— Рыцари Мзума! — тевад поднял лошадь на дыбы. — Мятежники атаковали Даугрем с севера и юга. Наша задача — уничтожить этот вражеский десант. Я не буду нести херню про самоотверженность и говорить красивые речи из книжек. В жопу всю эту хрень. Помните одно: в городе женщины и дети. Старики. За мной, едрит вашу мать, ха! Мзум и Ламира!!
— Мзум и Ламира!! — загрохотало со всех сторон. Каспер кричал вместе со всеми. Мурман поднял над головой меч. Взревел, словно медведь:
— Рмены на фланги! Аристофан, пеших арбалетчиков на Змееву улицу и Переулок Ужа! Козодрючеров — на пляж! Шевелись! Рыцари, за мной!!
Тевад поскакал вперед, взметая копытами снег и воду. Всадники двинулись следом, сначала тяжело, с лязгом и скрежетом, но постепенно набирая ход. Дрожала под копытами земля, галька разлеталась во все стороны. Рмены ушли вперед. Донеслась короткая команда, и свист рменских стрел показался Касперу сладкой музыкой. Юноша прижался к шее испуганной гнедой, мчался вместе со всеми в едином потоке железа, тяжести и смерти. Морской ветер бил в лицо, взметалась галька, градом вспарывала пенистые волны. Мзумская тяжелая кавалерия шла в атаку, похожая на черную морскую волну, что сметает все на своем пути.
— На соль!! Ваша-а-а-а!!!
Фигурки вдали лихорадочно строились. Корабли продолжали обстрел. Вскоре множество домов в южной части города пылало. Неожиданно из-за южного мола появились три мзумские галеры. Мерно взмахивая веслами, они обогнули мол, развернулись почти у самого берега и пошли вдоль береговой линии, осыпая высаживающихся градом стрел. Крики, вой раненых. Торжествующий рев мзумских всадников. И несколько вражеских кораблей, бросившихся на солнечные галеры, словно коршуны. «Элигерские, — думал Каспер, вдыхая тяжелый запах лошадиного пота, — боевые элигерские галеры…»
Додумать он не успел, потому что лавина мзумцев врезалась в порядки душевников. Храпящие лошади опрокидывали пеших, топтали копытами, а их наездники, оглашая воздух кровожадными криками, обрушивали на душевников мечи, пронзали пиками. Каспер отбил удар, отбросил от себя набросившегося мечника, оглушив его ударом рукояти меча.
«Каспер…слева!»
Юноша машинально направил храпящую гнедую в сторону, и с разочарованным ругательством мимо пролетел огромный воин-ыг с топором. Каспер едва успел развернуть лошадь, потому что сразу три ыга с ревом бросились на него, выставив короткие копья. Хруст! Словно подкошенный один из них падает под копыта, сраженный рменской стрелой. Второй медленно сел на снег, уставившись на развороченный живот. Третьего с двух сторон смяли два мзумских рыцаря. Это его кости хрустнули, словно ветки трухлявого дерева.
«Каспер…»
Юноша замотал головой, развернул коня, поднял меч. Вокруг рубились солдаты. Пахло гарью и соленым ветром. Метались огни факелов.
«Сынок…»
Каспер задрожал. Он узнал этот голос. Голос отца.
— На соль!! — ревели рыцари.
Порядки высадившихся дрогнули, и душевники стали отходить к воде. Они с трудом сдерживали натиск тяжеловооруженных всадников. От полного разгрома их спасала лишь относительная малочисленность мзумской кавалерии. За спинами рощевиков и ыгов беспомощно метались лодки. Сидящие в них лучники почти не имели возможности вести стрельбу, так как рисковали угодить в своих. На море дела нападавших обстояли куда лучше — последняя мзумская галера еще огрызалась стрелами и болтами. Но уже горела ее мачта, торжествующе кричали вражеские матросы с хищно круживших вокруг элигерских кораблей. Догорали остовы двух мзумских галер, спаленных элигерским огнем. На черной поверхности воды плавали трупы и дымящиеся обломки.
«Сынок…уходите».
Каспер оглянулся. Рыцари уже ушли вперед, прижимая к кромке упорно сопротивляющихся душевников. Конные рмены разошлись веером за тяжеловооруженными, многие свешивались с коней, подбирая стрелы и выдергивая их из тел убитых. Возле примыкающих к пляжу домов сверкали факелами арбалетчики и только прибывшие новобранцы из Горды.
«Сынок, не медлите…»
— Светлейший тевад! — закричал Каспер, бросая гнедую вскачь.
Мурман оторвался от сладостного зрелища, недовольно развернул коня.
