— Сумасше-эдши-ий, привет!
И какое изумление появилось на её лице, когда обернувшийся оказался ни кем иным, как… Надьяном. Ду-у-ухи! Ведь Натка минуту назад говорила, что тот любимец Илазе! Ну, как можно было об этом забыть!
Молодые люди уставились друг на друга, как два оголодавших волка, и я начала мысленно готовиться к самому худшему. Эх! Жаль пол каменный, закопаться не смогу!
И добрые, «беззаветно любящие» друг друга юные целители (конечно же!) решили оправдать надежды присутствующих! Лучше бы разошлись по-тихому! Да только кто меня спрашивать будет?
— Элейа, — наигранно удивленно сказал юноша, приподняв бровь, — неужели в списки сумасшедших у вас попадают все люди, которые хоть немного умнее вас?
— А вы так уверены в ваших умственных способностях? — Ната тоже решила поиграть в «светский разговор», и только хорошо знающему её человеку (мне то есть) было видно, что девушка начала закипать (к сожалению, для «вскипания» её не требовалось практический ничего: будто рыцарь, право слово — за малейшее оскорбление выходит из себя, хоть драку сразу не начинает и то хорошо!).
— По крайней мере, их достаточно, чтобы не мешать работающему целителю и не совать свой нос, куда не просят? — на этой фразе снисходительно улыбнулся, как улыбаются люди, объясняя прописные истины маленьким детям. В глазах подруги заполыхали костры. Зря он так себя ведет. Доиграется ведь. И где, скажите мне, достоинство и вежливость старейших, которыми они так славятся? Если он считает себя сильнее, так пусть уступит!
— Но их слишком мало, чтобы выучить правила безопасности, — мурлыкнула ему в ответ подруга, гадко улыбаясь. Парень дернулся — видимо за запрещенную одежду ему не раз доставалось от мастера, но юноша ничего не мог сделать: старейшие, как и вымершие аристократы, с молоком матери впитывали в себя привычку везде выглядеть идеально. Чему вряд ли способствовал серый костюм целителей.
— Конечно, я слишком глуп для того, чтобы собирать собой всю грязь в помещениях! — на это подруга утробно зарычала: пятна были её больным местом — любая её одежда не сохраняла чистоту более чем сутки. Вот и сейчас на рубашке красовалось два коричневых пятна от пролившегося зелья.
— Конечно глупы! Если судите о людях по их внешнему виду! Хотя старейшие всегда отличались тем, что интересовались только красивой обложкой! А правда, что ваш отец не хотел жениться на вашей матери из-за того, что она носила синие перчатки вместо традиционных белых? — Ната мерзко улыбнулась, а парень вспыхнул: ничто так не задевает, как оскорбление рода (хотя слова подруги имели в себе долю правды: слушок-то и в самом деле ходил).
— По крайней мере, мы не падаем до того, что оскорбляем каждого, кто на нас косо смотрит!! — я встревожено поняла, что пора вмешиваться: разговор перешел на личности и на повышенные тона:
— Люди хватит! Не надо, люди!
— Тебя не спросили немочь бледная! — на эти слова я открыла рот и… закрыла: поздно опомнилась, они теперь пока не накричаться не отойдут — если и старейший, у которых пусть холодная, но вежливость в крови, начал хамить…
Но Ната не стерпела такого отношения ко мне:
— Да как ты смеешь её оскорблять, крыса самовлюбленная!
— Кто бы говорил, ниртт![9]
На этом последнее терпение подруги кончилось. Заорав: «Что-о-о?!!», она схватила со стола какую-то колбу и кинула её в Надьяна. Тот машинально присел, и зелье угодило в хрустальную установку для перегонки эликсиров. Раздался оглушительный взрыв, и нас отнесло к стене, вышвырнув в коридор. Точнее Надьян, оправдав наконец-то слухи о достоинстве старейших, схватил нас за шкирку и вытащил и лаборатории. После чего не стал терять время даром и открыл окно: яды тоже летучими бывают. Я же мысленно выла на судьбу: «Духи! Два взрыва за один день! Ну чем я это заслужила!»
Через секунду послышался топот сапог и громогласный голос мастера вопросил:
— Что здесь происходит?!
