Через зазоры между прямоугольниками хлынули стрелки. Разошлись ручейком по фронту. «Лучников бы! — думал Каспер, двигаясь вместе с Аристофаном и группой конных стрелков за Мурманом. — Возни с арбалетами… А рменов совсем мало»
— Ну?! — нетерпеливо кричал тевад, тревожно оглядываясь на спешно перегруппирующихся ыгов на пляже. — Готовы? Хорошо! Заряжай!
За их спинами уже раздавались крики и шум — ыги наконец выстроились и двинулись вперед, оглашая пляж нестройными воплями. «Если не прорвемся, — словно молотом стучало в мозгу Каспера, — все поляжем на этом пляже…»
— Пуск!! — взревел Мурман.
Туча болтов и стрел обрушилась на душевников, проводя настоящее опустошение в их рядах. Опустошение, которого было недостаточно. Душевный Отряд сомкнул щиты, из глоток рощевиков вырвался единый крик. Солдаты переступали через трупы, раненых оттаскивали назад. В сполохах огня черными хлопьями сыпался крупный снег.
— Роща!!
«Где же вражеская кавалерия? — думал Каспер. — Не иначе, идут в обход…»
Юноша вздрогнул.
«Каспер…нужно прорываться, сын…»
Трель вражеских барабанов умолкла, словно признала свое поражение в битве с мзумским гулом. Но тут же взревела, затрещала вновь. Крики. Миг тишины. И свист вражеских стрел над головами.
— Щиты, щиты!! — отчаянный крик Мурмана утонул в скрежете и лязге.
Выучка, которую с кровью и потом он вдалбливал в молодых солдат, сделала свое дело. Едва вражеские лучники дали залп, как первые шеренги мзумских отрядов уменьшились на одного человека, отошедшего назад. Затем передние солдаты опустились на колено, прикрылись щитами под углом. Задние ряды установили свои щиты сверху, превратившись, таким образом, в гигантские черепахи.
— Отлично, молодцы! — надрывался Мурман. Аристофан в ужасе указал теваду на стрелу, торчащую из его плеча. Наместник Горды было отмахнулся, потом заметил, выругался, резким движением сломал древко. Отбросил, свирепо оскалившись. — Эй, ребяты! Роще что?!
— Хер в дупло-о-о-о!! — заревели в ответ мзумцы.
— Ага! — загрохотал тевад. — А чтоб услышали козоебы: Роще что-о-о-о??!!
— Хер в дупло-о-о-о-о!!
— Козоебов-душевников на соль!!
— На соль!!
— Ребяты, вперед, я их дубов матерей ебал!! Гоооооо-рда-а-а-а-а!!
Мзумская пехота выдержала еще два залпа, затем, пока рмены и арбалетчики обстреливали отчаянно прикрывавшихся щитами рощевиков, выставила копья и пошла вперед быстрым шагом. Казалось, воздух потяжелел от ругательств.
На правом фланге большая группа душевников, в том числе несколько конных, попыталась атаковать, но была мгновенно опрокинута рыцарями, а подоспевшие рмены завершили уничтожение противника, изрубив пытающихся бежать уцелевших. Быстро взглянув назад, Каспер похолодел. Ыги шли на них огромной черной массой. Нужно было прорываться, либо погибнуть. Стена душевных щитов неумолимо приближалась. Черная стена из копий и мечей, с которых стекает кровь. Каспер уже видел яростно оскалившиеся лица, в свете факелов похожие на движущиеся демонические маски.
— Мзум и Ламира!!
Со страшным грохотом мзумцы врезались в ряды мятежников. Подбадриваемые криками махатинцев, новобранцы сражались яростно. В центре и на правом фланге вражеские порядки дрогнули и стали медленно отходить. С дикой радостью молодые мзумские солдаты наскакивали на пятящийся вражеский строй. Отходит, Душевный Отряд отходит! Еще немного, еще чуть-чуть… Мзум и Ламира! Слева рыцарская конница с трудом сдерживала противника, который, за счет численного превосходства и не меньше двадцати кавалеристов поддержки, упорно пытался охватить солнечников с фланга. Мурман, кусая ус и приподнявшись в стременах, вглядывался в правый фланг. Каспер оглянулся. Кроме него и бледного как мел Аристофана, рядом нетерпеливо гарцевало около тридцати тяжеловооруженных солдат из личной охраны тевада.
