После насквозь фальшивой речи волхва сначала воцарилась тишина. Слышно было, как бабочка машет крыльями, как шелестит травинка на ветру. Потом некромант опустил руку с пухлой книгой, и все разом загомонили, причем самыми расхожими словами были два: «не» и «честно».
Я, если честно, вообще не понимала, к чему весь этот спектакль. А между тем народу все прибывало и прибывало. И, что самое удивительное, ни один человек из этого собрания и не заикнулся о том, что проблема-то из пальца высосана. Наоборот, у них у всех на редкость серьезное выражение лица – у кого написано искреннее горе, у кого, наоборот, злорадство.
Но, что было, на мой взгляд, хуже всего, так это вездесущие агенты Смиты, плотным, пока молчаливым, кольцом окружившие все честное сборище. Никаких активных действий они не совершали, просто стояли, но все равно это было очень и очень неприятно. Я пару минут глядела на них, но они, по всей видимости, пока не собирались активно вмешиваться, поэтому я решила прояснить ситуацию у волхва Терентия, благо он сам шел ко мне навстречу:
– Вы мне не расскажите, что тут происходит? – взмолилась я. – Чего все хотят от Бориса Ивановича? Почему он молчит, в конце-то концов?!
– Ты, конечно, ничего не понимаешь в нашей системе правосудия, – грустно покачал головой волхв. – Но поверь мне на слово, не менее, чем через час волхв Борилий расстанется с жизнью.
– Вы что, с ума все тут посходили? – ахнул сзади меня друид Макс. – За что?
– За то, что, во-первых, убил по неосторожности некроманта Мыколу, и тем самым вторично преступил закон и, – охотно посвятил нас в тонкости местной системы правосудия подкравшийся сзади Велимир. – А, во-вторых, и это действительно является преступлением, караемым смертной казнью, волхв Борилий убил простого человека Всеволода, пострадавшего в результате преступной деятельности некроманта Ромуальда. Кстати, Мыкола тоже пострадал от Ромуальда, но это так, мелочи…
– Я надеюсь, это все же шутка? – в свою очередь осведомился металлист.
– Поздравляю, Борилий, – мерзко захихикал Велимир. – Мало того, что твои сотрудники подвели тебя под монастырь, так они еще и тугодумы. Все, как один!
– Оставь людей в покое, Велимир, – спокойно ответил Борис Иванович. – Я виноват, и я понесу наказание. А смеяться над тем, что они чего-то не понимают в силу своей непричастности к этому миру, и вовсе не-ди-пло-ма-тич-но, – насмешливо добавил волхв. – Что-то ты совсем вышел из привычного тебе образа, Велимир!
Но глаза у него были цвета жухлой травы, и, казалось, из них уже ушла вся жизнь. Видно было, что Борис Иванович уже попрощался с этим миром. Очень спокойно и, я бы даже сказала, безучастно, мое ехидное (прежде!) начальство попросило старшего друида заменить его на посту Начальника Заповедника. А потом, не обращая ни малейшего внимания на бурную отрицательную реакцию со стороны деда Макса, объяснило нам, что когда-то, давным-давно, когда еще не было никакого судейства, и люди мстили друг другу по принципу «око за око, зуб за зуб», собрались восемь великих волхвов, и создали «Книгу Правосудия». Тогда это был поистине огромный шаг вперед – по сравнению с отсутствием прежде какой бы то ни было системы.
В книгу вошли основные законы, перечень преступлений и наказаний за оные, сроки действия наказаний, и многое-многое другое. Хитрая книга магическим образом пропечатывала имена преступников, и с помощью нее, человек облеченный властью, мог легко и просто творить справедливый суд – самые могучие волхвы, подпадая под статью, становились беспомощными, как трехлетний ребенок. Единственное, что у них оставалось – природное достоинство, с которым они имели право понести заслуженную кару, потому что древние считали, что не так важно, как человек прожил жизнь, но гораздо важнее то, как он умер. Такое вот милосердие.
На протяжении всего времени с момента создания книги, за ней охотились, хотели ее сжечь, прибрать к рукам, изменить. Но все это было без толку – книга как будто жила своей отдельной жизнью, попадала в нужное время в нужные (с точки зрения ее сохранности) руки. Такая вот история.
– Так он же никакой не судья, – недоуменно возразила я. – Он же обычный некромант!
– Он возглавлял комиссию по делам незаконного переселения душ некромантов, – тихо возразил подошедший волхв Терентий. – К сожалению, он имеет право судить.
Вот кого я терпеть не могу, так это людей, ведущих себя подобно овцам на заклании! Как его там, это излюбленное слово американского кинематографа? Ну же, память несговорчивая, ну же… О!
– Я протестую!! – Что есть мочи заорала я, разыскивая взглядом новоявленного судью. – У меня есть доказательства непричастности волхва Борилия к убийству Всеволода. Это не он сделал. И, еще, он не знал о том, что мы…
– Отправились громить новосибирское отделение? – ехидно осведомился Велимир.
Некромант потряс фолиантом над головой, и вся толпа замолкла, как по мановению волшебной палочки.
– Уважаемые люди! – повел речь судья Велимир. – Как вы знаете, мы собрались сегодня здесь, на древней поляне справедливого судейства…
Кругом лица – гневные, покорные, торжествующие… И все они смотрят на мое начальства как на дело прошлое. И лишь трое из всего собрания – металлист, старый друид, да я, то ли отказываемся верить в происходящее, то ли просто жаждем чуда.
– … милосердие наше безгранично, и мы позволим сотрудникам волхва Борилия защитить честь, а возможно, и жизнь своего начальника. Кто из вас – обратился к нам Велимир, выступит на стороне осужденного?
Не сговариваясь, мы все втроем разом шагнули вперед.
– Потрясающее единодушие, – недобро улыбнулся волхв. – Но, поскольку именно за мной остается право выбора в случае наличия более одного защитника, то я выбираю… – он выдержал театральную паузу, всем своим видом демонстрируя великодушие, – ее!
– Я протестую! – выступил вперед металлист.
– Протест отклонен, – будничным голосом возразил обвинитель, он же судья, и он же – исполнитель, как выяснилось в дальнейшем.
Велимир еще выше воздел фолиант над головой, и металлиста с друидом, вошедших было в круг, в центре которого стояли оба волхва, радужный и темный, как ветром сдуло в ряды зрителей. Зато меня вытолкнуло на середину.
«Лучше бы я стала мышью», – малодушно подумала я.