Утро в московской квартире выдалось пасмурным. Когда я открыл глаза, тусклая полоска света робко проникала сквозь заледеневшее окно. На улице злобно выла вьюга, бросая горстями в редких прохожих снежную пыль. Она, то игриво кружила хороводом снежинки, то на мгновение затихала, собираясь с силами, чтобы снова яростно взметнуться в воздух белой пеленой. Люди брели по делам в шубах, куртках и зимних пальто, с поднятыми воротниками и закутанными мохеровыми и самодельными вязаными шарфами до самого носа, прикрывая глаза перчатками и варежками от порывов ветра и снежной пороши.
— Проснулся? — из приоткрывшейся двери выглянула довольная мордашка Аллы. Без яркой косметики женщина выглядела лет на десять моложе.
— Ага, проснулся, — вздохнул я, отбрасывая одеяло.
— Замечательно, — улыбнулась оперативница. — Иди, умывайся и присоединяйся к нам. Я такие котлеты приготовила, пальчики оближешь.
— Сейчас, — я сладко потянулся, хрустнув суставами. — Только приду в себя немножко.
— Ладно, — лицо Аллы исчезло, дверь медленно закрылась. Я бодро вскочил с кровати, сделал несколько приседаний и махов руками, разгоняя кровь, натянул брюки и двинулся ванную. Оказавшись на месте, накинул крючок запора на железную петельку, вбитую в дверной проем, сбросил одежду и полез в душ. Открыл холодную воду, добавив чуточку горячей, чтобы поток не был совсем ледяным, и с удовольствием подставил тело под тугую струю прохладной воды. Освежающий душ оказал на меня волшебное воздействие. Остатки сонливости пропали, тело наполнилось энергией, голова работала как швейцарские часы.
Вытерся полотенцем, усердно поелозил щеткой по зубам, благо тюбик «Колгейта» мы привезли из заграничной поездки. Натянул брюки и майку и вышел в коридор. Из кухни уже доносился умопомрачительный запах жареных котлет.
— Леша, заходи, — махнул мне рукой Иван Дмитриевич, сидящий у входа. Рядом с ним примостился на табуретке Вася. Вид у парня был какой-то помятый, глаза красные. Возле плиты суетилась оперативница в переднике. На конфорке аппетитно шкварчала, разбрызгивая горячие капли масла и стреляя клубами пара, последняя порция котлет с золотистой коричневой корочкой. Рядом на большой тарелке, они были выложены небольшой горкой, от которой по всему помещению витал аромат сочного мяса.
— Привет всей честной компании, — весело поздоровался я, ввалившись на кухню. — А где Сергей Иванович?
— Сегодня ранним утром позвонили, за ним приехала машина, — ответила Алла, переворачивая вилкой котлеты. — Сергей Иванович сказал, скорее всего, после обеда приедет, а может вообще поздно вечером. Дал команду, не терять бдительности, сидеть на месте и ждать дальнейших указаний.
— Понятно, — вздохнул я. — Он работает. А мы сидим здесь без дела.
— Не переживай, Леша, на твой век дел ещё хватит, — усмехнулся Березин. — Куда ты торопишься? Тебе они ещё надоесть успеют.
— Да я и не переживаю. Просто мог быть полезным, особенно сейчас.
— Так, полезный, — Алла поставила передо мною тарелку с макаронами и котлетой. — Ешь, давай.
— Спасибо, — я вяло поковырял вилкой котлету. Настроение с самого пробуждения не улучшилось и есть особого желания, не было. Кинул кусочек в рот, затем ещё один, наколол на вилку несколько макаронин, прожевал их и отодвинул тарелку.
— Что-то не хочется.
— Невкусно? — в голосе женщины прозвучали нотки обиды.
— Очень вкусно, — поспешил заверить я. — Просто сегодня какое-то непонятное состояние. Ни аппетита, ни настроения нет.
— Ты хотя бы чайку с нами попей, горячего, — предложил Вася. — Глядишь, и настроение поднимется.
— Спасибо, что-то не хочется, — я встал, отодвигая табуретку. — Пойду в гостиную, телевизор посмотрю.
