— Кажется, ты меня уже в песок закопала, — тихонько фыркает он. — Я держу себя в руках.
А вот мне держать себя в руках совсем не хочется.
Я устала.
Устала физически — верховая езда выматывала, да ещё как! Протестующе ныли поясница, бёдра, копчик, даже руки и шея почему-то. Устала морально — находиться в постоянном напряжении, ощущая, как психика буквально трещит по швам от свалившихся на неё чудес, окружающих меня чудиков и ядовитых тварей.
Устала от томительного глубинного предчувствия, требующего искать выход отсюда — туда, обратно, как будто что-то стучалось со дна в заблокированную подлодку памяти.
И сегодня мне не хотелось быть тихой покорной Крейне, сдержанной в силу её положения и проклятой несовместимости с Тельманом непонятной природы. Хотелось напиться, не так, чтобы отключиться, как в мастерской Гаррсама, а слегка, до мятной дымки в глазах и необременительного шума в ушах, до лёгкости и невесомости в теле.
Пойти танцевать под слегка заунывные звуки местного аналога то ли дудука, то ли гобоя, сопровождающегося глухим ритмичным барабанным перестуком. Забраться Тельману на колени и целоваться, как в юности, до звёздочек в глазах и болезненно распухших губ, не думая ни о чём, когда ночь кажется бесконечной, а у телефона можно запросто отключить звук.
Я встала со своего места, борясь с желанием подойти к нему, а Вират поднял на меня настороженные глаза. Такие же, как были и у… чёрт, как же его звали, эту погасшую звезду на моём небосклоне, любовь всей моей прошлой жизни? Мы познакомились с ним в каком-то клубе, я — девчонка без комплексов, и он, домашний мальчик, первый раз попавший в подобное заведение… Не помню, хоть ты тресни. Но эти обрывочные воспоминания не вызывают никаких эмоций, и я почти уверена: то, что зовёт меня обратно, не связано с тем человеком, во всяком случае, напрямую.
Хватаю с соседнего стола россыпь кем-то брошенных карт, на ощупь напоминающих гибкий пластик, Шиару его знает, из чего они сделаны. На них изображены какие-то нелепые гротескные существа, одни отдалённо напоминают драконов, другие более антропоморфны.
— Это гадальные карты, — комментирует Тельман. — Странно, что кто-то их оставил, обычно такие держат при себе. Я только отмахиваюсь, отбирая шестнадцать нужных по масти карт, четыре по четыре:
— Смотри. Стояло четыре замка: подводный, огненный, воздушный и каменный… В каждом жило по Королю. У каждого Короля была Вирата…
Старая карточная забава.
Над четвёртой картой я задумываюсь, сознание плавится от этой пахучей настойки: пошутить, что ли, что к каждой Вирате заглядывал стражник на огонёк? Нет, не стоит.
— У каждой Вираты был сын, похожий на её любимого короля.
Отчего-то мне томительно и больно от своих собственных слов. Так пронзительно больно, словно где-то внутри зажимает нерв, в какой-то момент я вижу нас с Тельманом словно издалека и со стороны, но это чувство быстро проходит. Я складываю вместе стопки карт, тасую и предлагаю Тельману их перемешать. Снова раскладываю на четыре кучки, картинками вниз
— А потом случилось волшебство…
Четыре замка, четыре короля, четыре королевы и четыре наследника оказываются вместе.
— Как это так?! — Тельман осторожно касается кончиками пальцев карт, как будто они могут взорваться. — Как так получилось?!
— Ловкость рук и никакой магии! — я смеюсь, думая о том, что три романа уже были закончены, роман про Каменный замок — четвёртый.
И я совсем не уверена, что в реальности сложится этот детский пасьянс.
* * *
Народ вокруг пьянел, ни на что не похожая музыка, одновременно тягучая и ритмичная, плыла над нашими головами, а ошеломлённый всем сразу Вират всея Криафара вцепился руками в свой прозрачный, ещё полный бокал, словно бы пряча за ним лицо. Я приблизилась к нему и коснулась губами противоположного стеклянного бортика, стараясь не задеть Тельмана лбом.
…если мы не уйдём шагов через пять, начнутся ночные заморозки, и придётся оставаться здесь до утра. Наверное, Тельман ещё ни разу не ночевал дома… будешь тут глотать всякую дрянь и на стенку лезть, хотя, конечно, это ни разу не оправдание его подростковому му… то есть, простите, чу. Чудачеству.
Внезапно пьяная компания за соседним столиком, состоящая из крикливых женщин и довольно габаритных мужчин разразилась гомерическим хохотом.
— И да хранят меня каменные драконы от бездонной постели Его Величества! — звонко выкрикнула одна из дам, шутливо шлёпая кавалера по лицу. — Но лучше уж с ним, чем с тобой!
В этот самый момент миндалевидные глаза Тельмана приобрели несколько иную, куда более округлую форму, а вторая неосторожная и не в меру болтливая девица продолжила:
— Ну, ты сравнила! В постель к Его Величеству надо очередь занимать, как раз к старости подойдёт, а с Кулеком и последняя струпка с района Грозы не ляжет!
