- Ах, так ты еще и термосы делал? Держи, держи его, Петька!..
- Гр-раждане, помогите задержать... Ой! По голове... Дурачок, не сопротив... за...ко..ну...
- Уби-и-или!
Май был, клумбы вскопаны, листочки на ветках, короткие юбки и прочая чепуха. Я ехал на "Урале" по городу, которого не видел пять лет. Вот и старушка мать...
- Здравствуй, сынок. С прибытием. В подъезде - засада...
- Вот тебе, мамка, платок. Теперь не скоро увидимся.
- Что ты еще натворил?
- Да, понимаешь, при выходе из вокзала, на площади, немного посопротивлялся закону...
- Стоять!!! Р-руки за голову!.. Не двигаться!!!
- Да не двигаюсь я...
- Что-о?!
- Не видите? Стою неподвижно перед вами. Будет и этого. А "руки за голову" - шалишь. У меня почки, начальник, больные... Да при матери не топчите, козлы...
Май. Перрон. Родной город через десять лет неузнаваем, как кирпич, завернутый в газету: вроде он, и не он...
Доехал на троллейбусе до Зеленого острова. Вышел. Кругом торгуют гвоздиками, пивом, мороженым. Усевшись на лавочку под старой ветлой, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.
- Дедушка...
Я открыл глаза. Передо мной, держась за руль велосипеда, стоял пацан лет восьми.
- Чего тебе?
- Посторожите, пожалуйста, велосипед. Я на минутку к маме зайду, она вот в этом кафе работает...
Я достал из кармана "перо" и с размаху воткнул его в левую кисть.
- Дедушка, вы чего?!
Я закатал рукав и дважды полоснул себя "пером" по предплечью... Пацана как ветром сдуло.
Я перевел дыхание. С облегчением откинулся на спинку скамьи. Солнышко ласково грело. На Иртыше гудел пароход. Кровь текла на землю. Словом весна, май. И никаких велосипедов...
Деревенский детектив
Широков, сельский участковый, вошел в свой кабинет, расположенный при местном ДК, и не успел снять шинели, как дверь отворилась без стука, на пороге появилась женщина с ярко накрашенным ртом.
- Я к вам, товарищ старший лейтенант.
Широков уже шестой год ходил в старших лейтенантах. Не диво, что от слов посетительницы он невольно поморщился.
- Слушаю вас.
- Я Мария Петровна Косточкина, бывшая учительница начальных классов, ныне пенсионерка, проживающая в собственном доме по Тихому переулку... Дело у меня, товарищ старший лейтенант, вот какое...
Через десять минут Широков и Косточкина месили осеннюю грязь в направлении Тихого переулка, расположенного на краю оврага, по дну которого струился поток с поэтическим названием Дура.
Домик Марии Петровны, отражаясь в вялотекущей поверхности Дуры, выходил окнами в поле, где не было видно ни одной живой души. Зато в огородике, окруженном похилившимся частоколом, непосредственно примыкающим к данному дому, стоял какой-то человек. Несмотря на осенний хлад и сыпавшуюся с неба морось, человек стоял в майке и шортах, рыжеватые волосы его были всклокочены. Подойдя ближе, Широков рассмотрел, что изо рта человека торчит морковка.
- Вот он самый и есть, - прошипел возле уха участкового голос Косточкиной, - мой жилец, Владимир Матвеевич Фариков, прошу любить и жаловать...
Держа руки в карманах, жилец Марии Петровны продолжал жевать морковку, безо всякого интереса глядя куда-то вдаль.
Приблизившись практически вплотную к Фарикову, Широков кашлем прочистил горло. Однако это не возымело никакого действия. Владимир Матвеевич не вздрогнул, не пошевелился. Только желваки ходили над ушами и слуха участкового достигал сочный хруст.
- Фариков, - окликнул участковый.
Тот же эффект.
- Фариков!
- Да не трудитесь так кричать, - не оборачиваясь, вдруг сказал жилец Марии Петровны. - Я глухой.
- Вот как? - смутился Широков. - Но как же мы будем с вами общаться?
- А зачем нам общаться?
- Как же... Вот ваша хозяйка с жалобой на вас обратилась.
- С какой?
- Мария Петровна утверждает, что вы ее ввели в заблуждение.
- Я? Помилуйте, офицер, с моей стороны это было бы не только неприлично, но и... К тому же Мария Петровна не в моем вкусе.
- Я вижу, вы меня совсем не так поняли. Вы откуда к нам приехали?
- Ну, из Омска.
- А гражданка утверждает, что вы ей сказали, будто из Новосибирска приехали!
- Ну и что?
- Вы проктолог?
- Нет.