— Никто не знал, — соглашается Лавия. — Никто бы не узнал, но лизары поведали мне о том, что ты близко. Поговори со мной, демиург. Я слаба. И одинока. Ты думала, что я умерла? Это было бы более милостивым решением…
Я отступаю на шаг, чтобы разглядеть Лавию лучше, и что-то хрустит под ногой. Опускаю взгляд — и меня передёргивает.
Кости. Маленький череп, слишком похожий на человеческий, катится в сторону.
"Эти твари скрашивали моё одиночество в течение полутора веков, — говорит голос Лавии. — Мы научились неплохо ладить, вот только их иногда нужно баловать, знаешь ли. А тебя они слушаются просто так… действительно забавно"
— Это ты подослала золотого скорпиутца во Дворец?
"Мне было любопытно, — она не может ни пожать плечами, ни улыбнуться, и голос её — сухой, шелестящий, как пожухлый осенний лист, и такой же невыразительный. — Но тогда я ещё не знала, кто ты такая. Лавию уже давно списали со всех счетов, но иногда я всё же отправляю в большой мёртвый мир своих посланцев. Приходится действовать чужими руками, раз уж своих у меня нет"
Не такой она у меня была. Не в том смысле, что мёртвой… Весёлой, восторженной, полной искрящей жизненной силы. Невероятно удачливой, сильной. Счастливой. Огненной, тёплой.
"Любой огонь может погаснуть, демиург"
Первая, попавшая под удар…
"Не совсем так, демиург. Видишь ли, мне до крайности приятно, что ты не всеведуща"
— Расскажи мне, — прошу я, и голубая радужка скользит вниз, пытаясь отыскать меня. — Ты знаешь об этом больше меня. Реальность оказалась куда глубже и многослойней, чем любой вымысел.
"Что есть реальность, демиург? Реальность реальна для тех, кто просто не знает, что она вымысел… Но в чем-то ты права. Рассказать?"
Я киваю, и снова кладу ладони на горячую каменную поверхность, словно на плечо друга, потерявшего в этой жизни всё, друга, которому уже не помогут никакие слова утешения и поддержки.
"Насчёт удачливости… в твоих словах есть доля истины, демиург. Я всегда была лучше других. На шаг впереди. Тогда, полтора века назад, маги рождались гораздо чаще, чем сейчас. Да что там, сейчас их и вовсе не рождается, верно? Но даже тогда я была сильнее. Огненная магия требует предельного сосредоточения сил, непросто овладеть такой своевольной и убийственной стихией. Я кипела энергией, как жидкая лава травестинского вулкана, демиург. Я знала — всё будет только так, как я хочу. И оно было — до определённого момента. Страстность моей натуры подвела меня"
Я сдавила виски ладонями. Мне нужно было, непременно нужно дослушать Лавию до конца так, чтобы голова при этом не лопнула, как перезрелый арбуз, выскользнувший из неловких рук. Спросить её…
"Ты, вероятно, хочешь услышать о другом, а я говорю только о себе… Но, видишь ли, это неотделимо, поэтому придётся потерпеть. Я была страстной, пылкой и требовала всего и сразу. Тот, кто пришёлся мне по сердцу, был служителем духов-хранителей. Я влюбилась, демиург. Каруйс должен был стать моим, меня не слишком волновало мнение на этот счёт других, да и его самого. Видишь ли, служители — странные люди. Они в чём-то подобны нам, магам. И у них, и у нас в крови скрыт источник силы, связи с божественным, лишаясь которого, мы начинаем чувствовать мучительную пустоту. Но я сейчас не об этом… У Каруйса была невеста. Жизнь служителей ограничена множеством условностей и правил, поскольку они должны передать свой дар, должны обзавестись наследником. Каруйса торопили со свадьбой. Я знала об этом, и я… навестила его невесту, после чего брак с ней стал для него невозможным. К тому моменту мы уже познакомились и общались дружески. Когда о произошедшем стало известно, я утешала Каруйса, стала для него незаменимой. Он женился на мне, демиург. Ему нужно было на ком-то жениться, он никогда не пренебрегал долгом. И он хотел ребёнка"
— Ты её убила? — мне становится холодно, невообразимо холодно и тоскливо, несмотря на то, что здесь становится жарко, как в аду — даже крупиц магического пламени Лавии достаточно для обогрева подземного лабиринта. — Для чего ты мне это рассказываешь?