Наставник тоже не позволял себе орать но учеников, но был очень зол (еще бы! Интересно, в лаборатории хоть что-то целым осталось?). Он осмотрел нашу группу и, зацепившись за Нату, удовлетворенно произнес:
— Так, так… Натарина Летеш, собственной персоной. И почему я не удивляюсь?
«Почему-почему… — мысленно хмыкнула я, — наверное потому, что уже раз двадцать ловил её за шалостями». Количество разносов, которые устраивал ей мастер Илазе, не превышал никто!
— Ну что же… — найдя виновного мастер немного успокоился, — надышаться вы не успели, поэтому Надьян Интореми в лекционный зал, к группе, Юриль Веран, если у неё нет занятий, просто свободна. А госпожа Летеш в карцер: я прекрасно знаю о вашем уговоре с мастером Лейроном, и обещанное будет исполнено! — при этих словах подруга побелела: нет ничего более страшного для человека с буйным характером, как недельное сидение взаперти. Ведь её даже навещать будет нельзя!
На негнущихся ногах она развернулась в сторону спален и собиралась было уйти, но Надьян неожиданно вступил в разговор:
— Мастер Илазе, боюсь, произошла ошибка!
— Какая? — неподдельно удивился наставник. И Ната заинтересовалась: даже плечи расправила.
— Вы судите исходя из субъективных соображений, основанных на не самой лучшей репутации госпожи Натарины, — надо же как он говорить красиво умеет. Одно слово — старейший.
— И кто, по-вашему, виновен на самом деле? — мастер удивленно уставился на меня. Да уж меня бы подозревать в последнюю очередь стали. Я больше подхожу на роль жертвы. Для нарушителя порядка склад ума не тот.
— Я, — спокойно сказал юноша. Глаза мастера надо было видеть, — дело в том, что я оскорбил её саму и её подругу, при этом прекрасно зная о характере девушки. Я спровоцировал её, и в произошедшем считаю виноватым себя.
Мастер ошарашено смотрел на любимого ученика, не веря своим ушам. Я оглянулась на подругу: та повторила физиономию наставника. Похоже, чего-чего, а защиты со стороны Надьяна она точно не ожидала.
— Вы понимаете, что из этого следует? — хрипловато спросил так и не отошедший от услышанного мастер Илазе.
— Да, мастер. И я готов понести соответствующее наказание, — Надьян вежливо поклонился наставнику, всем видом выражая смиренность. Прям, как рыцарь из легенд! Самый аристократный аристократ, и не поверишь, что минуту назад сам же орал на девушку, которую сейчас защищает.
— Ну, что ж, — мастер постепенно приходил в себя, но в глазах отражалась одни единственная мысль: «Будь прокляты эти старейшие, ну что стоило ему промолчать!» Да уж. Не очень хочется наказывать любимого ученика.
— Ученицы Веран и Летеш — свободны, ученик Интореми сразу после лекции, насколько я знаю последней, отправляется в нижние мастерские, для обучения прикладной работе на двое суток.
— Как прикажет учитель. С вашего позволения, я отправляюсь в лекционный зал, — Надьян еще раз поклонился и ушел дальше по коридору.
Мастер Илазе хотел было последовать его примеру, но Ната вспомнила, за чем нас послали:
— Мастер, извините, но мастер Виарона просила вас дать нам очищающие порошки.
— Порошки-и…, - наставник вернулся в свое привычное состояние и иронично улыбнулся, — неужели у вас это не первый инцидент за день?
— К сожалению, да, — Ната была сама смиренность (Угу! После такого взрыва вообще положено быть тише воды, ниже травы!).
— Хорошо, идите за мной.
Если не считать Надьяна, то все закончилось более менее благополучно: Ната получила порошки и в свободное от занятий время прибирала в практическом зале, а мастер Виарона строго следила, чтобы никто ей не помогал. После того, как меня уже в пятый раз выпроводили, уличив в попытке помочь подруге, я не стала навещать её, а сразу после лекции о Неживой природе отправилась в столовую — подошло время обеда. Там меня выловил Зан, которому я пыталась, как можно меньше попадаться на глаза, дабы тот не стал требовать от меня подробностей о произошедшем на практике (Слава Духам, на лекциях он вообще не разговаривал, слушая только наставника!).
