Почему ты, в конце концов, не возьмешь книгу, которая заставила его исчезнуть? ~- сообразила Тинка.
Потому что я вовсе не хотела его исчезновения, я лишь хотела с помощью колдовства смягчить его сердце, — буркнула Лисси и подняла руки, как бы давая клятву. — Это было всего лишь заклинание из той безобидной темно-зеленой книги, которая лежала у нас на столе, Ничего особенного.
Значит, подействовали какие-то побочные явления, — уверенно сказала Тинка.
Казимир все время путался у меня в ногах, хотел играть. Поэтому мне пришлось несколько раз произносить заклинание сначала, — вспомнила Лисси. Ее жесткие пряди все еще стояли торчком, как маленькие рожки.
Возможно, именно поэтому Ваннэ и исчез... — размышляла Тинка.
Обе они знали, кто им действительно может помочь: не кто иной, как госпожа Шикетанц. В настоящее время эта пожилая дама жила на Гавайях. «По причине горячей любви», как она сама объяснила девочкам. Раза два она связывалась с Лисси и Тинкой: один раз по телефону, второй раз с помощью зеркала.
— Она говорила, что, если нам что-нибудь понадобится, мы должны спускать воду в туалете, — вдруг сказала Тинка.
Девочки разом сорвались с места и в один миг взбежали по узкой лестнице. Под самой крышей находилась одна-единственная комната с покатыми стенами и треугольными слуховыми окнами. Эта комната служила спальней. У стены стояла кровать под струящимся светло-желтым балдахином. Она была застелена красным покрывалом с блестящими золотыми звездочками разной величины. Напротив разместилась старомодная софа для дневного отдыха — лишь на одном ее конце имелся мягкий валик, на который можно было положить руки или голову. Софа была обтянута темно-синим бархатом, на котором также сверкали сотни серебряных точек, подобных звездочкам на ночном небе. Ножки софы были вырезаны из дерева и выглядели как четыре одинаковые совы с большими круглыми глазами.
Покатые стены чердачного помещения сохраняли в любое время суток цвет небесного свода.
К одной из стен был придвинут комод с широкими выдвижными ящиками, изогнутая форма которых всегда напоминала Лисси формы тяжеловеса, участника японской борьбы сумо. С противоположной стороны, как молодцеватый страж перед дворцом английской королевы, стоял стройный шкаф.
Узкая дверь вела в ванную комнату, облицованную нежно-зеленым кафелем. Тинка называла ее «оазис». Фарфоровая умывальная раковина в ней имела форму настоящей, только большой, раковины, а краны — холодный и горячий — выглядели как золотые рыбки. Ванна, тоже белая, походила на лодку, а торчащее из стены устройство для душа было оформлено в виде кита, всегда готового при нажиме соответствующей кнопки прыснуть фонтанами из своих ноздрей.
Туалет и его сиденье, сделанные также из белого фарфора, были увиты фарфоровыми листьями и цветами. На стене над туалетом висел сливной бачок в виде большой круглой белой физиономии с толстыми надутыми щеками и торчащими ушами. В дырочке, проделанной в одном из ушей, висело толстое медное кольцо, к которому для спуска воды была прикреплена цепочка с фарфоровой ручкой.
— Спустить семь раз! — сказала запыхавшаяся Лисси.
Тинка уже хотела взяться за ручку, но сводная сестра легонько оттолкнула ее в сторону:
— Я должна сама с ней поговорить.
Я это сделаю!
Однако, охваченная волнением, Лисси не рассчитала сил и дергала за цепочку слишком резко. Когда она потянула ее в четвертый раз, фарфоровое ухо разбилось и медное кольцо вместе с цепочкой упало на пол.
Девочки в замешательстве взглянули друг на друга.
— О нет! — застонала Тинка.
Время вдруг понеслось с необыкновенной скоростью. Голубизна потолка в чердачной комнате окрасилась в красные тона заката, затем они стали фиолетовыми, и наконец надо всем возобладал глубокий черно-синий цвет. Все здесь было как снаружи, на небе, на черно-синем фоне которого появлялись новые и новые сверкающие звезды,
Тинка и Лисси начали все чаще попеременно зевать. Свою настольную темно-зеленую книгу они уже по многу раз перелистали с начала до конца и с конца до начала, не найдя в ней ни одного заклинания, которое помогло бы вернуть господина Ваннэ.
