— Однако… — даже взбалмошная Ната говорила здесь шепотом, — художник поразительно однообразен: одежда, выражения на лицах, взгляды. Они на всех портретах одни и те же.
— Костюмы одинаковые, так как это положено. А выражение лиц… Ты не заметила, какое впечатление они производят? — то, что Зан говорил спокойным громким (для этого места) голосом меня поразило. Мда, и где, интересно, он набрался такого непочтения к вечным ценностям?
— Ладно, пойдемте, покажу вам этого Элгерта, он ближе к середине Зала по левой стороне.
Мы, не спеша, пошли вслед за ним, одновременно разглядывая портреты. Ната была не права. Выражения лиц не было одинаковым, как показалось бы с первого взгляда. Это я смогла понять, приглядевшись к глазам. Жесткость и доброта, вспыльчивость и ледяное спокойствие — суть открывалась, стоило только захотеть.
И тут я остановилась перед одним портретом, так как лицо на нем было мне почему-то знакомо. Где я видела этого мужчину, вспомнить не могла, но в том, что мы встречались, я готова поклясться. Бледнющий брюнет, глаза металлического цвета смотрели спокойно, но с них чувствовалась сила и полная невозмутимость. И еще что-то непонятное: то ли грусть, то ли…
— Юл! Не спи! У нас щаз урок, — это Ната со своей беспринципностью.
— Угу, — отрываться от раздумий не хотелось. Казалось вот-вот еще секунду и пойму, вспомню, но Ната была права…
Я оглянулась и пошла вслед за друзьями, а на выходе вдруг осознала, почему именно сейчас не знаю, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО стала учеником целителей. Я прошла грань, и дороги назад нет. Да здравствует Повелитель Великой Земли Элес!
Если вы не испытываете желания
преступить хоть одну из десяти
заповедей, значит, с вами что-то не так.
Сегодня мне восемнадцать лет. Как ни странно я так же ровно три месяца назад поступила в корпус. Все давно стало уже привычным: уроки, настороженность, проделки Наты и «лекции» Зана. И каждый день портрет к портрету. Каждый день. А я так и не вспомнила. Как там дядя это называл? Склероз. Только в восемнадцать лет такая болезнь? Тогда скорее «девичья память». Это хуже, склероз хоть лечится.
Сегодня был так же занимательный день для всех учеников: даны основы, сданы зачеты и теперь началась самая сложная часть обучения: в два раза больше предметов, допуск в библиотеку, так как одних конспектов теперь больше не хватит, практика и общение с более старшими товарищами, которые до этого «молодняком» пренебрегали. Хотя для кого-то последнее не имело значение потому, что они начали общаться со старшекурсниками почти сразу. В число этих немногих людей входили и мои друзья. Зан, вечно ввязываясь в дискуссии и частенько выходя победителем, вообще пользовался уважением и на равных общался даже с лучшими учениками. А Ната… Не обращать на неё внимание невозможно. Все девушки её тихо ненавидели, а парни, если не влюблялись (что было довольно часто), так просто хорошо к ней относились. Меня тоже замечали, но исключительно за компанию с рыжей парочкой.
Сама не знаю почему, сегодня я проснулась рано. Встала, умылась и подошла к окну. Оно, как и во всех спальнях, было большое: на подоконник встанешь, все равно до арки не дотянешься.
За окном была тишина. В сочетании со стеной облаков она казалась мертвой. Странно, но каждое утро перед рассветом собирались тучи. Да и вечер не был безоблачным.
Где-то закричала птица. Холодный ветер ворвался в комнату, приведя легкие газовые шторы (тяжелые в теплое время оставались раздвинутыми, и без них было душно) в движение и зашатав створки окна, которое летом на ночь я открывала. В землях Элес даже в Триноле[2] оставалась жара.
Со странной смесью страха и равнодушия я смотрела вслед уезжающим Стражам. Черная колонна отправлялась в город. Вороные лошади, полностью одинаковые, как и их хозяева, синхронно переставляли ноги. Сталь бряцала в такт их поступи.
Единственный человек, который хоть как-то отличался от других, ехал впереди. Отличие заключалось всего лишь в мече, повешенном за спину. Но этот меч притягивал взгляд. Блестящее серебро навершия резало глаза среди рассветного мрака.