Через пять минут в гостиной затрезвонил телефон. Алла принимала душ, и к аппарату подошёл Вася.
— Да, понял, хорошо, — сказал он.
Я оторвался от телевизора. Из своей комнаты вышел Иван Дмитриевич.
— Капитан звонил?
— Он, — кивнул Вася. — Сказал, срочно уезжать отсюда. Пересидеть день в области, в вашем доме или любом другом месте.
Парень подошел к двери ванной и постучал.
— Ну что там такое? — раздался недовольный голос оперативницы.
— Алла, выходи, капитан звонил. Сказал срочно уезжать отсюда.
Спустя минуту дверь ванной открылась и в коридоре появилась Алла в халатике и тюрбане из полотенца, намотанном на волосы.
— В чём дело? — недовольно спросила она. — Почему уезжать?
— Так Сергей Иванович сказал, — развел руки Вася. — Он не пояснил, почему. Дал на сборы двадцать минут, и сказал, чтобы в течение этого времени покинули квартиру. Сказал, чтобы уехали из Москвы, и отсиделись денек в области у Дмитриевича в доме.
— Да? — недоверчиво спросила женщина, стянула с головы полотенце и тряхнула влажными волосами. — Тогда собирайте вещи. А я — сушить волосы.
Она удалилась на кухню, а мы пошли собирать вещи и одеваться. Вася убежал прогревать стоящую недалеко от дома белую «ниву».
Через двадцать минут мы уже сидели в белой «Ниве». За рулем Вася. Рядом — Алла. Мы с Иваном Дмитриевичем на заднем сиденье. В окне мелькали заснеженные московские улочки, остановки и тонкий ручеек людей идущих на работу и по своим делам. Пробегали мимо веселые стайки ребятишек с портфелями, проходили компании студентов, спешащих в учебные заведения, парочки пенсионеров с сумками и авоськами, смотревшимися зимой немного экзотично.
Спустя полчаса многоэтажки сменили укутанные снегом безлюдные поля в окружении черных деревьев.
— Чего-то мне спать охота, аааа, — зевнул Иван Дмитриевич, сомкнул глаза и уронил голову на грудь. Алла как кукла лежала, безжизненно раскинувшись на переднем сиденье. Только голова чуть качалась в такт движению машины.
Вася кинул короткий взгляд на деда и затормозил, приткнувшись к обочине. Беспокойство в душе нарастало, как снежный ком, катящийся с горной вершины. Чувство тревоги внутри вопило оглушительной сиреной. Моя рука рванулась в карман куртки, где лежал верный «дерринжер». До ТТ в сумке, к сожалению, не добраться.
— Не вздумай дергаться, — мне в лицо смотрело черное дуло ПСМ. — Ты нужен живым, но рисковать я не буду. Попробуешь сопротивляться — завалю.
— Не понял, — выдавил я, внезапно осипшим голосом. — И что это значит?
— Только то, что ты — моя путевка в будущее, — ухмыльнулся предатель. — Приз, благодаря которому я обеспечу себе жизнь и свалю из этой страны.
— Что с Аллой и дедом? Ты их отравил?
— Усыпил, — губы старшего лейтенанта искривились в глумливой усмешке. — Поспят часиков пять, а когда проснутся, ими уже будут заниматься другие люди. Ты тоже мог составить им компанию, жаль чайком побаловаться не захотел.
— Так ты, получается, с самого начала был «кротом»? — уточнил я. — Тогда почему нас не сдал с самого начала?
— Не был, — старший лейтенант презрительно сплюнул. — Дурак, потому что. Надо было раньше вас слить.
— Кому? — спокойно поинтересовался я. — Американцам или Андропову?
— Американцам, конечно, — предатель просто светился от самодовольства. — На фиг мне этот Андропов нужен.
— Почему, Вася? — спросил я. — Страна тебя вырастила, выучила. Профессию дала, работой обеспечила. Чего тебе не хватало? Зарплату ты получал, жил нормально. Со временем и отдельную жилплощадь бы выделили. Женился, растил бы детишек, как все.
