- Какой заяц? - ворчал Афанасий Григорьевич. - Морские зайцы сюда отродясь не заплывали.
- Да вот заяц, - сказал Антон, показав на Борьку.
- Чего вы мне голову морочите? - недоверчиво спросил Громов и посмотрел на Борю. Потом, что-то сообразив, он рявкнул: - Фамилия?
- М-ма-ма-лыгин, - пробормотал Боря.
- Какой Мамалыгин? А-а-а! Малыгин! Та-ак. И куда же я тебя дену?!
- За борт, - невинно сказал Витюня.
Афанасий Григорьевич поперхнулся.
- Слышь ты, умник, - загремел он, - а ну, вон отсюда! И ты, Корабельников, тоже. Без адвокатов разберемся. Навязали вас на мою голову! Марш! И пригласите-ка ко мне комиссара.
Морошкин пошел за Людмилой Сергеевной, а Антон вышел на палубу. Его окружили ребята.
- Ну что? - спросил Саня Пустошный.
- Потом, - отмахнулся Антон. - Кто Кольку видел?
- На корме сидит, - ответил Славка, - грю-юстный, как осенний платан.
- Грустный, говоришь? Ладно, - сказал Антон, - Арся, айда-ко со мной.
- Чего я там не видел? - спросил Арся. - Мне на него и глядеть тошно.
- Пойдем. Я... прошу, - не глядя на Арсю, сказал Антон.
Арся чуть улыбнулся и пошел за ним.
Колька сидел на палубе, привалясь к штабелю накрытых брезентом ящиков.
- Ну, выкладывай! - резко сказал Антон.
- Чего? - осторожно спросил Колька.
- Про Борю и Шняку.
- Да вы чо?
- Брось, мезенский, не крути, - сказал Антон, - и так на ряхе все написано.
- А не продадите?
- Говори! - приказал Антон.
И Карбас рассказал, что Шняку он принес в вещевом мешке.
- Ну и брыкался, рыбья холера, пока я его туда запихивал! - Колька засмеялся.
- А Борю?
- А вот это что хошь делай - чего не знаю, того не знаю, - зачастил Колька, - ей-пра, не знаю!
Антон с сомнением покачал головой.
- Ведь кто-то его спрятал да брезентом прикрыл, - сказал он, - не мог же Борька сам-то. Ну, Шняка ладно, это пес. А ведь у Малыгина мать с ума сойдет.
Димка даже дернулся - это их с Арсей была работа. Он уже открыл было рот, но Арся слегка ударил его локтем в бок.
- А не вы ли тут, братцы, постарались? - подозрительно спросил Антон, поглядывая на Соколова и Гикова.
Соколов сморщился, но промолчал, а Арся насмешливо пожал плечами, и этого Димка понять не мог: что он, Антона боится?
- Ладно, - сказал Антон, - мое дело сторона. Только... - Он не договорил, махнул рукой и отошел от ребят.
...На капитанском мостике стояли Замятин, Громов и Людмила Сергеевна, между ними понурый Боря. Туда же, еле передвигая ноги, поднимался Карбас.
- А мезенского чего туда понесло? - удивился Морошкин.
- Так он же у нас начальство, как-никак, - засмеялся Славка, - с него двойной спрос.
На мостике происходил крупный разговор. Когда он закончился, Громов оперся руками о планшир и громко крикнул вниз:
- Слушать всем! Этого Ма-малыгина с первым встречным судном отправим обратно в Архангельск. Если судна не будет, разберемся с ним, с зайцем этим, в Кармакулах. Найдем и тех, кто ему помогал на "Зубатке" спрятаться. - Он помолчал, а потом ткнул пальцем в сторону понурого Кольки. - А этого за то, что собаку приволок, с бригадиров смещаю. Бригадиром будет Корабельников. Всё! А ты, - обернулся он к Боре, - ступай на камбуз, скажи коку, чтоб тебя на довольствие поставил. Вре-мен-но!..
Борька рванулся, но Людмила Сергеевна остановила его.
- Подожди, Борис, - сказала она, - ты хоть понимаешь, как перед матерью и сестренками виноват?
Боря опустил голову.
- Ну, иди, - вздохнула Людмила Сергеевна.
Борька кубарем скатился по трапу.
Афанасий Григорьевич захохотал:
- Ну, герои, чтоб их всех косатка проглотила! Я молодой такой же был. Чего делать-то будем, Пал Петрович?
Замятил задумчиво потер щеку и медленно сказал:
- Я не учитель, не воспитатель. Я моряк и, что с ними делать, не могу сказать. Это уж больше ваша забота.
- Это все так, Павел Петрович, - сказала Людмила Сергеевна. - Дело-то в том, что надо как-то обязательно сообщить в Архангельск, что Малыгин у нас.