выбирается советом вождей всех родов сроком на десять лет. Хорошего правителя, конечно, будут до самой смерти переизбирать. Но вот наследнику могут предложить уступить престол более достойному.
А у арданов каждый талун, обладающий обширными землями, спит и видит себя в Оленьей короне…
– Эй, не спи, – ткнула меня локтем в бок Бейона. – Что размечтался? Нашел время…
Действительно – тут каждое мгновение на счету, а я раскрыл варежку.
– Держи рогожу! – женщина сунула мне в руки заскорузлую от конского пота и грязи попону. – На плечи накинь. И голову углом прикрой. Будем пробовать в ворота пройти…
Я глянул на проход в чреве надвратной башни. Открыто, хвала Сущему. Но людей толчется вокруг! Страсть! Шлемы гвардейцев поблескивают в свете факелов. Их там десятка два, не меньше. Постоянно туда-сюда носятся верховые. Должно быть, с донесениями. Не прорваться нам, как ни старайся.
Ну, я так прямо и сказал, за что заработал презрительный взгляд и оскорбительное: «Тюфяк!»
Может, и тюфяк, но сломя голову на копья и мечи бросаться не намерен.
– Не дадут нам проскочить. У них наверняка приказ – никого не выпускать.
– Да откуда им знать, что меня не схватили в подземелье, как рассчитывали? – возразила пригорянка.
– А им ничего знать и не нужно. Потребуют лица показать – и получи…
– А мы их… – хотела, видно, сказать: «магией припечатаем», но осеклась. То-то и оно, что можем не успеть. На нее у меня надежды никакой. Нет, с кордом Бейона управлялась, как все пригоряне, то есть мастерски. А вот с магией… Я тоже Щитом Воздуха два десятка гвардейцев не задавлю. Мастерство-то не беспредельно, хоть иногда мне казалось, что через Гелку мне открылся бездонный источник Силы. Да и на открытом воздухе я буду их только расталкивать. Теснить, но не прижимать к стенам, как в караулке. А значит, вскоре мой Щит истончится, и его пробьет любой шальной бельт или стрела, проткнет копье или меч. Вот тут и окончится наше путешествие.
– Нет, – я покачал головой, лихорадочно размышляя – что же делать, что предложить? – Магией не годится. Не справимся. А коли справимся, далеко уйти не дадут. Со стен из арбалетов изрешетят.
Она кивнула, соглашаясь.
– Эх, кабы калиточка в стене была, – вел я дальше.
И тут вмешалась Гелка. Еще месяц назад она и пискнуть бы постеснялась в присутствии старших. Как все-таки меняют детей испытания. Так, глядишь, и прозевать можно, когда совсем взрослой станет.
– А стена высокая? – вопрос предназначался не мне, а Бейоне. Ясное дело, откуда мне знать высоту стен королевских замков? Я туда не вхож был до недавнего времени. Да и с недавнего только пленником и впустили, с руками связанными, и тут же гостевую комнату выделили – в подземелье, с прочным засовом.
– Десять локтей будет, – ответила женщина и едва не хлопнула себя по лбу. – Конечно! На вожжах спустимся!
Гелка радостно кивнула. Она, очевидно, и хотела предложить каким-то образом через стену перебираться. Вот молодец! А мы и не сообразили. Пригорянка не стала разъяснять нам, как именно она собирается забираться на гребень стены, а потом спускаться. Видно, решила – не маленькие – сами догадаемся.
Она метнулась в одно стойло. Вынырнула. Кинула мне на грудь – едва подхватить успел – длинный ременной повод:
– Связывай! Да покрепче!
Из мрака следующего стойла швырнула еще, потом еще.
Я не заставлял себя уговаривать. Чего, чего, а узлы вязать умею. Крюки к донкам крепил – еще ни один не отвязался. Меня искусству узлы вязать тот самый траппер-старик научил, с которым я зимовал в горах в первый год побега из Соль-Эльринской Школы.
На стену мы забрались с крыши конюшни. Бейону и Гелку я подсадил – все переживал, чтоб не провалились. Ноги переломать можно запросто. Одного неосторожного движения достаточно. Сам пододвинул пузатую бочку – хорошо, что с жаркого лета, видать, рассохшаяся стояла, протекала сильно и водой наполниться не успела – забрался на край, а оттуда и на крышу вскарабкался.
Под стеной – я поглядел первым делом – никакого движения не наблюдалось. Бейона шепнула, что и не может никого там быть. Строиться близко к замку простолюдинам и купеческому сословию не разрешали. Площадь только с одной стороны – где главные ворота. А с тыльной стороны и по бокам горожане свалку устроили. Ежели что в доме без надобности, а в печке не горит, тащи к королю. Это не шутка. Так жители Фан-Белла и говорили – «к королю». Хорошее выражение. Емкое и меткое. Непонятно мне только, почему Ард’э’Клуэнские правители не борются с эдаким разгильдяйством? Взяли бы, поймали десяток-другой с поличным да заставили разгрести залежи всякой дряни….
Опять я размечтался. Едва нового тычка под ребро не заработал.
С другой стороны, чего я должен переживать за Фан-Белл и его правителя? Много они за меня переживали? Нам же еще лучше. Случись сорваться, на мягкое упадем, и, хотя отмываться придется долго, руки-ноги уцелеют.
Стараясь действовать быстро, но без суеты, я закрепил вожжи петлей за один из увенчивавших стену зубцов. Сбросил смотанные ремни вниз.
Они упали хорошо. Развернулись на всю длину. Нигде не зацепились.
– Я первая, – шагнула вперед Бейона.
Возразить нечего. Она город лучше всего знает. И с оружием управляется гораздо искуснее, чем я, не говоря уже о Гелке. Пусть спускается. А я наверху подстрахую. А то, не приведи Сущий, еще какому-нибудь гвардейцу вздумается вдоль стен прогуляться.
Пронесло.
Ни сверху, ни снизу никто нас не обнаружил. И узлы не развязались, и руки не соскользнули. И под ноги ничего не подвернулось твердого и острого.
Снова Бейона взялась дорогу показывать. На этот раз по извилистым переулками города. А мы с Гелкой, держась на всякий случай за руки, бежали следом за ней. Что ж это за «Каменная курочка» такая? Неужто там нас не найдут?