- Вот и перещелкали, - сказал Арся. - У них там в Англии какой-то адмирал есть - не то Падли, не то Дадли... Ему доложили, что в Норвегии чуть не весь немецкий флот стоит, он и перетрусил. И приказал своему флоту немедленно увести корабли обратно в Англию, а конвою - самому добираться. Только сторожевики и тральщики с ними и остались. А что они могут?!
- Падла он, а не Дадла! - заявил Баланда.
- Точно. Союзнички еще называются! - поддержал его Толик.
- Своих не жалеют, - сказал Димка. - Давай дальше, Арся.
- А дальше чего? Начали они "рассредоточиваться", а фашисты, сволочи, их из-под воды и с воздуха, как утят несчастных, топили. Хоть и дрались они из последних сил. Которые на дно пошли, а где остальные, до сих пор неизвестно. Одного мы видели в губе Обседья на мели, от другого только круг спасательный да мешки с мукой остались. Да в Матшаре пять. Где остальные бродят?.. Эх! - Арся встал. - Говорить больше нечего. Работать надо!
И он пошел, не оглядываясь, к обрыву. За ним побежала Ольга. Она догнала его и пошла рядом, заглядывая снизу ему в лицо. И никто даже не ухмыльнулся. Все угрюмо молчали. Война опять дохнула на них своим раскаленным дыханием - она была в двух шагах...
Людмила Сергеевна всматривалась в посуровевшие лица своих мальчишек. Потом тихо спросила:
- Ну как?
- Что как? - не понимая, переспросил Антон.
- Наказывать будем?
- Да вы что, Людмила Сергеевна?! - изумился Антон, а ребята зашумели негодующе.
- Так я и думала, - сказала Людмила Сергеевна. - И еще - надо нам в свободное время походить вдоль берегов. Может, найдем, тех, что спаслись...
- Верно, товарищ комиссар, - сказал Прилучный, - мне говорили, что Илья Павлыч Мазурук уже многих нашел и на Большую землю вывез. Поищем и мы. Так, робяты?
- Так! - сказали мальчишки и пошли делать свое дело. Работали молча и с ожесточением.
18
На следующее утро, первым высунувшись из палатки, я увидел вместо солнца сплошную пелену низких облаков. Из них, как из сита, сыпался мелкий-мелкий дождик. Было промозгло и холодно. Горы закрыло плотным туманом, и все вокруг стало сумрачным и неуютным. Посвежел и ветер. Он дул порывами, не очень сильными, но от них брезент палатки ходил волнами. Сразу продрогнув, я поскорее юркнул под одеяло.
- Ну, что там? - сонным голосом спросил Славка.
- Не ахти... - сказал я.
- Лафа, - вытягиваясь, сказал Васька, - хоть отоспимся.
- Там видно будет, - сказал Антон, - а пока - по-о-дъем!
Он в трусах и майке выскочил наружу, но почти сразу же влетел обратно.
- Нич-ч-чего, - сказал он стуча зубами. - Работать можно. По-о-одъем!
В столовой Людмила Сергеевна спросила:
- Работать будем?
- Какая работа, - сказал Витька, - ветер да дождь.
- Да рази это ветер? - возмутился Колька.
- Я не настаиваю, - сказала Людмила Сергеевна, - решайте.
- Чего там решать, - буркнул Арся, - пойдем, и все.
- Тьфу! - разозлившись, сказал Шкерт. - Вот сознательные!
- А ты можешь на кухню идти, там тепло и не дует, - сказал Антон презрительно.
- И пойду! - с вызовом ответил Петька.
- Моя очередь! - крикнул Морошкин.
- Ну да, - сказал Васька, - к синему платочку. Гляди, Арся отобьет.
Арся встал и, даже не посмотрев на Ваську, вышел из палатки.
- На кухню пойдут Морошкин и Петр Иванов, - сказала Людмила Сергеевна. - А остальные... ну что ж, давайте попробуем.
Работать было трудно и страшно. Внизу глухо шумело море, и от порывов ветра приходилось просто вжиматься в скалы. Того и гляди, сбросит. Правда, после случая с Борей уже никто не решался ходить по карнизам без веревки, но все равно было жутковато.
После обеда дождь перестал, а ветер похоже стал посильнее. Ребята развалились на койках, кто-то затянул песню, ее подхватили, а Арся сказал мне:
- Пойдем на мысок. Посидим, море посмотрим, а?
Очень не хотелось мне вылезать из палатки, но тон, каким сказал это Арся, не позволил мне отказаться. На мыске мы, подняв воротники и нахлобучив шапки на самые уши, присели на камни и стали смотреть на море. Волны отсюда казались не очень большими, но какими-то беспорядочными, гребни их были сплошь покрыты белыми барашками пены.
- Сулой, - задумчиво сказал Арся, - баллов семь будет. - А когда я непонимающе взглянул на него, он пояснил: - Сулой - это когда ветер с течением встречаются, оттого и беспорядок такой.
Потом он опять замолчал надолго, и я тоже молчал - о чем я буду спрашивать его после вчерашнего? Через некоторое время он сказал:
- Хорошо, что хоть захмарило.
Я не понял, почему это хорошо, но ничего не спросил. И только когда он вскочил и стал пристально всматриваться в море на север, я сообразил, что он имел в виду и зачем в эту дрянную погоду ему нужно было торчать на берегу. Далеко на севере я увидел вначале размытые ветром дымы, а вскоре и расплывчатые силуэты судов.
- Они, - глухо сказал Арся.
Суда приближались. Когда они оказались на траверзе* нашего мыса милях в семи - восьми от берега, их уже можно было разглядеть довольно четко. Было их семь, и шли они строгой кильватерной колонной, только одно совсем небольшое суденышко ныряло в волнах немного впереди и чуть правее мористее.
- Это "Айршир" - тот самый сторожевик английский, - сказал Арся, - а третий в строю... батин, "Азербайджан". Самый последний - "Мурман".
Мы стоя смотрели им вслед, и только тогда, когда уже и "Мурман" скрылся за южным мысом губы, Арся сказал:
- Все!.. Дойдут ли? - И сам себе ответил, рубанув рукой воздух: Дойдут!
...И как мы уже узнали потом, вернувшись в Архангельск, они дошли. У южной оконечности Новой Земли их встретили наши эсминцы и сторожевые суда, и они дошли, привезя в Архангельск ценные военные грузы. Только "Азербайджан" пришел пустой - весь его груз, льняное масло, жирным пятном расплылся по Баренцеву морю. Но тогда-то мы этого не знали, и Арсю недели на две словно подменили - он стал молчаливым, задумчивым и только работал еще яростней, чем прежде...