— Это ты называешь нормальной жизнью? — вскинулся старлей. — Получать жалкие копейки, в сороковник обзавестись квартирой, если с семьей — могут дать двухкомнатную конуру, а если сам — ютиться в однокомнатной собачьей будке. Жениться на какой-нибудь Клаве, жить от зарплаты до зарплаты, пересчитывая каждый рубль. Это, млять, не жизнь. Настоящая жизнь, там за кордоном. Я после нашего путешествия об этом много думал. Вспоминал посетителей казино, людей в Германии и Лондоне. Богатые мужики, куча удовольствий, дорогие машины, ухоженные женщины, большие дома. Вот где жизнь, а не в этой убогой серой Совдепии. Что у нас хорошего? Все ездят на дребезжащих тарантасах, ходят в этих уродливых костюмах и платьях, похожих на половые тряпки. Год за годом проходит по графику — дом, работа, по выходным дача, раз в год в санаторий по путевке. Это не жизнь, а дерьмо собачье!
И после нашей поездки понял, я тоже могу реализовать свой шанс на хорошую жизнь, не в этом гамнище, а в Америке, центре современной цивилизации. За сведения и вас мне обещали хорошо заплатить, открыть солидный счёт в банке, купить дом, обеспечить престижной работой, помочь сделать карьеру. Я хочу жить ярко и красиво, понимаешь?
— Понимаю, — гадливо усмехнулся я. — Дешево же ты, Вася, Родину продал. На банку варенья и пачку печенья променял. Как Мальчиш-Плохиш в известной сказке. Только вот одного не учёл, для американцев ты, грубо говоря, резинка для члена одноразовая. Употребят и выбросят как рваный гандон. Далеко не факт, что ты вообще какие-то деньги получишь.
— Замолчи, — взвизгнул старлей. — Они не обманут. Мой однокурсник к ним три года назад свалил. Сейчас в Нью-Йорке живет. Всё у него в порядке.
— Значит, он им ещё нужен. Используют в пропагандисткой войне, — объяснил я. — Вон, Аркадий Шевченко сбежал на Запад. До этого был уважаемым человеком, советским дипломатом, заместителем Генерального секретаря ООН, за которым стояла вся мощь нашей страны. А стал крысой, перебежчиком, обрек свою семью на страдания, доставил им множество проблем. Жена закончила жизнь самоубийством, сын потерял работу. А сам Шевченко, спустя время обанкротится, сопьется и умрет от цирроза печени. И будет очень раскаиваться, что предал Родину, которая дала ему всё: возможность построить карьеру и занять высокое положение в обществе. Действительно, красивая жизнь, о которой ты мечтал. Но вот ведь в чем проблема. Ещё с глубины веков повелось: Рим предателям не платит. И тем более их не уважает. Может использовать, кинуть какой-то кусок, а когда изменники перестают быть нужными, их выбрасывают на мусорку.
— Врешь, — фыркнул Вася. — Не будет этого. И вообще прекращай свои штучки. Осторожно двумя пальцами вытягивай «дерринжер». Отлично. Теперь аккуратно положи его между сидений. И не вздумай резко дернуться, сразу выстрелю. Молодец.
Он подхватил дерринжер и засунул в карман.
— И что дальше? — спросил я.
— А ничего. Свяжу тебе руки, передам вас американцам. А сам получу деньги, поеду отдыхать в Майами, там говорят такие классные девочки есть, — Вася мечтательно вздохнул. — Ладно, протягивай лапы, буду тебя вязать.
— Подожди, ещё пару вопросов задать можно? Даже приговоренным к смерти исполняют последнее желание, а я хочу прояснить для себя несколько моментов.
— Хорошо, — нахмурился предатель. — Спрашивай.
— Как ты вышел на ЦРУ?
— А я на них не выходил, — самодовольно улыбнулся старлей. — Они сами на меня вышли. Был у меня однокурсник в академии — Толик Рыбалко. Он после двух лет работы в Африке сам к американцам сбежал. После нашего вояжа по Германии и Франции, меня отпустили домой ненадолго. А там уже янки наблюдение организовали. Скорее всего, наврали с три короба шпане местной, дали деньги и номер телефона, чтобы стуканули, как меня увидели.