— Что-о? — взревел обиженный Кулек, вскинув к потолку мощные кулаки и очевидно замахиваясь на разбитную подружку, но потерял равновесие, завалился на сидящего рядом соседа, и уже вдвоём они повалились на застывшего то ли от изумления, то ли от праведного негодования Тельмана. Впрочем, ни то, ни другое не помешало Его Величеству увернуться и отскочить, так что перебравшие буяны просто рухнули под стол, увлекая за собой стулья.
— Они..! — начал было Тельман, но я дёрнула-таки его за рукав, прихватив запястье. — Не трогай меня! Что они себе позволяют!
— Да не трогаю я тебя, сдался ты мне! — бормотала я, пытаясь вытащить своего Вирата из груды тел, то ли дерущихся, то ли просто хронически обречённых терять равновесие. Но сказать было проще, чем сделать, и я его, конечно же, трогала. Вират морщился, дёргался и сопротивлялся, но выпитое делало своё дело: я вцепилась в него сильнее, чем рискнула бы раньше, а он вырывался куда слабее, чем мог бы.
— Помочь, красавчик?! — перед нами выросла массивная женская фигура, как говорится, со следами былой красоты на лице. — Ишь, бесстыжая какая!
— Я его жена! — возмутилась я, стараясь ухватить Тельмана за рубашку под халатообразной накидкой, не касаясь сокровенного тела, и кажется, выдирая с мясом изящные металлические пуговицы, отчего он снова взвыл нечто среднее между «я сам!» и «и не трогай!».
— Жена не стена, и подвинуться может! — хмыкнула тётка до боли знакомую земную фразочку, и прихватила Вирата за королевское плечо. — А я тебя могу потрогать, милашка?!
— Нет! — почти хором сказали мы с Тельманом, а я схватила со стола чей-то недопитый стакан и плеснула настырной даме в лицо.
— Он мой, я сама его придумала, — не знаю, бубню я это про себя или вслух. — Будут к нему ещё лезть всякие…
— Вот випирья шмара! — тётка стряхивает с лица капли и рвётся в бой за попранную причёску и девичью честь. — Ну я тебя сейчас…
…камалья шерсть всё так же отвратительно пахнет, на улице всё так же жарко, хотя ветер контрастно холодный, а вечернее небо непривычно фиолетового оттенка. Я вжимаюсь спиной в нетерпеливо переминающегося зверя в поисках опоры, а Тельман стоит напротив, раскрасневшийся, сероглазый, с порванной на груди рубашкой и, кажется, темнеющим синяком под глазом. Откуда только… А, точно. Заслонил собой бедовую Вирату от мстительной бабы, желающей пожамкать чужого мужа и яро посылающих потом нас обоих в "бездонную постель Вирата", куда мы только оба и сгодимся.
— Прости, — говорить тяжело, язык еле ворочается в пересохшем рту. А вот не надо недооценивать иномирные алкогольные напитки. — Не надо было тебя касаться, я знаю, но… И вообще, наверное, ничего не надо было, да? Не понимаю, почему мне так хочется тебя задеть. Наверное, как раз потому, что не могу коснуться… Потерпи меня еще немного, ладно? Скоро я исчезну, скоро я обязательно исчезну из твоей жизни и из этого мира. Не знаю, станет ли она от этого счастливее, но спокойнее — точно.
Внезапно Тельман наклоняется и целует меня в щёку, мимолётно, стремительно, но — по-настоящему, упрямо сжимая зубы — и мой бестолковый монолог обрывается на корню. Камал за спиной сердито всхрапывает, не понимая этих бестолковых двуногих, которые всё никак не могут наговориться.
Пора возвращаться, двуногие!
— Останься, Крейне, — говорит Тельман, глядя мне в лицо, ловя мой взгляд так, что я уже не могу отвертеться и сделать вид, будто не услышала его слов или как-то не так их поняла. — Я расторгаю наш договор о твоей ссылке. Не нужно тебе никуда уезжать, даже когда… даже если мой отец… Я понимаю, что брак со мной — не такой, о каком ты мечтала, и я не такой, как ты мечтала, и эти два года так просто не простить, к тому же всё то, что я наделал и наговорил — это совершенно чудовищно по отношению к тебе, к тому же, я не знаю, когда смогу стать тебе мужем в полном смысле этого слова и смогу ли… Короче, между нами всё просто ужасно, но я прошу тебя.
Останься, Крейне. Здесь, в Криафаре. Хотя бы дай мне шанс… дай мне немного времени на то, чтобы хоть как-то попробовать всё исправить.
* * *
— Не надо вам этого делать, Вират, — Тира Мин следит за золотистым порошком, рассыпающимся в подрагивающих пальцах Его Величества. Говорит — но не делает и попытки помешать.
Не имеет права.
— Плевать, — Тельман вдыхает золотистое облачко, облокачивается о высокую спинку каменного кресла. — Ничего не имеет смысла. Убирайся. Я хочу остаться один. Хоть раз в жизни! Я! Хочу! Остаться! Один!
Они оба знают, что это ни к чему не приведёт. На секунду Тира Мин ёжится, представляя, как он выхватывает кинжал из голенища высокого сапога — и лезвие протыкает её сонную артерию. У неё хорошая реакция, но кто знает, успеет отскочить или нет.
Каждый может ошибиться.
— Не надо, прошу вас. Что произошло? Расскажите мне, Вират, вы же знаете, я умею хранить тайны.