"Не торопись… Я сто пятьдесят лет никому об этом не рассказывала. Нет, не убила, просто немного поджарила её некогда хорошенькое личико и слабое человеческое тельце, вот и всё, было бы о чём говорить. Да… Я стала женой Каруйса и верила в то, что жизнь сложится. Что всё в итоге выйдет так, как я хотела. Сжигать неугодных, согревать любимых… не в этом ли суть и природа огня, демиург?"
Я почувствовала, как из носа медленно побежала тёплая густая струйка и ощутила вкус крови на губах.
"Ты меня осуждаешь? Вижу, ошеломлена, но не осуждаешь, ты же сама поступала так же. Со мной, со всем этим миром"
— Я не придумывала тебе такую судьбу, Лавия. Не надо перекладывать на меня ответственность.
"Ты придумала судьбу этому миру, демиург, остальное должно было стать частью созданной тобой рамки, но — созданной тобой! Впрочем… слушай дальше. Мы прожили с Каруйсом не так уж долго, когда я поняла, что беременна. Я была счастлива, демиург, так, как может быть счастлива только женщина, материализовавшая свою любовь к мужчине во плоти и крови… Я и сама была в тот момент подобна богине, не так ли? В тот день я пошла к Каруйсу, чтобы обрадовать его… Чтобы он понял — всё было правильно, и перестал сожалеть о прошлом. Он обращался со мной хорошо, но прохладно. Мне было не в чем его упрекнуть, но мне было мало. Мне всегда было нужно больше"
— Он не узнал правду про свою невесту?
"Не знал. Свидетелей не нашлось, а она… она ничего не могла сказать или увидеть, ей попросту было нечем. Конечно, надо было её убить, но тогда мне казалось, что смерть — не та граница, которую стоит переходить без излишней надобности. В общем, я шла к нему, пылая от радости. Моё разрушительное пламя никогда ещё не было так настроено на созидание. Я пришла сюда, в самый центр Криафара, хотя раньше никогда не делала этого. Каруйс не велел, говорил, что покой священного места нельзя нарушать даже мне, и я слушалась его. Верила. Он говорил с богами, а решения богов не стоит оспаривать, верно?"
Я вытерла окровавленные нос и подбородок ладонью. Голова кружилась всё сильнее, неожиданно обрушение песчаного потолка показалось не худшим исходом.
"Я пришла, пылая радостью и надеждой, а увидела её. Их"
Каменная пыльца осыпалась на мою голову, лёгкая,
"Он её не оставил, демиург. Не бросил. Каруйс приводил её сюда, в свою Пирамиду, и был с ней, изуродованной и мерзкой. Смотрел на неё, как на сокровище. Разговаривал с ней. Утешал. Поселил её тут же и молил о её здравии духов-хранителей. Он даже не стал отпираться, признался во всём"
— И что ты сделала? — прохрипела я.
"Я была очень сильным магом, демиург, — голос стал тише, и мне полегчало, пусть и совсем немного. — Очень сильным. И сила моей магии, моего пламени подпитывала мою ярость. Я возненавидела того, кого любила больше жизни, и своей, и чужой, и его богов, которые именно в тот, проклятый день, решили отозваться на его просьбы и исцелили ту, которую Каруйс любил больше меня. Странное совпадение, ты не находишь? Что я сделала, демиург? Я принесла жертву. Это была давняя, тёмная магия древнего Криафара почти тысячелетней давности. Тогда находились великие умельцы, могущие подчинить себе даже богов. Видишь эти руны? Это их язык. Каруйс его понимал, а я нет, но мне и без этого было известно и дано слишком многое"
— Ты принесла в жертву своего мужа?..
