И, что еще хуже, под одним одеялом. Против этого возражал даже металлист:
– У нее что, второго не нашлось, что ли? – грустно вертел он в руках прямоугольник размером полтора на два метра. – Да я один под ним с трудом умещусь, а уж если ворочаться начну….
– А, Танька, наверное, просто не подумала, что можно иначе, – вступилась я за многострадальную подругу. – Она же практически всю половозрелую жизнь в общаге прожила, там с местом и лишними одеялами напряг.
– О, это ее конечно, извиняет, – ядовито изрек товарищ. – А покрывало тут есть? Это хорошо, давай сюда, я им укроюсь, так уж и быть. А ты себе это недоразумение забирай.
Я, во избежание того, чтобы быть сброшенной ночью мощным поворотом металлиста, скромненько легла к стеночке, и постаралась уснуть. Ничего не выходило, понятное дело. В голову лезла всякая чушь – от попыток разобраться в Танькиной ситуации до загадочного поведения товарища.
– Эй! Ты спишь? – раздался справа Илюхин шепот.
– Нет, – не погрешила против истины я. – А что?
– У меня к тебе две темы. Одна нехорошего характера, вторая – познавательного. Какую сначала?
– Давай, с плохой начинай, – повернулась я лицом к нему. – Любознательную на потом оставим.
– Хорошо. Плохая новость состоит в том, что я тут жучок обнаружил.
– Это ты для этого стенки обнюхивал? – догадалась я.
– Ну да, я иногда так делаю, когда в незнакомом месте оказываюсь, – ответил Илья.
– А у тебя, случаем, мании преследования нету? – подозрительно осведомилась я. – Мне бы такое и в голову не пришло.
– Я же не сказал, что все время так поступаю, – и не подумал обидеться металлист. – А только иногда. И потом…
– Ладно, я с тобой согласна, – перебила я его. – Осторожность иногда не мешает. А что за жучок? Магический, али обычный?
– Обычный, в том-то все и дело. Но установлен совсем недавно, и месяца не прошло, металл жаловался, что… впрочем, все равно не поймешь, – спохватился он. – Так вот, о чем я? По-хорошему, надо бы у подруги твоей выяснить, чем ее предки занимались, но…
– Но сейчас я этого делать не буду, если она сама подобный разговор не начнет, – категорически отказалась я от неэтичных, на мой взгляд, расспросов.
– Вот и я о том же, – грустно ответил товарищ. – А жаль, может быть, и докопались до чего-нибудь стоящего. А то эти парни возле спортивной школы…
– Вряд ли, – скептически ответила я. – Танька никогда мне о своих предках не рассказывала, хотя языком она треплет по поводу и без.
– Ты знаешь, это тоже не факт, – задумчиво сказал металлист. – Иной раз человек обо всем подряд треплется, но даже у него находится то, о чем он предпочитает молчать.
Я задумалась. Может быть, доля истины в его словах и была – ведь Танька именно что ничего не рассказывала о родителях. Но, с другой стороны, где вы выдели студента, или того же аспиранта с излюбленной родительской тематикой. Как деньгу зашибить – пожалуйста, о компьютерах и софте – только в путь, особенно если парни между собой разговаривают. Ну машины там всякие, тряпки, косметика, пол противоположный… А вот родители – нет, не было это излюбленной студенческой темой.
– О чем задумалась-то? Поделилась бы с товарищем-то…
– О частоте упоминания студентами своих родителей, – честно ответила я.
– И как?
– Ты знаешь, она, за исключением редких случаев, практически нулевая.
– Ну и хрен с ней, все равно решили Татьяну не трогать, – решил сосед по кровати. – Вывел я все жучки из строя, которые нашел, и ладно. Тем более, что у меня осталась еще одна тема.
– Ах, да, любознательная, – вспомнила я. – И что же тебя заинтересовало?
– Ну, прежде всего, почему ты юбки не носишь? – огорошил меня металлист.
– В походе неудобно, – отрезала я.
– А по жизни? – продолжал настаивать дотошный собеседник.
– Тоже неудобно, – недоумевала я все сильнее. – Они вечно перекручиваются, задираются, и мешают спокойно ходить. А чего это ты спрашиваешь? – подозрительно взглянула я в сторону скрытого темнотой собеседника.
– Да вот, на балу от тебя все никак глаз отвести не мог, – иронично отозвался невидимый собеседник, и я не смогла определить, насколько это он в шутку говорит, а насколько всерьез.
– Хорошо, ради тебя буду один раз в неделю одевать, – пообещала я (надо же где-то носить все то, чем меня Хозяйка снабдила, вот пущай металлист радуется). – Это все, что тебя интересовало?
Ответить ему не дали. Послышался звон разбитого стекла, на пол упало, подскочило, запрыгало, покатилось. Потом звуки повторились в той же последовательности. И еще, и еще.
– Граната, – спокойно определил металлист. – Вторая, третья, четвертая. Заткни уши, и открой рот! Живо!
Я честно выполнила указания товарища, но помогли эти меры слабо. Бабахнуло так – что мама не горюй! В голове адски гудело, словно на нее надели металлическое ведро, и ударили по нему со всей дури. Металлист успел поставить добротный металлический экран, но вот на то, чтобы сделать его звуконепроницаемым, у него, увы, не хватило времени. Когда звенеть в ушах перестало, я обнаружила, что практически вжалась в товарища. Немедленно залившись краской (слава богу, в темноте не видно!), я отодвинулась в сторону от такого большого, такого надежного металлиста. И практически сразу на меня накатила волна липкого страха: Танька!
Вместо того, чтобы опрометью броситься выяснять, жива ли подруга, я невероятным усилием воли заставила себя просканировать пространство за пределами квартиры. Никого. Только тогда я попросила металлиста отбросить экран. Товарищ послушался, и…
– Тише, – прошептал он. – В квартиру только что кто-то вошел.
– Может, это Танька там ходит?
– Нет.
Я прислушалась, обнаружила троих агрессивно настроенных посторонних.
– С автоматами, поди, нагрянули, – прошептал товарищ. – Сейчас они у меня попляшут!
В ту же секунду очередь пропорола установившуюся было тишину.
«Ах, так!» – не выдержала я. – «Ну, получай!»
От злости у меня получилось столковаться с металлом из-за стенки. Автоматная очередь смолкла, сменилась привычными воплями.
– Добей их, – повернулась я в сторону металлиста. – А я пойду Таньку искать.
– Уже, – ответил товарищ. – Погоди, я с тобой.