Адамс резко прервал нить разговора, обратившись к Кларку:
— Ты говорил о контактах. Они были сделаны недавно?
Кларк с сомнением покачал головой.
— По-моему, как раз двадцать лет назад. Там куча ржавчины. Проводка в некоторых местах размягчилась.
— Ну, давайте предположим, — сказал Андерсен, — что Саттон каким-то образом, каким-то чудом знал, как починить корабль, но даже тогда ему нужны были материалы.
— И много, — подтвердил Кларк.
— Лебедяне могли снабдить его ими, — предположил Шилкросс.
— Если лебедяне существуют, — усмехнулся Андерсен.
— Я не верю в то, что они смогли бы, — сказал Блэкборн. — Цивилизация, которая прячется за экраном — не машинная. Бели бы они строили машины, вышли бы в космос, вместо того, чтобы отгораживаться от пространства. Я полагаю, что лебедяне не техническая раса.
— А экран? — напомнил Андерсен.
— Он необязательно технического происхождения, — вяло произнес Блэкборн.
Кларк хлопнул ладонью по столу.
— Что за польза от этих размышлений? Саттон не чинил этот корабль. Он привел его домой как-то без починки. Он даже не старался починить его. На всем лежат покровы пыли и ни следа от гаечного ключа.
Шилкросс наклонился вперед.
— Я не понимаю одного, — сказал он. — Кларк говорит, что некоторые иллюминаторы были разбиты. Это означает, что Саттон пролетел одиннадцать световых лет без всякой защиты.
— Он использовал скафандр, — ответил Блэкборн.
— Там не было скафандра, — тихо возразил Кларк. Он оглядел комнату, как бы боясь, что кто-то вне их маленького кружка мог его слышать. Он понизил голос.
— И это не все. Там не было ни пищи, ни воды.
Андерсен выколотил трубку о ладонь, и глухой звук эхом отдался по комнате. Бережно, сосредоточенно, как бы желая сконцентрироваться на этом, он сбросил пепел в пепельницу.
— Может быть, у меня есть ответ на это, — сказал он, — по крайней мере, ключ. Предстоит еще много работы, прежде чем мы дадим ответ. Да и тогда мы не можем быть полностью уверены.
Он неподвижно сидел в кресле, зная, что все смотрят на него.
— Я не решаюсь высказать то, что у меня на уме, — сказал он.
Никто не проронил ни слова.
Часы на стенке отсчитывали секунды.
Далеко снаружи, за открытым окном, в тишине дня трещала цикада.
— Я думаю, — вновь нарушил молчание Андерсен, — что этот человек не человек.
Часы все тикали. Цикада взывала в тишине.
Наконец заговорил Адамс:
— Но отпечатки пальцев подтвердили. И сетчатка тоже.
— О, это вполне Саттон, — объяснил Андерсен. — И в этом нет сомнений. Саттон снаружи. Саттон во плоти. То же тело, или, во всяком случае, часть того же тела, которое покинуло Землю двадцать лет назад.
— На что вы намекаете? — спросил Кларк. — Если он тот же — он человек.
— Возьмите старый корабль, — продолжал Андерсен, — и подновите его. Добавьте одно приспособление там, другое тут, ликвидируйте одно, модернизируйте другое. Что у вас получится?
— Перестроенная конструкция, — ответил Кларк.
— Это как раз нужная мне фраза, — сказал Андерсен. — Кто-то или что-то сделали то же самое с Саттоном. Он — перестроенная конструкция и самая лучшая человеческая конструкция, которую я когда-либо видел. У него два сердца и его нервная система расстроена… ну, не расстроена, но другая. Несомненно, не человеческая. И у него есть дополнительная циркуляционная система. Может, не циркуляционная, но так она выглядит. Только она не связана с сердцем. Именно сейчас она не работает. Как запасная система. Одна система работает, и ее можно переключить на другую, пока первая чинится.
Андерсен убрал трубку в карман и крепко потер руки, как бы вытирая их.
— Ну вот, — сказал он, — теперь вам ясно?
Блэкборн пробормотал:
— Но это же невозможно.
Андерсен, очевидно, не расслышал его, но тем не менее как бы ответил ему:
— Мы сканировали Саттона почти целый час, мы зафиксировали и отсняли каждый дюйм его тела. Проанализировать материал такого объема — это требует времени. Мы еще не закончили. Но в одном мы потерпели неудачу, мы применили психометр, но он ничего не показал. Ни проблеска мысли. Ни даже утечки информации. Его ум был закрыт, словно плотно заперт.
— Какой-нибудь дефект с прибором? — спросил Адамс.
— Нет, — ответил Андерсен, — “психо” был в порядке.
Он осмотрел собравшихся одного за другим.
— Может, вы не понимаете, что это означает? — спросил он и начал разъяснять. — Когда человек спит или принял наркотики, или в любом другом случае, когда он без сознания, психометр может вывернуть его наизнанку. Он раскопает такие вещи, о которых человек, придя в сознание, клянется, что не помнит или не знает. Даже когда человек сопротивляется, определенная утечка информации существует, и она увеличивается, в то время как умственное сопротивление ослабевает.
— Но с Саттоном это не сработало, — сказал Шилкросс.
— Верно, не сработало. Говорю вам, этот человек — не человек.
— И вы думаете, что он достаточно отличается от нас физически, чтобы жить в космосе, жить без пищи и воды?
— Не знаю, — ответил Андерсен. Он облизнул губы и огляделся по сторонам, как дикое животное, ищущее путь к спасению.
— Я не знаю, — сказал он. — Просто не знаю.