Проигнорировав укоризненный взгляд отцелюбивого товарища, я нагло уселась в любимое кресло у камина, завозилась, устраиваясь поудобнее. Гоша понимающе присвистнул, исчез, потом снова появился, на этот раз с совковой раскладушкой. Компаньон одарил меня еще одним неласковым взглядом, вздохнул, уставился на принесенный агрегат – тот заскрипел, разложился, щелкнул регулятором наклона подголовника. Хорошо быть металлистом – помнится, в детстве я не раз прищемляла пальчики при установке этого, так сказать, ложа, когда приходилось ночевать у бабушки.
– Мне почему-то кажется, – сказала я, глядя, как металлист переносит отца на койку, что нам не стоит раскрывать Олегу Евгеньевичу правду. – Сейчас придет начальство, взглянет пристально, и…
– Милая какая девочка, – подал голос папенька компаньона. – Решила позаботиться о старом человеке, не перегружать его слабую психику ненужными подробностями.
Я немедленно покраснела, словно уличенная в чем-то нехорошем. Хотя, если разобраться, я была кругом права. Вот только… Правильно, нечего за других думать, как им жить на этом свете.
– Тогда давайте поедим, что ли? – вздохнув, предложила я. – Гоша, ты нам поесть не дашь, а то у нашего гостя росинки маковой во рту вот уже …
– Трое суток не было, – глядя на часы, сказал старый байкер. – Разуважьте уж нас, пожалуйста, – вежливо обратился он к домовому.
Тот важно кивнул, исчез, и стол волхва начал заполняться яствами диетического характера – горшок глиняный с кашкой овсяной, графин с кисельком ягодным на меду, блюдо плетеное с пирожками капустными. Видимо, Гоша опасался, как бы оголодалый папаня металлиста не причинил вреда желудку.
Олег Евгеньевич не стал ждать приглашения, самолично устроился у стола, его тарелка тут же наполнилась горячей кашей. Металлист вздохнул, и, второй раз приглядевшись к раскладушке, заставил сложиться обратно. Домовой тут же убрал жуткий предмет советского быта с глаз долой.
– Ну-с, Патрикеевна, – обратился ко мне металлист из-за стола, – заварила кашу, теперь сама расхлебывай.
– Сын не любит, когда я в его дела влезаю, – прояснил мне, недоумевающей, ситуацию Олег Евгеньевич. – Он никогда мне ничего не рассказывает, скрытен с рождения не в меру.
– То есть, вы не знали, что он это… как бы… того…, – замялась я, не зная, как бы это огорошить человека поделикатнее.
– Сама ты «того»! – не выдержал моих пояснений металлист. – Папа, я – маг.
– А я – испанский летчик, – в то нему ответил Олег Евгеньевич. – Ребята, вы мне скажите, наконец, что тут происходит? Что за новейшие технологии, позволяющие перемещаться по планете в мгновение ока? Вы что, в секретной службе оба работаете? И что это за енот говорящий?
Домовой презрительно фыркнул, и растворился в воздухе. Я поняла, что горячего чаю не будет, и посуду мыть нам придется самим – не оставлять же ее немытой, да еще и начальству, в конце-то концов.
– Вот видишь? – торжествующе повернулся ко мне металлист. – Все равно не поверил. Хорошо, отец! Мы действительно оба работаем в некой закрытой конторе, и о том, чем занимаемся, рассказывать не имеем права.
– Ну и работай себе на здоровье, – отозвался предок. – А при чем тут я? Почему тебя какие-то, позволь сказать, театральные злодеи, разыскивают у меня дома?
– А как, кстати, ты оказался в Академгородке? – задал в свою очередь вопрос сынуля.
– Как-как! Позвонили, сказали, что ты пропал, что нужно срочно приехать, вежливо так разговаривали, чуть обеспокоено, я и повелся. Подонки!
– Но ведь все же обошлось, – неуверенно начала я. – В принципе, никто не пострадал.
– Да, – поддержал меня металлист. – Ты бросай это дело, отец, мы уж сами как-нибудь…
– Ну уж нет! – зловеще оскалился старый байкер. – Откуда у вас тут позвонить можно?
– Держите, – вылезла я из кресла.
Протянула мобилу, игнорируя отчаянные жесты металлиста. Не все ли равно, не сейчас, так позже позвонит. Какая разница?
Разницу я почувствовала, и скоро. Все же, надо было дать остыть человеку, а то он такого наковал, пока горяч был! Ух! Позвонил таким же, как он сам, старым, да удалым, велел народ собирать. Металлист в процессе всего разговора сидел, схватившись руками за голову. Справившись у меня, сможем ли мы сей же час оказаться в Новосибирске, и, если «да», то где именно, бравый предок забил стрелку через час на площади Калинина, и, необычайно довольный собою, дал отбой.
– Ты хоть понимаешь, отец, во что ввязываешься? – тихо спросил Илья, когда Олег Евгеньевич протянул мне трубку.
– Понимаю, – глядя в глаза сына, ответил папаня. – Но я и то понимаю, что вы, нынешняя молодежь, совсем за своими игровыми приставками вкус к борьбе за свои права потеряли, – с упреком произнесла поседевшая молодежь шестидесятых, – Зажрались вы, дети мои, точно свиньи какие, и все вам стало до лампочки. Лучшие умы продались за доллары и евро, остальные, кто без мозгов, пляшут под дудку нечистоплотных политиканов. А…
– Довольно! – поднял руку металлист. – Хватит. Ты мне вот что скажи, отец, сколько тебе народу Стас обещал? И будет ли у вас оружие?
– Обещал человек пятьдесят как минимум собрать, а оружие… Холодное у всех будет, ружья у многих имеются охотничьи.
– Но мы же ведь поедем с ними вместе, ведь правда? – повернулась я к металлисту.
– Конечно, я поеду, – спокойно сказал Илья. – Но лично ты…
– Поеду сзади тебя на мотоцикле, – решительно прервала я его. – Мне понравилось, – добавила я вполне искренне. – И вообще, я ведь…
– И ты туда же, – обреченно вздохнул Илья. – Но ты забыла, у меня ведь мотоцикл в Академгородке остался. Меня, так и быть, повезут, а вот ты…
– Это все решаемо, – оживился предок. – Ребятки потеснятся, выделят вам, безлошадным, средство транспорта.
– Чтобы я, да в это кресло? – ощетинился металлист. – Да ни за что!
Дальше вникать в беседу двух мотоциклистов разных поколений и мировоззрений я не стала – собрала посуду со стола, пошла в душевую. Вот еще не хватало, буфером становиться между отцом и сыном!