89474.fb2
Эмма передернула плечами, собираясь возразить. Но вместо этого улыбнулась. А потом и расхохоталась. Смеясь, провела рукой по волосам — они стали длинными и густыми, совсем как в молодости.
— Я ведь правда смогу их видеть, хотя бы изредка?
Ей не ответили. Зато маска вдруг вспорхнула с ее лица и взметнулась ввысь бархатной синей птицей.
— Какой вы стали красавицей!..
Эмма вздрогнула и обернулась. Эти слова произнес Чечен. Она не заметила, как шестеро ее спутников подошли сзади. Ни индейца, ни эмбриона не было — лишь на асфальте поблескивали осколки в лужице формалина.
— И давно вы здесь?
— Да нет, только подошли. Ты любовалась птицей, мы — тобой! — Бялка улыбалась так широко, что казалось, ее рот вот-вот упорхнет с лица, как та птица.
— А что мы теперь будем делать? — поинтересовался Антон, когда все обменялись с Эммой приветствиями и осыпали искренними комплиментами. — Или будет правильнее спросить: что нас теперь заставят сделать?
— Не знаю, как вы — а мы гулять! — Бялка подхватила под руку своего молодого человека и попыталась утащить за собой.
— Эй, стой! Получается, мое мнение тебя в принципе не интересует? — Волк оставался незыблем, несмотря на активные попытки, предпринимаемые ею по сдвиганию его с места.
— Вот по дороге и выскажешь!
— Может, я спать хочу.
— Там поспишь.
Уступив с видимой неохотой, он двинулся за девушкой.
— Куда мы все же направляемся, могу я узнать?
— Как куда? На лошадках кататься!
Вослед им донесся дружный смех.
6. Последний Волк, или на двоих
— И где же ты собралась лошадок искать?
Она вприпрыжку неслась по Невскому и почти волоком тащила его за собой.
— А зачем их искать? Ты ведь можешь просто оживить их для меня. Собственно, мы уже пришли.
Волк покивал головой: да, кони присутствовали, даже с запасом — целых четверо. Правда, они были бронзовыми и явно не собирались трогаться с места, пойманные металлом в попытке одержать верх над стройными обнаженными юношами, числом также четыре — по юноше на коня.
Бялка отпустила его ладонь и с напряженной настойчивостью уставилась в лицо, явно ожидая каких-то действий.
— Ты это всерьез — насчет оживления?
Она кивнула.
— И которого из них? Или всех?..
— Ну что ты! Хватит одного. Который тебе больше нравится.
Волк оглядел все четыре скульптурные группы и направился к ближайшей слева, предусмотрительно рассудив, что лучше иметь дело с укрощенной лошадкой. Нагой юноша торжественно вел ее под уздцы, а покрывавшая круп шкура красиво спадала ему на чресла.
Подойдя к постаменту, Волк вытянул вперед левую руку и без большого энтузиазма пробормотал какую-то тарабарщину. На всякий случай зажмурился — а вдруг жеребец действительно оживет и, перескочив через его голову, понесется в галопе? О накачанном горделивом юноше он старался не думать.
Судя по тишине, ничего не произошло. Волк открыл глаза и с кривой усмешкой обернулся на девушку.
— Плохой из меня Калиостро!
Она обняла его сзади и уткнулась носом в ухо.
— Просто ты все не так делаешь, совсем-совсем не так! Даже смешно. Чего ты боишься?
— Лошадей, — он развернулся и зарылся лицом в ее пахнущую смолой и ветром гриву. — Они большие и кусаются. А еще медуз.
— Нет, это все мелкое. Ты боишься людей! Что же они с тобой сделали, что ты столько масок на себя напялил, чтобы свою душу поглубже упрятать?
— На мне всего одна маска. Да и то удерживать ее непосильно сложно: того и гляди свалится, и все увидят, какой я на самом деле, и разбегутся в разные стороны.
Бялка упрямо покачала головой и отстранилась.
— Одна маска, тряпичная — душа компании, общий любимец, этакий Питер Пэн, не желающий взрослеть. Под ней вторая, из папье-маше: холодная и прочная, она не пропускает солнечный свет, и она настолько вросла в тебя, что порой ты и сам забываешь, что это не ты, и считаешь собой. А вот под ней, там, куда не пробраться — все двери опечатаны, все окна заколочены — находится что-то настолько прекрасное и удивительное, что мне страсть как хочется туда попасть. Но ты не пускаешь.
— Там ничего нет, одна пустота. Просто ты смотришь на меня неправильно, не под тем углом. Вот и мерещится всякое.
— Тебя не было бы здесь, если так. Питер бы не выбрал тебя.
— А ты не думаешь, что он мог выбрать меня, просто чтобы побаловать свою маленькую любимицу?
— Он вовсе не ангел и не филантроп и преследует только свои интересы. А ты… ты даже больше, чем я. Только меня видно лучше, потому что все наружу. Вот я, берите!
Девушка закружилась, сначала по асфальту, затем взвилась в воздух, шелестя волосами и рассыпая вокруг искры смеха.
Волк бормотал, любуясь ею:
— Тебе проще, ты всех их любишь и чувствуешь, а для меня они все чужие, все, и даже ты… Ты теплая и живая, а я холоден и статичен…
— Ты о чем? Я не слышу-у-у… — пропела она, вихрясь.
— Эй, подскажи, как можно оживить то, что живым никогда не было и является лишь созданием человеческих рук?
— Разбуди! — весело посоветовала она, приземляясь рядом. — Мы ведь тоже когда-то были лишь кусками глины, пока кто-то сильнее и мудрее нас не вдохнул в наши уста жизнь и разум. Ты ведь явно умнее, чем эти металлические глыбы.
— Разбудить? Что за бред…