"Признаться, была такая мысль, но собственная смерть — далеко не самое страшное… Я всегда так думала и имела возможность убедиться в этом. Возможно, если бы я просто спалила Каруйса в пепел, всё было бы иначе, но тогда я не хотела, чтобы он умер. Я хотела, чтобы он страдал. И я принесла в жертву собственный нерожденный плод. Провела ритуал и выжгла своё нутро изнутри, демиург, как тебе такое? Опять скажешь, что ты не придумывала это, что вина целиком на мне? Думай, как тебе угодно, если тебе так будет легче… Я хотела получить ещё больше силы. Чтобы сравнять с землёй эту Пирамиду, тогда ещё стоявшую среди зелёных живых лесов, окружённую полноводной Шамшей, чтобы…"
Лавия оборвала сама себя. Я потеряла равновесие и опёрлась окровавленными руками о каменную поверхность.
"Я не учла одного, — совсем тихо продолжила Лавия. — Всего одна ошибка, всего один просчёт, приведший к таким последствиям, демиург. И для меня, и для Криафара, и даже для тебя, Кнара. Кровь. Кровь этого маленького нерождённого поганца, на какую-то мельчайшую каплю принадлежавшая богам. Они не простили мне этого"
Левое ухо, кожа под ним становится подозрительно влажным и горячим.
— Кровь, — повторяю я, как в кошмарном сне, от которого не могу пробудиться. — Мне нехорошо. Мне надо идти…
"Иди, иди, демиург. Как я могу не отпустить тебя? — шепчет Лавия. — Попроси випир, они проводят тебя. Это не последняя наша встреча, я надеюсь, мы договорим. Прикоснись ко мне ещё, демиург… К камню, которым я стала. Пожалуйста. Ты же не держишь на меня зла? Как можно ненавидеть своё творение? Прикоснись ещё…"
Но я мотаю головой, глядя на свои пальцы, будто перепачканные в липкой бордовой краске. Отступаю, поворачиваюсь спиной к скале с очертаниями женского тела и сияющим синим оком. Чёрные упругие тельца випир скользят впереди, а я иду за ними, пошатываясь, не чувствуя страха, только одно безграничное опустошение.
* * *
— От тебя нет никакого толку, Шипохвост. Никакого толку! Ты не смог найти демиурга, пришлось действовать самой! Ты не пришёл, как бы я не пыталась задержать её до твоего прихода, и мы упустили такой шанс… Убирайся.
— Госпожа, я не мог, я правда, не мог! Остальные бы заподозрили…
— Мне нет до этого дела. Она была так близко! И ушла. Просто ушла.
— У вас есть ваши подземные… питомцы. Слуги. Почему они…
— Это же демиург, тупой Шипохвост. Они слушаются её и никогда не причинят ей вреда. Мне пришлось её отпустить. А ты слабак. Бесполезный безмозглый слабак. Убирайся.
— Но она видела вас, госпожа! Не боитесь ли вы…
— "Боюсь"?! Чего мне бояться, шипохвост? Смерти? Я мечтаю о смерти не меньше, чем о жизни. Я прошла через боль, через безумие, через всё, чем только можно попробовать напугать. Нет, она никому ничего не расскажет. Я даю тебе срок три дня, Шипохвост. Приведи мне демиурга.
— Хорошо, госпожа. Я сделаю всё, что смогу.
— Больше, чем сможешь, Шипохвост. Больше. Только так и можно сделать что бы то ни было — и никак иначе.
Маг поспешно уходит — и не видит того, как в том месте, которого коснулись окровавленные ладони демиурга, камень идёт трещинами и осыпается, обнажая крохотный кусочек розовой нежной кожи.