Под взглядом строгих зеленых глаз, я, переборов себя, соврала о случившемся, сказав, что Ната выронила пробирку с раствором Змеиной Кислоты в котел и тот взорвался (Змеиная Кислота выделяется из крови Изумрудной змеи, в сочетании с некоторыми ингредиентами, которые, кстати, в зелье присутствовали, становится взрывоопасной). Тот сделал вид, что поверил. Бедная Ната! Они еще недавно спорили о том, можно ли ей доверять опасные вещества, и моя ложь окажется сильным подспорьем Зайрану, ведь отрицать мои слова она не станет (жить всем хочется).
Мы неспешно поели. Лекции начнутся не раньше чем через два часа — наставники дали достаточно времени, чтобы человек отдохнул и мог с прежней работоспособностью воспринимать информацию. Вообще обучение было построено с умом: даже к концу дня не чувствовалось утомления, а если оно и было, то только из-за того, что ученик изматывал себя сам. Занятия начинались с того момента, как утренние солнечные лучи падали на статуи: Виты, Нола, Генды или Ретора,[10] в зависимости от четверти года [это примерно в 8 часов утра].
Сначала была лекция длительностью в час. Потом одна практика на два часа. Снова лекция (всегда по другому предмету). Отдых. Еще две лекции и еще одна практика. И такой распорядок повторялся изо дня в день.
Закончив обед, я подавила желание еще раз проведать подругу и решила в кой-то веки сходить в малую библиотеку. Она отличалась от главной тем, что посещать её можно было с самого начала обучения. Да и хранившиеся там книги к алхимии (извиняюсь, целительству) не имели никакого отношения.
Малая библиотека содержала в себе огромную коллекцию художественных книг: баллады менестрелей и летописи историков, книги об оружии и эльфийские фолианты об искусстве с красочными картинками. Чего там только не было. Даже был (хохотала до слез, когда нашла) якобы дневник сумасшедшего дракона, чье, скорее всего, сумасшествие заключалось именно в желании вести записи (драконы, всем известно, обладали абсолютной памятью, и книги им были не нужны). И, к слову, если главную библиотеку большинство посещало только по большой надобности, то в малую ходили все без исключения — что, кстати, очень поощрялось мастерами. Ведь целитель не только лечит раны и делает перевязки, часто приходиться оказывать и психологическую помощь: успокоить человека, рассказать ребенку сказку, чтобы легче было заснуть, когда приходилось оставлять его в комнатах для тяжело больных. И многое другое. Да и нельзя же зубрить только классификацию минералов, надо и душу развивать (а я-то раньше удивлялась: откуда Орнет знает стихи древних менестрелей, которые так любит слушать моя мама; к слову, поет он тоже замечательно).
Сейчас там находилось совсем немного людей: человек двадцать не больше. Среди стеллажей забитых фолиантами они выглядели, как часть интерьера: незаметные серые пятна рядом со шкафами из красного дерева и книгами, которые, под час, были настоящими произведениями искусства.
Я неспешно прошлась вдоль полок — брать ничего нового что-то не хотелось: все равно скоро прибежит Ната, а потом мучайся, пытаясь найти время, чтобы прочитать: любопытство замучает не хуже палача в камере пыток. Взять уже прочитанное? Скучно. На тексты у меня память хорошая: только возьмешь в руки книгу — тут же вспоминаешь, что там произошло до самых мелочей.
И тут под руку попался старый фолиант с эльфийскими картинками и гравюрами. Настолько древний, что страницы его не были растеряны только из-за выработанных у целителей аккуратности и уважения к книгам. Она и раньше попадалась мне, но картины — не слова — заучить нельзя, и поэтому мой выбор пал на неё. Да чего уж там — эта книга была одной из моих любимых, я могла часами сидеть и рассматривать пожелтевшие от времени страницы, краска на которых осталась лишь потому, что в состав была вплетено заклинание безвременья — высшая магия сумрака, между прочим (не знаю как оно называется на самом деле, я могла лишь интуитивно определить её предназначение: для большего не хватало знаний). Эти изображения не были оригиналами: их, скорее всего, просто скопировали магически (Орнет говорил, что и такое возможно), но красота осталась, заставляя выпадать из реальности и наслаждаться совершенством линий.