«Пятна останутся», — отстраненно подумала я, глядя на испачканную стену, всё ещё не в силах пошевелиться, не понимая толком, что я чувствую, что сейчас только что произошло.
Айка, не удержав равновесия, осела на пол и принялась тут же торопливо поправлять юбку и корсаж.
— У меня нет проблем, моя дорогая Вирата, — его голос, его дыхание, казалось, даже не сбились. — Спокойной ночи.
Только услышав мягкий хлопок закрывшейся двери, я смогла проглотить скопившуюся в пересохшем рту слюну и осознать, что в спальне кроме меня никого нет.
* * *
— Ты нашёл демиурга, шипохвост? — огненная Лавия, как всегда, вплавлена в мёртвую скалу, только непримиримо, дерзко и почти весело глядит её багровый с голубой радужкой глаз. И всё же нетерпение и возбуждение магички чувствуются даже в камне: тёплом, слегка вибрирующем. — Демиург где-то здесь, в Криафаре. Неужели так трудно найти того, кто умирал и внезапно вернулся к жизни? Это — непременное условие, Шип.
— Но это единственное непременное условие, гвирта, и его недостаточно! Ведь в Криафаре множество людей, а мы даже понятия не имеем, мужчина это или женщина, возраст, внешность, социальное положение и… И маги благодаря предсказанию Варидаса тоже знают о демиурге, госпожа. И они тоже будут его искать, искать, чтобы вернуть обратно, потому что пребывание демиурга в созданном им самим мире опасно. Время сворачивается в кольцо, словно проглотившая хвост випира, и…
— Мне нет дела до времени! Я от него устала. Ты знаешь больше других, шипохвост. Ищи демиурга!
— Больше других?
— Кровь демиурга исцеляет.
— Но я не могу брать кровь у всех подряд и проверять! Я и пирамиду-то не имею возможности покидать надолго.
— Думай, думай, шипохвост… смотри по сторонам. Ищи. Надейся на удачу. Нам действительно нужно поторопиться… я знаю, я чувствую. Свобода так близка. Моя и твоя свобода!
Стоящий перед каменной стеной маг кивает и делает шаг назад, однако почти тут же дёргается, давя слабый крик. Тоненькая змейка, молодая рогатая випира с кожаными наростами на голове, благодаря которым она и получила своё название, стремительно проползает в узкое пространство между тканью брюк и кожей. Сворачивается в кольцо на щиколотке.
Яд этой змеи не настолько сильный, как у золотого скорпиутца, взрослого здорового человека не убьёт, но парализует шагов на пять-шесть.
— Помощник, — в голосе Лавии проскальзывает нечто, похожее на улыбку. — Мало ли что.
Глава 26. Криафар.
Заснула я только под утро.
Не то что бы увиденная сценка настолько поразила меня, чтобы напрочь лишиться сна и покоя, но было тоскливо и тошно. Конечно, я не невинная юная Крейне, чтобы терять сознание и романтические иллюзии при виде законного супруга, хладнокровно задирающего подол первой попавшейся служанки на глазах у жены. Я знала, что Тельман был капризным, избалованным и порочным мальчишкой, я и хотела, чтобы он таким был до поры до времени, но то, что он вытворил сейчас, явно выходило за все мыслимые рамки.
Почему он поступал так? Как будто мстил. Что эта впечатлительная, милая, хрупкая девочка ему сделала?
Господи, да ничего она ему не сделала, не было у Крейне никаких страшных секретов, скелетов в шкафу и подводных камней, не представляла она из себя ничего особенного. По моей задумке, это была чистая и наивная девушка, с искренней симпатией и надеждой смотрящая на своего юного супруга, не знающая о специфической репутации Тельмана Криафарского. Та, что запросто могла бы влюбиться с первого взгляда и долго закрывать глаза на измены, но породить такую ненависть… Впрочем, в который раз я могла убедиться — мои герои зажили собственной жизнью. Что мешало им иметь личные тайны от своего создателя?
Светловолосая Айнике разбудила меня, приоткрыв тяжёлые шторы.
— Простите, Вирата, — потупилась она. — Вират Тельман ожидает вас на завтрак.
— Я не приду.
Глаза служанки широко распахнулись, видимо, она представила, как сейчас идёт к не в меру похотливому господину с докладом об отказе строптивой супруги и закономерно следующий за этим приступ королевского раздражения, заранее приводящий её в ужас.
Спал ли он и с ней тоже? И с ней, и с каждой встреченной во дворце девкой? Кроме, пожалуй, Тиры Мин, которая и за женщину-то у него не считалась. Судя по всему, к брюнеткам Тельман пристрастия действительно не питал.
Злость была слишком сильной. Но я постаралась не выдать её хотя бы голосом:
— Я не приду. Неважно себя чувствую. Принесите завтрак сюда.
— Но, Вирата…
— Тебе по сто раз нужно всё повторять?!
Девушка тут же безропотно повиновалась, а мне на миг стало стыдно. Но только на миг: в конце концов, единственное, что я могла в действительности сделать для них для всех — это выбраться отсюда живой и невредимой и дописать чёртову книгу. Но как выбраться?
Пожалуй, бежать из дворца еще рано, да и некуда. Вокруг — каменная пустыня, жаркий час гнева в полдень и стужа по ночам, жуткие озверевшие бродяги и ядовитые твари, а то и что-нибудь похлеще. Возможно, стоит навестить магов. Открытый день уже, вероятно, прошёл, я как раз собиралась о нём писать, впрочем, надо выяснить. В любом случае, можно придумать способ поговорить с ними…
Дверь распахнулась, Вират Тельман снова стоял на пороге, весь помятый, взъерошенный и серый, не только глазами, но и лицом. Я села в кровати — по крайне мере, новая ночная сорочка, закрытая и непрозрачная, позволяла мне это сделать.
— Выйдите и закройте дверь. С той стороны.
— Подождите, Крейне…
— Убирайтесь.
Дверь он действительно закрыл, но с этой стороны, и мне моментально стало не хватать воздуха.
"Его вообще не существует, не существует, не существует…" — надо твердить, как мантру, и возможно, тогда… Но как же "не существует", когда вот же он — стоит в каких-нибудь паре метров, лохматый, насупленный, точно домовёнок — так и тянет протянуть руку и пригладить пальцами волосы. Тоже мне, король…
— Крейне. Простите меня.
Я приподняла брови, а Тельман повторил, глядя куда-то вбок:
— Простите. Вчера я не должен был… я был не в себе.
— А мне как раз показалось, что подобное поведение для вас в рамках обычного.
— Не настолько, — он вдруг усмехнулся. — Но…
Я спустила ноги с кровати, встала. Голова предательски плохо соображала, но я мучительно пыталась собраться с мыслями. Отрешиться от вчерашнего.
— За что вы так со мной, Тельман? Что я вам сделала? Я уже поняла, что я вам не нравлюсь, но мы вроде бы договорились…
Он всё же посмотрел мне в глаза и замер, вжавшись в дверь. А приглушённый голос зазвучал тише, чем раньше:
— Не знаю. Иногда в вашем присутствии я просто… теряю над собой контроль. Мне хочется сделать вам больно. Так, как никому другому.
Это было неожиданное, почти интимное признание, слишком интимное — и слишком искреннее, если я хоть что-то понимала. Мне нечего было на это ответить.
— Ту служанку вы больше не увидите.
— Айку? Вы даже имени-то её не помните. И вы считаете, мне должно быть от этого легче? Из-за своей минутной вы прихоти лишили девушку работы, а она, возможно, кормила всю семью. Но вы же ни о ком не думаете, кроме себя.