- Не тот случай, Александр Игоревич. Мне больше нравится другая строчка из той же песни: "На земле друзей не так уж много".
- Коли так, то в самый раз повторить вам предложение. Рубите концы - и ко мне. А?
Я хотел было ответить согласием, даже слова приготовил, но что-то сильнее меня, что-то сидящее глубоко во мне, как стержень, не позволило утвердительно кивнуть головой.
- Не могу, Александр Игоревич. Работа еще не завершена.
- Продолжите ее в моем отделе. Спокойно, без нервотрепки. Я немного знаю о ваших сложностях.
- В сторону свернешь - дорогу не найдешь. А сворачивать придется, если соглашусь перейти.
- Самую малость, - вынужден был согласиться он. - Иначе работа не встанет в наш план.
- Возможности прежнего направления до конца не выявлены. Точку ставить рано. Вы же помните, как начиналось...
Он понял все, что я хотел сказать, о ком напомнить.
- Думаете, я забыл о Викторе Сергеевиче? Или реже вас его вспоминаю?
Голос сначала звучал обиженно, но постепенно другие чувства вытеснили обиду:
- Здорово нам с вами повезло, Петр Петрович, что довелось узнать Виктора Сергеевича. Вы вот пришли позже и не так уж много работали с Академиком...
Его лицо с выпуклыми правильными чертами снова приблизилось - то, что он говорил, предназначалось мне одному.
- У него была одна из любимейших стихотворных строчек, он ее повторял, будто пословицу: "Так свет умерших звезд доходит"... Я ее теперь часто вспоминаю. Ведь и его влияние на нас не слабеет, "Как свет умерших звезд". И не только в науке... А вы, добрый молодец, не замечали, что все его ученики чем-то похожи на него?..
От здания речного вокзала донеслись оживленные голоса, вспыхивала и тут же гасла заезженная мелодия.
- Застолье закончилось, катанье начнется, - сказал Александр Игоревич.
Из ярко освещенных дверей выплеснулась нарядная толпа и устремилась к пригородному причалу.
- Пошли и мы. Прокатимся! - Он рубанул воздух ребром ладони.
Я отрицательно покачал головой. И в это время заметил, что от толпы отделился и направился к нам какой-то мужчина. Заметил его и Александр Игоревич, бормотнул:
- За мной, что ли?
Когда мужчина приблизился, я узнал следователя-биолога Олега Ильича. Что ему нужно от нас?
Следователь подошел к нам вплотную, кивнул на причал, спросил:
- А вы? - А вы? - В тон ему ответил Александр Игоревич и засмеялся. Между прочим, Петр Петрович, сей товарищ из некоего ведомства слушал, оказывается, мои лекции в университете. И был там не последним студентом. А стезю избрал иную... Иная деятельность клеток серого вещества его заинтересовала. Так, что ли, Олег? Простите, забыл ваше отчество...
- Можно и без отчества, Александр Игоревич, - отозвался следователь и, чтобы не оставаться в долгу, спросил: - А вы о чем-то не договорились?
Александр Игоревич шутливо погрозил ему:
- Психолог... - И непонятно было, с одобрением или осуждением произнес он это слово. - Может быть, вы поможете нам договориться своими специфическими методами? Ха-ха! А то он вот не хочет ко мне на хорошую должность, говорит: "Рано точку ставить..."
Олег Ильич с интересом посмотрел на меня.
- Извините, Петр Петрович, за нескромный и неофициальный вопрос: а почему бы вам и в самом деле не поработать в другом отделе?
- Вопрос, сказали, неофициальный, отвечать на него необязательно.
- Обиделись? Он действительно не связан со следствием. Но я уже давно вращаюсь, так сказать, в вашем институте. Волей-неволей выяснил обстановку. Для вас она складывается неблагоприятно. Так почему бы вам не перейти "под сильную руку"?
Он блеснул заговорщицким взглядом на Александра Игоревича
Ну что я мог ему ответить? Рассказать, как начинал работу над полигеном Л?
Но, видимо, он не зря так долго "вращался" у нас и успел узнать больше, чем я предполагал. В его голосе прозвучало уважение, когда он спросил:
- Верность долгу? Верность памяти?
Я молчал. Александр Игоревич делал ему какие-то знаки, а он то ли не заметил их, то ли пренебрег ими. С завистью сказал:
- Редкий у вас был учитель. Александр Игоревич засмеялся: - То же самое я говорил только что Петру Петровичу. - А он? - Что он? - не понял Александр Игоревич. - Он согласился? - Кто-то из нас троих пьян, - сказал Александр Игоревич. - И это не я. Как же он мог не согласиться, если даже вы пришли к тому же выводу. - Я сделал много выводов - Так поделитесь с нами, черт возьми! - Рано, - серьезно, даже хмуро ответил следователь - И не уверен, обрадуют ли они вас.
Он говорил нам обоим, но смотрел только на меня. Взгляд стал холодным и цепким. Олег Ильич о чем-то раздумывал, что-то взвешивал, быть может, в последний раз.
Стало зябко.
От пристани по реке уходил белый светящийся дом, окутанный дымом музыки и веселья.
Потом я долго еще бродил по улицам один. Надо было привести в порядок свои мысли. Я наблюдал, как ночь постепенно убирает лишние декорации сначала растворились в темноте деревья, затем - памятники, соборы. Еще оставались плывущие корабли домов, похожие на тот, в котором уплыла от меня Таня. Но одно за другим гасли окна, словно корабли уходили все дальше по невидимой реке. А взамен окон в темном небе тонкие желтые лучики первых звезд проступали все ярче, наливались золотом и багрянцем, и я остался наедине со звездами и своими невеселыми мыслями...
* * *
Об этом "госте" в институте мы слышали уже недели две назад. Не было сотрудника, не обсуждавшего и не переживавшего новость. Многие его видели, некоторые даже успели пообщаться. И все единодушно считали, что с его помощью Евгений Степанович замыслил сокрушить отдел Александра Игоревича. Однако никто не предполагал его появления в нашей лаборатории.
Я несколько дней проболел и потому был как бы на время выключен из общей лихорадки, сотрясавшей наш институт после смерти Виктора Сергеевича.
И вот неожиданно из директорской приемной позвонили Кириллу Мефодиевичу и предупредили о "посетителе", а он оповестил сотрудников. Наверное, я волновался больше других: во- первых, не встречался раньше ни с чем подобным, если не считать примитивных промышленных роботов, а во-вторых, у меня были свои предположения на этот счет.
Он появился сразу же после обеда: ловко переступая на суставчатых ногах, небольшой, метра полтора в вышину, матово поблескивая пластмассовыми и металлическими деталями. У него не было даже подобия головы, а ячейки фотоэлементов - его глаза - размещались со всех четырех сторон туловища и разноцветно сверкали, как украшения. Если бы не антенны и не смешные тонкие ноги, он был бы очень похож на наш новый шкаф-термостат. В дополнение сходства спокойным зеленым цветом, изредка помигивая, светилось очко индикатора и прослушивалось тихое шипение воздуходувок. Эти приметы нормального функционирования как бы подтверждали - во всяком случае, для меня: "Я только аппарат, машина, неодушевленный объект, который можно включить и выключить простым нажатием тумблера". Последнее впечатление почему-то успокаивало...
Из этого ходячего "шкафа" высунулось несколько дополнительных антенн, и приятный баритон произнес:
- Добрый день.
Мы промолчали, и только Кирилл Мефодиевич вежливо ответил:
- Здравствуйте, уважаемый... -...Шкаф, - прошептал я, и Таня прыснула со смеху, закрывая рукой рот и грозя мне глазами.