— Ну, какого хера орешь, юноша?
— Светлейший тевад, отводи людей!
— Что ты несешь, сопляк?! Да я…
Крики и шум, донесшиеся со стороны прибрежных строений заставили тевада умолкнуть. Несколько мгновений он вглядывался вперед, затем призвал к себе конного лучника, рявкнул короткий приказ. Трубы проревели сигнал к отступлению. Рыцари недоуменно оглядывались, но послушно отступили, оставив недобитого противника в состоянии близком к полной панике.
Мурман замотал головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Глянул на тяжело дышавшего Каспера странным взглядом. Затем пришпорил коня и помчался к домам, по направлению к Гнилой улице, где строились новобранцы. Каспер поскакал следом. Сержант за их спинами рявкнул:
— Рысью, вперед, за тевадом! Прикрытие! Шевелись, гютфераны!
Конные рмены расступались, пропуская рыцарей, затем выдвинулись вперед и обрушили на душевников новый град стрел. Часть арбалетчиков поспешила присоединиться к ним, и вскоре болты полетели на рощевиков смертельными волнами. Но лодки уже подошли к самому берегу, вражеские солдаты открыли неистовую стрельбу, и рмены были вынуждены отступить, оставив на берегу не меньше десяти трупов. Мзумские арбалетчики вышли из-под обстрела еще раньше и потерь не понесли. Солдаты обменивались яростными криками. Они не понимали, почему, вместо того, чтобы окончательно добить противника, атака была остановлена.
Ответ пришел очень быстро. Пламя, что пожирало крыши городских домов, осветило целый лес копий и блеск доспехов, что тремя змеями выполз на пляж из трех улочек рядом с тем самым домиком, где еще недавно разглядывали карту Мурман с Каспером.
«Со стороны Северного вала, — мелькнуло в голове Каспера, — вышли нам в тыл».
Рмены и арбалетчики сломя голову бросились в сторону своих. Они успели, но поплатились еще несколькими убитыми и ранеными. Затем, лихорадочно строясь за перегруппирующимися рыцарями, они видели, как наступавшие душевники быстро закалывают раненых прямо на ходу. Как баранов.
Мурман схватил Каспера за руку, прорычал прямо в лицо:
— Едрит твою мать, юноша! Вовремя убрали задницу, спасибо! Вернее повернули от одного болта в сторону другого!
Каспер промолчал, перевел взгляд с трехголовой вражеской змеи, что занимала пляж. Душевный Отряд, отборочные воины Рощи! Но как, откуда, разве он не был надежно заперт в Ашарах?
Мурман не медлил. Пустил коня в галоп, яростно крича на новобранцев из Горды. Верный Аристофан не отставал.
— Линию, держи линию, козодрючеры! А ну, чему я вас учил?! Линию, я ваших матерей всех ебал! Строй!!
Пополненные двумя сотнями местных после рокового боя на окраине города, новобранцы из Горды были также усилены тридцатью опытными махатинцами. Их Мурман вытребовал у командующего Олафа, осаждавшего Ашары. Теперь умудренные опытом «старики» находились в каждой десятке, выполняя обязанности сержантов.
— Выполнять мои команды четко и молниеносно! — кричал тевад, гарцуя перед строем. — От каждого вашего движения зависит не только ваша жизнь, но и жизнь товарища рядом! Выше нос, сынки! Раз-два! Гор-да!
Подгоняемые криками махатинцев, новобранцы действовали быстро. Наконец-то они поняли полезность беспощадных учений, которых их подвергал Мурман все последние недели.
— Разделение! — Мурман поднял меч в условном сигнале. — Ха!
Масса солдат разошлась, дрогнула и выстроилась пятью прямоугольными частями по сто двадцать человек, фронтом в двенадцать и глубиной в десять шеренг.
— Хорошо! — ревел охрипший Мурман. — Гор-да!!
Новобранцы ударили мечами о щиты и грянули в ответ:
— Горрр-дааа!!
— Хорошо! Еще раз, дуб вас дери — Гор-да!!
— Гор-да-а-а-а!! — Каспер кричал вместе со всеми.
— Вперед — марш! Гор-да! Гор-да! Барабаны, вашу мать, ха!!
Низко запел мзумский боевой барабан, пронзительно завелась флейта, и пять ощетинившихся копьями прямоугольников двинулись вперед, на прорыв вражеского фронта, что закрывал единственный путь со смертельного пляжа — улицу Тысячи Выпивох, ведущую в сторону Южного вала.
— Рмены и кавалерия — разошлись! — рявкнул Мурман.
С ржанием и шумом конница разделилась, прикрывая фланги мзумской пехоты.