Вот меня возле подъезда, когда вышел в магазин, и подловили. И знаешь, кого послали? Толика Рыбалко. Только он уже не Толик. Мистер Анатоль Фиш. А со мной встречался с документами Антона Перовского. Но это не суть. Увидел я его, окаменел, а он спокойно предлагает прогуляться в скверике рядом. Там и сделал своё предложение. Ему ты нужен был. Ещё интересовала любая информация о Сергее Ивановиче и членах нашей группы. Любые деньги и условия обещал, был готов сразу же вручить десять тысяч долларов или пять — рублями. Просто так, за согласие. И тут я понял, что это мой шанс.
— Слушай, а как он на тебя вышел? Откуда узнал, что мы вместе работаем? Неужели тебя этот вопрос не заинтересовал?
— Заинтересовал, — усмехнулся Вася. — Я сразу спросил. Сказал, мне это нужно, чтобы представлять последствия. Раз они на меня вышли, значит, могут и другие. Попросил быть откровенным, как партнер с партнером. И он мне сразу ответил. Оказалось янки с Новоникольском плотно работать начали. И тебя давно разрабатывали, окружение, клуб «Красное Знамя». Наш капитан с вашим главным тренером плотно контачит. А я с ним в паре обычно работаю. И отсутствуем мы одновременно. А ещё и в Новоникольск приезжали вместе, тебя искали. Вот и срисовали меня. Как, все подробности не раскрыли, но прозрачно намекнули, на варианты. Я думаю, у них есть ещё кто-то в ГРУ, знакомый с нашей внутренней кухней и, естественно, Сергеем Ивановичем. А возможно и к отделу кадров доступ. Мой же домашний адрес они вычислили. Вот как-то так получается.
— И много ты им рассказал при встрече? — поинтересовался я.
— Нет, — ухмыльнулся старший лейтенант. — Не много. У меня просто времени мало было. Я же в магазин на пять минут вышел. Подтвердил, что работаю в группе с тобой и другими сотрудниками. Выставил свои условия для работы. Они их приняли. Пообещал дать детальные показания и сообщить немало интересного, когда увижу счёт в банке, и меня вывезут в Америку. Чтобы не было вопросов, готов рассказать кое-что в посольстве. Сказал, что работали с Красными бригадами в Германии, подробности выдам позже, ну и ещё кое-что по мелочи. Я же говорю, времени особо не было. Вместе быстро разработали операцию. Вот и все.
Вася говорил, и держал меня на прицеле, контролируя каждое движение. А я боковым зрением заметил, как дрогнули ресницы Ивана Дмитриевича. Старик имитировал сон, и слышал каждое слово старлея.
— Больше вопросов у тебя не имеется? — после паузы осведомился предатель.
— Нет, — подтвердил я. — Мне всё ясно.
— Вот и отлично. — Вася смотрел на меня с чувством собственного превосходства. — А теперь нужно тебя обыскать и связать руки. Мало ли, что у тебя ещё по карманам лежит. Мне неожиданные проблемы не нужны. В машине это делать не очень удобно. Поэтому медленно и одновременно, выходим, не совершая лишних движений, без попыток героического сопротивления и самопожертвования. Ты поднимаешь руки, кладешь их на машину, широко расставляешь ноги и спокойно стоишь, пока я тебя обыскиваю и связываю.
— Хорошо.
Под дулом пистолета я вылез из «нивы», оставив дверь чуть приоткрытой. Думаю, что дед догадается, что делать. Сместился в сторону, положил ладони на багажник «нивы», стоя рядом со своей дверцей. Вася сместился ко мне, прохлопывая рукой брюки и куртку.
Дед медленно сместился, подтягивая ноги. Увлеченный шмоном предатель этого не увидел.
