- Евгений Степанович, вы же прекрасно знаете, в каком направлении я вел поиски. Между прочим, с благословения дирекции института...
- Бывшей, - вставил Владимир Лукьянович.
Слово или тон, которым оно было сказано, покоробили директора. Владимир Лукьянович заметил неудовольствие шефа и зашел с другой стороны:
- Для наших экспериментов государство выделяет немалые деньги. Оно вправе ждать практической отдачи. Иначе вы больше ничего не получите, работу исключат из плана.
- Государство - это вы? - уже не в силах сдерживаться, спросил я.
- Владимиру Лукьяновичу не так просто выбивать деньги и аппаратуру, примирительно проговорил Евгений Степанович. - Другое дело, если бы он мог указать немедленную практическую пользу...
- Он ее укажет. - Когда? - Для первого этапа массовой проверки в совхозе понадобится полгода. - А денег? - Четыреста тысяч. Два ТФ-синтезатора стоят триста тысяч. И еще сто тысяч на содержание подопытного стада.
- Ни дать ни ждать, - скороговоркой произнес Владимир Лукьянович. Я понял: ни столько дать, ни столько ждать они не смогут.
- Сколько сможете? - обратился я к директору, словно его зама в кабинете и вовсе не было.
Полное лицо Евгения Степановича выразило озабоченность, складки у щек углубились.
- Наш разговор повернул не в ту степь, Петр Петрович. Вы можете продолжать свои опыты, но необходимо испытать полиген в первую очередь для выяснения возможностей лечения наследственных заболеваний.
Он открыл карты. Оставалось расставить все точки над "и".
- То есть для того, чем сейчас занимается ваш отдел? - спросил я в упор.
- Эту задачу ставит" перед нами академия. Как вам, может быть, известно, наш институт академический.
- Кто платит деньги, тот заказывает музыку, так?
- Фи, зачем утрировать, - проскрипел Владимир Лукьянович, но Евгений Степанович жестом руки остановил его.
- Мы выделим вам средства, которые вы просите. При условии, что опыты пойдут по определенной схеме.
Я понял, что мои планы рушатся - средства в его руках.
- Но, Евгений Степанович, если полиген принесет плоды, ваш отдел сможет их использовать в нужном вам направлении, - взмолился я, сдерживая ярость.
Он тяжело и шумно вздохнул: - Сколько времени упустим!.. - Сколько несчастных не спасем! - как эхо откликнулся Владимир Лукьянович. Внезапно на его лице мелькнула хитрая жирная усмешка:
- Новое направление опытов, между прочим, ускорило бы защиту диссертации и продвижение на новую должность. Ведь на вашу зарплату трудно содержать семью...
Это был удар ниже пояса. Я поднялся:
- Не дадите денег, обращусь в академию. План утверждали они. А новое направление пусть развивает ваш отдел, Евгений Степанович.
- Какой вы горячий, Петр Петрович. По летам, но не по званию. Так и быть, мы выделим средства на один синтезатор. И подождем месяца три. Это предельный срок. Если ожидаемые результаты не замаячат, пересмотрим отношение к вашим опытам и обещаниям.
Я попытался еще возражать, но его лицо утратило мягкость, окаменело. Голубые глаза навыкате превратились в ледышки и смотрели мимо меня. Моих возражений он больше не слушал, будто залепил уши воском.
Последнее слово осталось за ним. А как могло быть иначе? Эра Виктора Сергеевича кончилась.
* * *
Завидев меня, Опал встал на задние лапы, выпрашивая подачку. Из большой клетки послышалось угрожающее "у-ух!". Это подавал голос новый вожак Дик, заменивший Тома. Его угроза относилась к Опалу. Самки тоже заволновались, забегали, засуетились, принимали позы то подчинения, то ярости.
Почему новый вожак так разозлился? Ревнует? Но Опал - молодой самец и Дику не ровня. Вожак не должен бы его опасаться.
А тем временем Дик сотрясал решетку, словно пытаясь разогнуть прутья и вырваться на волю, чтобы сойтись с противником. Это было очень похоже на поведение Тома перед тем, как его отравили. Что все это значит?
- Угомонись, Дик, - сказал я и бросил ему яблоко, которое хотел было отдать Опалу, подумав: "Вот яблоко раздора".
Дик поймал яблоко, откусил с хрустом кусок, но не утих, а затопал ногами и заверещал. Ему вторили самки, и шум слился в оглушительную какофонию.
Но самой удивительной оказалась реакция Опала. Он, который по всем обезьяньим законам должен был бы выразить Дику покорность, приняв соответствующую позу, тоже заухал и угрожающе ударил себя в грудь. А Дик в ответ на такой наглый вызов со стороны недоросля, отпустив решетку, испуганно забормотал. Самки по-прежнему демонстрировали повиновение, но теперь уже я не был уверен, к кому оно относится. Что за чертовщина?
У меня мелькнула надежда: а вдруг наконец-то проявилось действие полигена Л и Опал под его влиянием преобразился? Для меня это сейчас была бы удача по двум направлениям!
Так же внезапно, как взъярился, Опал затих, опустился на четвереньки. Я ему тоже дал яблоко - он к нему даже не притронулся. Видимо, вся энергия ушла на первый порыв.
Я попытался с ним поиграть, но он вяло ответил на приветствие и не повторил даже жест "хочу есть", сколько я его ни упрашивал. На все дальнейшие попытки "поговорить" он не реагировал, только сумрачно глядел мимо меня.
А Дик все еще не успокоился. Он кричал и метался по клетке, хлопал руками себя по бокам, будто кто-то ему угрожал.
В дополнение к этим неприятностям появился дядя Вася с неутешительной вестью: подопытные овцы плохо себя ведут.
- Сшибаются, - сказал он удрученно. - Разрешите рассадить их в разные загоны.
- Дядя Вася, там две овцы и баран? - недоуменно спросил я.
Сначала он не понял моего удивления. Когда же до него дошло, сокрушенно развел руками:
- Так-то оно так, Петр Петрович, да ведь после ваших опытов овцы прибавили в весе, у них и рога появились.
- Ну и отлично, что прибавили. Шерсть изменилась...
- Все так. Зато, доложу вам, и характер изменился. Не зря говорится: бодливой корове бог рогов не дал. А вы ж им дали. Вот овцы и дерутся теперь не хуже баранов. Того и гляди, зашибут друг дружку насмерть. Баран от них удирает со всех ног - и где только прыть берется. Разрешите рассадить подале от греха.
- Рассадите, пожалуйста, дядя Вася, - сказал я. - Нет проблем.
Я шел к выходу из вивария, улыбаясь, утешая себя тем, что полиген Л все-таки приносил зримые плоды. Иногда неожиданные. Ну что ж, во всех явлениях есть оборотная сторона. Но почему же полиген не сработал у Опала?
Остановился снова у его клетки. Просунул руку сквозь прутья решетки, чтобы достать и подать ему закатившееся в ямку яблоко. Он схватил не яблоко, а мою руку в кисти, да так цепко, что мне стало больно. Я разжал пальцы яблоко упало на пол. Потянул руку назад - он не отпускает.
- Что с тобой, Опал, пусти сейчас же!
Его глаза все так же сумрачно смотрели на меня, показалось, что в них мелькнула осмысленная усмешка, похожая на человеческую, которую я совсем недавно наблюдал. У кого? Мне стало не по себе. Невольно вспомнились рассказы о том, как в заповедниках обезьяны вырывали руки у доверчивых туристов, протягивавших им из окон автомобилей лакомства.