Завтра он непременно появится в школе, вот увидишь, — успокаивала себя Лисси. — Такой пунктуальный человек, как он, не пропустит ни единого дня.
Но если он не сможет прийти, потому что ты его заколдовала и по собственной глупости отправила в... — Тинка искала название места, где, по ее мнению, мог бы оказаться учитель, — ...ну, например, в Томбукту?[4]
Лисси болезненно скривила физиономию,
— А где находится Томбукту? — спросила она.
Не все ли равно где! Вполне возможно, он сидит сейчас на Северном полюсе и на него как раз в этот момент напали белые медведи.
Пожалуйста, перестань дергаться и дергать меня! — размеренно сказала Лисси, делая особое ударение на каждом произнесенном слове.
Я вовсе не дергаюсь! — вспылила Тинка и сразу же, смущенно улыбнувшись, уткнулась лицом в подушку.
Поскольку девочки слишком устали, до такой степени, что были не в силах раздеться, они одетыми улеглись на большую кровать с балдахином и мгновенно уснули.
Когда они проснулись, комната была залита ярким светом. Свет проникал через треугольные окна на крыше и лился с окрасившегося в цвета сияющей утренней зари потолка.
Тинка схватила наручные часы и поднесла их к глазам.
— Только половина шестого, — зевнула она.
— Спи! — прозвучал сонный голос рядом с ней.
Тинка свернулась клубочком. Вставать им полагалось в семь. Было действительно еще слишком рано. Но Тинка лежала в неудобной позе и потому повернулась на другой бок.
— Спи! — угрожающе пробормотала Лисси. Голос ее звучал глухо, так как ее голова утопала глубоко в подушках.
Однако Тинка непрестанно ворочалась с боку на бок.
— Ты мне мешаешь! — воскликнула Лисси. Она бодрствовала уже в течение получаса.
Поскольку лежать в кровати без сна было бессмысленно, девочки встали и, протирая глаза, побрели в ванную. Принимать в это утро душ у них не было охоты. Обе только умылись холодной водой, да Тинка еще пригладила щеткой волосы. Эту процедуру она никогда не пропускала.
В кухне их нетерпеливо поджидал голодный Казимир, который жадно вылакал свое молоко. От госпожи Шикетанц сестры знали, что это не простое, а особенное молоко, и наливать коту много не следует, а то он станет толстым и малоподвижным.
Сами девочки в такую рань почти не чувствовали голода. Они без особого удовольствия погрызли сухие тосты.
Во время утреннего колдовства перед «холодильным» отверстием им просто больше ничего не пришло в голову.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о господине Ваннэ, Лисси была готова даже на то, чтобы Тинка позанималась с ней математикой и объяснила способ решения некоторых задач и примеров.
Все же это никак не вмещается в мою голову, — пожаловалась она, поставив локти на стол и уткнув подбородок в ладони.
Неправда, твоя черепушка не такая уж маленькая, — проворчала Тинка. — Напряги волю! Сделай хотя бы это!
На сей раз стрелки часов как будто застыли на месте. Они двигались так медленно и незаметно, что никак не могли добраться до половины восьмого. В это время сестрам пора было отправляться в школу.
Казимир вспрыгнул к Тинке на колени и прижал свою голову к ее груди. Но он не мурлыкал, как обычно, просто улегся и свесил вниз непривычно вялые лапы. Из его невидимых ноздрей доносилось тяжелое сопение.
— Ты что, заболел? — озабоченно спросила Тинка, почесывая кота за ухом и одновременно поглаживая ему шейку. Для девочек все еще оставалось странным и удивительным не видеть того, кто бессильно разлегся у тебя на коленях, но ясно слышать издаваемые им звуки и ощущать его дыхание.
Казимир издал жалобное «мяу», в которой прозвучали и полнейшее отчаяние, и невообразимая усталость.
— Послушай, Лисси, — начала Тинка.