- Ну, - отшутилась она с улыбкой, - если бы я ждала, что ты меня туда отведешь, я бы вообще забыла, как это делается. Я не имею в виду ходьбу по лестнице.
- Ну, невелика опасность, что ты это забудешь.
- Верно, - признала она. - Это как ездить на детском гироцикле.
- Только еще приятнее.
- Ага. Намного...
Они взяли бутылку приемлемо дорогого логийского к ужину из фруктов, чатни, сыра и свежего хлеба с хрустящей корочкой. Как всех звездолетчиков, служивших когда-то на одном корабле, их связывала особенная дружба, выкованная длинными вахтами, суровыми гравитационными бурями и глубокой, загадочной любовью к самому космосу. Разговор шел легкий, он только касался старых знакомых и их судьбы. Слышал ли он что-нибудь о Марго Эффервик? Посчастливилось ли какой-нибудь даме завоевать сердце Тоби Молдинга или для маленьких седеющих коммандеров еще есть шанс? По-прежнему ли заправляет всем хозяйством Утрилло Барбюс?
- А с кем это ты теперь спишь, Вилф Брим? - вдруг спросила она. - Я не в буквальном смысле, конечно. - Она застенчиво улыбнулась. - Эта длинноногая карескрийка - Ева Картье, если помню - успела затащить тебя в постель раньше меня?
- А это вообще не твое дело, - огрызнулся Брим, но невольная улыбка и краска на щеках его выдали.
- Ага! - возликовала Труссо. - Да можешь не говорить, я и так знаю. - Она улыбнулась. - Хотела бы я обнимать мужчину такими же длинными ногами.
- Я уверен, что ты вполне достигаешь той же цели другими средствами, усмехнулся Брим.
- Можешь мне поверить, - ответила она с улыбкой, но потом нахмурилась. Картье настоящая карескрийка, правда? Я так понимаю, что она летала на одном из колхауновских каперов, как он их называет.
- Так и было, - подтвердил Брим. - Тогда мы с ней и познакомились. Но что ты имеешь в виду - "настоящая карескрийка"?
Теперь уже Труссо стала серьезной.
- Не знаю, - ответила она. - Просто слово само выскочило. - Склонив голову набок, она поглядела на него, будто видела в первый раз. Потом подняла брови. - А может, знаю. Она не такая, как ты. Она гордится тем, что она карескрийка. А ты никогда даже об этом не говоришь.
- Да, - ответил он. - Я над этим сейчас работаю.
- Вот как?
- Вот так, тыть его черт! Я начинаю ощущать, что быть карескрийцем - это нормально. Но я еще - и прежде всего, наверное, - имперец. Имперец родом из Карескрии, вот и все. Можешь мне поверить, мы с ней вдвоем об этом не раз говорили.
Труссо потянулась через стол и взяла его за руку, - Рада это слышать, мой будущий любовник, - сказала она. - Никогда не ставила под сомнение твою "имперскость" - если есть такое слово. И представить себе не могу, кому бы это могло прийти в голову - разве что Пувису Амхерсту. Тыть его черт, с твоими двумя Имперскими Кометами и связями с троном ты несомненный имперец, Вилф Брим. Но между вами двумя есть одна большая разница - и не та, что у вас между ногами.
- И это?
- Ева Картье гордится, что она родом из Карескрии.
- Да кто сказал, что это я один такой "бездомный"? - с напором спросил Брим. - Ты тоже, как я помню, никогда не говорила о своей родине.
Она рассмеялась:
- А это потому, что я никогда свою родину не покидала, Вилф Брим.
- Не понимаю, - ответил он. - Я думал, ты родилась в провинциях Лампсон.
- Родилась, - ответила она с легкой улыбкой.
- Так почему ты никогда о них не говоришь?
- Потому что мы уехали оттуда, когда мне еще года не было, - объяснила она и потом перестала улыбаться. - Вилф Брим, - сказала она, чуть помолчав. - Ты не слишком много времени тратил на изучение личных дел персонала, когда мы вместе служили, а то бы ты знал, что я - флотское отродье. И мать, и отец у меня - Синие Куртки. Моя родина - Флот, и я этим горжусь. А ты вот ведешь себя так, будто у тебя вообще родины нет.
- Чертовски близко к тому, что говорит Ева.
- Хмм. Чем больше я слышу об этой женщине, тем больше она мне нравится несмотря на ее тытьчертовски длинные ноги.
- А дальше ты мне скажешь, что я одинок, - сказал Брим.
- Нет. Напомню только, что я тебе уже это говорила год назад, когда мы мотались в космосе на старом нашем "Звездном".
- Кажется, помню, - кивнул Брим.
- Чем больше ты стараешься забыть, кто ты, тем больше отсекаешь от себя людей. Ты же знаешь, Карескрия теперь очень популярна.
- Можешь мне поверить, когда я начинал службу, все было наоборот.
- А, это я все знаю, - отмахнулась она. - Но годы войны и люди вроде тебя, Вилф Брим, Колхауна и этой чертовски длинноногой Евы Картье изменили это навеки.
- Все равно такое трудно забывается, - ответил он, поняв, что его затаскивают на ту же дорогу, по которой недавно водила его Ева Картье. - Ты не была в Академии и когда я там учился. Тебе не пришлось иметь дело с целым флотом Пувисов Амхерстов, которые относятся к тебе как к грязи, что бы ты ни делал. - Он скрипнул зубами. - В те дни карескрийцем быть было сурово, и забывается это нелегко.
- Но ведь ты, отказываясь от Карескрии, направляешь эту злобу не на тех, кто мешал тебе жить, а на самих карескрийцев.
- Знаю, - ответил он. - Она мне и это говорила.
- А не говорила она тебе, что эта злость и есть причина твоего одиночества?
- Нет, - признал он. - Этого она не говорила. Но кто может подтвердить, что ты права? Может быть, злость здесь и ни при чем.
- А что при чем? - зацепилась она за слово. - Значит, ты признаешь, что ты одинок?
Брим с досадой встряхнул головой и решил начисто сменить тему.
- Нет, - ответил он. - Я ничего не признаю, кроме того, что скоро свалюсь и засну, даже если не доберусь до станции шаттлов. - Он усмехнулся. - Как насчет подбросить меня на озеро Мерсин в твоем блатном глайдере?
- Ладно, шкипер, - сдалась Труссо. - Бросим тему - пока что. Погоди, пока я оплачу счет.., и в сортир забегу.
- Я подремлю в вестибюле, - ответил Брим, шутя только отчасти. Его ждала довольно суровая война, и отчаянно нужны были хоть несколько метациклов сна, чтобы к ней подготовиться.
***
Было довольно поздно, когда они подъехали к стоянке на некотором расстоянии от передвижной гравиподушки, где проверял свои швартовы шаттл ночной вахты. С озера Мерсин задувал влажный осенний бриз.
Почти все мелкие суда уже отбыли. Нажав на гравитормоз, Надя улыбнулась и открыла дверцу.
- Провожу тебя до корабля, - сказала она. - А то еще уснешь на стоянке. Брим улыбнулся.