Сокрушительный удар прозвучал как выстрел. Резко распахнувшаяся дверь, отбросила Васю в сторону. Он даже выронил пистолет от неожиданности. ПСМ взмыл в воздух, отлетая далеко в заснеженное поле. А я уже прыгнул к нему, пробивая «орлиным клювом» в кадык и сразу же каблуком ботинка в район паха.
От первого удара Вася ушёл, чуть смесившись в сторону. Второй заблокировал предплечьем и сразу же контратаковал, выбросив ребро ладони в сонную артерию. Теперь ставить блок пришлось мне. Удар был хлестким и резким, рука на секунду онемела. И сразу же ребро стопы влепилось мне в грудь. Я отлетел на пару метров, мягко хлопнувшись спиной в сугроб. А Иван Дмитриевич уже летел на старлея, сшибая его плечами, как шар кеглю. Они, рыча и матерясь, покатились по снегу, охаживая друг друга ударами. Я встал. Грудь противно ныла, каждый вдох после пропущенного удара отзывался болью. Но медлить было нельзя, и я рванул вперед. И вовремя, поскольку молодой уже оказался сверху и дубасил хрипящего и плюющегося кровью деда с двух рук, стараясь всадить в висок, горло, ключицу или подбородок. Предатель заметил моё движение и каким-то невероятным образом умудрился отпрыгнуть назад, встав на ноги.
— Ссука, — прохрипел Иван Дмитриевич, перевернулся, приподнялся на локтях, и выплюнул на снег кровавый сгусток.
— Согласен, — кивнул я. — Ещё какая.
— Меньше слов, больше дела, — предатель хищно улыбнулся и двинулся к нам.
— Нна, — он попытался влепить мне ребром ботинка в колено, но я вовремя убрал ногу. Первый удар был примитивной обманкой, чтобы спрятать второй, прямой правой в подбородок. Я качнул корпусом, подседая под удар и всадил навстречу двумя выдвинутыми вперед фалангами указательного и среднего пальцами в солнечное сплетение, прямо в пучок нервных окончаний «под ложечку».
Предатель выдохнул и чуть согнулся, отшатнувшись назад и прилагая гигантские усилия, чтобы не скрутиться в три погибели. Я скакнул следом, закрепляя успех. Одновременно со мной, неожиданно дернулся вперед старик, обхватил ручищами Васины ноги и резко рванул их на себя. Не ожидавший сдвоенной атаки старший лейтенант нелепо взмахнул руками и начал медленно падать. В последнее мгновение, я на рефлексах выбросил вперед колено, с глухим стуком врубившееся ему в подбородок. Голова предателя мотнулась, его откинуло назад, и последний удар кулачищем, подгребший его под себя, дед наносил уже по бесчувственной тушке.
— Как, вы, Иван Дмитриевич? — спросил я.
— Жить буду, — прокряхтел старик, с трудом поднимаясь на ноги.
— И чего же вы чай пили? — попенял я. — Мы же с вами разговаривали об этом, что надо предельно внимательными быть, особенно с питьем и едой. Все нюансы обговаривали. Вы же знали, что в группе — предатель.
— А я его не пил. Почти, — Березин скривился и плюнул вязкой и тягучей красной слюной в снег. — Если бы, как и ты, отказался, совсем бы подозрительно выглядело и засланного казачка насторожило. Чуть-чуть глотнул, остальное, когда Алка сковородку мыла, а Васька-аспид вышел, в горшок с цветами вылил. Но все равно рубить начало. Старый уже, здоровье уже не то, что в молодости.
Я поддержал пошатывающего Березина.
— Уходить надо, Иван Дмитриевич. Американцы в любой момент появиться могут. А нам, сами понимаете, встреча с ними противопоказана.
— Правильно говоришь, — кивнул старик. — Уходим.
Я подхватил старика под руку, довел до «нивы». От души влепил бесчувственному предателю ногой в голову, тушку подбросило и развернуло в позу «морской звезды». Теперь наверняка, не скоро очнётся и проблем доставлять не будет. Связал Васю найденной в кармане веревкой, взял за ворот куртки и поволок к багажнику.
КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ
Больше книг на сайте - Knigoed.net