«Сегодня мы рассмотрим металлы. Запишите: систематика металлов и их коррозия.» — мастер Элгерд был далеко не чудовищем. Уравновешенный человек с веселыми серыми голубыми глазами и приятной внешностью. Он никого «не гнал» во время лекций, а для зарисовки его схем не надо было иметь таланта художника. Единственная его «чудовищность» представляла собой дотошность в вопросах. Ответы должны были быть максимально точными, даже за мелочь он снижал оценку. Но лично я не испытывала по этому поводу к нему неприязни. В свое время Зан объяснил, что это является очень важной частью обучения. Ведь знахарь это не только знаток трав. По его мнению: мастер Виарона приучала выделять в потоке информации главное, мастер Элгерд заставлял развивать память, мастер Венан — оттачивал образное мышление, (а вел он предмет «Живая природа»; Ох, и намучились же мы, рисуя его чертежи!) мастер Илазе — логическое («Механические расчеты» — говорящее название, полностью объясняющее суть урока).
«Как вы знаете, драгоценными металлами являются: золото серебро и платина. Именно они…» — мастер спокойно вел лекцию, не замечая (или не желая замечать), что ученикам не сидится на месте. Всего лишь через час должны были начаться новые предметы: «Анатомия», «Внешнее влияние» и самый трудный и опасный предмет «Яды и противоядия». Они были на порядок сложнее прежних предметов, а про добровольно-принудительный факультатив «История целительства» и говорить нечего. Но с другой стороны их нельзя было понять без той же «Живой природы», где впервые, лично для меня, человек был назван животным.
«Анатомия» изучала более подробно строение тела, а так же проблемы, возникающие из-за раздражения (в научном смысле слова) и возраста. «Внешнее влияние» и «Яды» говорила сами за себя.
— … Известная вам мендальская сталь состоит на тридцать процентов именно из этого редкого металла. Кстати, наименование сплава пошло от простонародного названия металла «Серебристый мендаль». Кстати, что на научном языке звучит, как масло масленое, так как «мендаль», а точнее менридалиель означает «подобен серебру». Его назвали так потому, что внешне отличить эти два металла невозможно…
А вот это я пропустила зря. Погубит меня моя задумчивость. Придется брать у Зана свиток с записями, про мендаль наверняка спросят. Хотя странно, что он его упомянул. И металл, и сплав на основе мендаля являются — нечто из разряда легенд. Из них ковали оружие для, опять же, легендарных борцов с демонами или, в крайнем случае, королей. С чего Элгерд стал его упоминать? Неужто и в самом деле существует? Или просто приплел для интереса?
Когда лекция закончилась, Ната и Зан неожиданно куда-то смылись. То ли Ната что-то требовала от убегающего брата, то ли Зан пытался отговорить сестру от очередной выдумки (за три проведенных здесь месяца она получила больше выговоров, чем среднестатистическая группа за два года). В любом случаи догнать я их так и не смогла. Да и, если честно, не очень хотела. Мне нужно было подумать и разобраться, в кои-то веки, в себе. Слишком долго я не оставалась в одиночестве. А оно в малых количествах нужно любому человеку.
Я взяла сумку и медленно пошла по коридорам, погрузившись в себя. Мир отошел на второй план, а редкие голоса стали какими-то серыми и глухими, обтекая меня, как вода обтекает перо лебедя.
А вот мысли имели самые яркие краски и звенели набатным колоколом: «Что теперь будет?», «Как не забыться среди этого умиротворения?» и «Кто все-таки на портрете?».
Последний вопрос полностью диссонировал с остальными, оставляя за собой лишь спокойствие и любопытство. Где же я его видела?
— Элейа![3] Я встречаю вас второй раз и все в том же состоянии. Когда-нибудь ваша задумчивость сыграет с вами плохую шутку, — неожиданно услышав знакомый голос, я вздрогнула и подняла глаза. На меня смотрел парень с портрета… и мое видение с улицы. Черные волосы, серые глаза и спокойный, как у дохлой черепахи взгляд… Допрыгалась…
— Мираж, — вспомнила я, кем мне тогда показался юноша, вдруг проявивший заботу к незнакомой девушке и так же внезапно исчезнувший, будто его и не было. А я и забыла о нем, три месяца назад это произошло. Но у него память, похоже, получше будет.
— Что? — глаза ожили и наполнились удивлением, а губы растянулись в ироничную улыбку. Духи! Я же это вслух сказала! Ой, дура!
— Извините, — честность — лучшая политика —,я тогда вас за галлюцинацию приняла.
— Интересно. И чем же я вас так поразил? — ирония перешла в заинтересованный сарказм (а может и не лучшая). Мои ответы его откровенно забавляли.
— Юл! Я тебя везде ищу! — Ната, как дух-охранитель, ворвалась в нашу беседу, не дав мне довести парня своими ответами до истерики. Тот не стал нам мешать и пошел дальше по своим делам.
— Да я вас догнать не смогла. Вы несетесь так, что дракон за вами не угонится, — говорила, а внутренне вздыхала от облегчения: он ушел. Так опозориться! Надеюсь, больше его не увижу, ведь при первой же встрече сгорю от стыда.
— Мда? А я подумала, что ты решила, пока нас нет, охмурить мастера Лейрона.
— Кого? — только не доставало мне перед наставником ТАК себя представить. Духи! Его портрет висел в Зале Истории! Ну почему меня судьба так не любит?! Что я ей сделала?!
— Мастер Лейрон — учитель по «Ядам». Тайная любовь всех девушек и главный враг всех парней, так как к тому же ведет по утрам разминку, — а сколько презрения-то в голосе, когда она говорит слово «любовь». Не любит Ната, когда девушка за парнем (прошу прощения, мужчиной) бегает. Считает, что неприлично. И это при её склонности нарушать все писаные и неписаные правила. Кстати, а вот на счет второго:
— Разминку?! Да он же худющий!
— Ага, худющий. Этот худющий коня, на полном скаку, остановил, когда один не больно умный мол. чел. решил оседлать необъезженного жеребца…
— Мда-а. Кстати, что у нас сейчас?
— Я-ады, — протянула, тут же ухмыльнувшаяся, подруга и мерзко расхохоталась, явно предвкушая веселое представление на лекции.
Духи! Ну, за что мне это?
Мастер Лейрон начал урок странно. Все остальные наставники высокопарно говорили: «Приветствую вас…» и так далее и тому подобное. Он же просто сказал: «Добрый день…», после чего вкратце объяснил свой предмет и начал первую тему.
Я сидела, как мышь под веником, стараясь не привлекать внимания, ибо стоило мастеру посмотреть в мою сторону, как на его лице появлялась еле заметная улыбка, а Ната (подруга называется) начинала ехидно мне подмигивать. Мда-а, как говорится в пословице: слово не воробей, вылетит не застрелишь (по крайней мере, так её произносила одна моя рыжая знакомая, но, если учесть, как реагировал на неё Зан, то, скорее всего — это вольный пересказ любящего похулиганить ребенка).
Кстати, оказалось, что он второй по популярности парень (ну, ни дашь ему больше двадцати семи лет!). Даже в нашей группе, хотя до этого урока наши девушки его почти не видели. Первым был какой-то юноша со старших курсов, и то потому, что завоевать его было гораздо легче, чем равнодушного к прекрасной половине учеников наставника.
Но я, честно говоря, ничего особенного в мастере не увидела. Ну, «чистый» брюнет — таких в городе каждый пятый. Серые глаза — вообще у половины жителей. Возраст значения не имеет — ему может быть и пятьдесят и двести, целители медленно стареют, ведь алхимия даже с «обрубленным хвостом» остается алхимией.
Единственное: он был невероятно бледный, и это в конце лета(!). Хотя такое, вряд ли, может прибавить красоты (если, конечно, ты не живешь среди любительниц книг о вампирах).
Наверное, во мне мало романтики. Я за свою восемнадцатилетнюю жизнь ни разу не влюблялась, хоть, и не являюсь искательницей идеала и не страдаю обостренной формой мании величия. Ведь я так и не смогла понять из-за чего все девчонки (если они не влюблены в «звезду» номер один), за исключением разве что Наты, всё занятие пялились (никакое другое определение у меня просто в голову не приходит) исключительно на него. А ухажеры этих девушек досадливо скрипели зубами и нехотя смирялись с неизбежным.
С урока я сбежала, как ошпаренная, так как безответно влюбленные догадались, кому улыбается наставник, и последние десять минут пилили меня взглядами. Воевать с одногруппниками не хотелось, поэтому я решила до начала последней лекции погулять где-нибудь подальше от них.