Мурман принял решение. Поднял меч, зыркнул глазами на подчиненных.
— За мной! Быстрее, козодрючеры!
Они ударили стремительно, обрушив на вражеских солдат сначала град болтов, а затем атаковав на храпящих лошадях. Каспер налетел на рощевика в черном плаще и изображением воина с поднятой рукой на груди. Ушел от выпада пикой, едва не свалившись с седла, но в этот момент его противник по инерции наскочил прямо на выставленный меч юноши, выкатил глаза, захрипел и рухнул вниз. Каспер с трудом успел вытащить меч и поднять его для защиты от нового врага. Звон оружия, пот заливает лицо. Рощевик яростно скалит зубы, поднимает топор, но тут же разжимает ладонь, орудие падает, лицо душевника заливается кровью, он так и сползает с седла, не сводя с Каспера удивленного взгляда.
— Не зевай, юнец!
Один из телохранителей Мурмана окатил Каспера яростным взглядом, это он раскроил череп душевника с топором.
Каспер не успел поблагодарить своего спасителя, потому что невесть откуда прилетевшая стрела ударила телохранителя в лицо, раздробила зубы и с хрустом прошла дальше, в мозг. С утробным мычанием солдат опрокинулся с бешено заржавшей лошади. Конь понес, врезался в самую гущу сражающихся, упал, дрыгая ногами. Каспер развернул гнедую, нашел мечущимся взглядом красно-белое знамя Мзума, что развевалось над кричащей и убивающей массой. Словно ниоткуда появился Мурман, огромный, страшный, весь в крови, и с Аристофаном за спиной. Лакей крепко сжимал короткое копье. Его безумный взгляд остановился на Каспере, губы слуги что-то неслышно шептали.
— Цел, Победитель? — хрипло вопросил тевад, приподнимаясь в стременах и оглядываясь. — Дела вроде пошли, э?
Атака душевной кавалерии была отбита, мзумская пехота продолжала движение вперед. Душевный Отряд медленно отходил, между войсками появился небольшой зазор, изредка нарушаемый мелкими стычками.
— Я цел, светлейший…
«Сынок, осторожно!..»
Каспер услышал предостерегающий вопль Аристофана. Два солдата из свиты Мурмана бросились вперед. Юноша уже рубился с тремя вражескими всадниками. Не иначе, они были из разбитой группы мятежников, что атаковала правый фланг, а теперь мчались назад.
Словно во сне, Каспер увидел выросшего перед ним рощевика на огромной черной кобыле. Душевник делает выпад. Каспер отбивается. Тот разворачивается, обрушивает на мзумца новый удар мечом. И снова юноша держит оборону. Немеют пальцы, сжимающие отцовский меч.
«Сынок, держись…»
Удар, еще…И еще один! Звон стали. Ярость в удивительно голубых глазах вражеского рыцаря. Рядом солдаты Мурмана бьются с двумя другими душевниками. Крик солнечника, пронзенного мечом. Кровь и грязь. Тяжелое, прерывистое дыхание. С гиком и свистом налетает мзумская кавалерия. Три обреченных душевника смяты, опрокинуты в черный снег. Двоих скосили мечами и топорами, разрубили, искромсали уже мертвых. Третий, раненый, падает в снег, пытается уползти на коленях. Куда он ползет? Каспер увидел, как соскочил с коня Мурман, подскочил к рощевику, оглушил ударом по голове. Колено в спину, схватил за подбородок, резко потянул. Хруст! Каспер отвел взгляд и не видел, как обмякшее тело душевника ткнулось в грязный снег нелепой, бесформенной тушей. Не видел свирепую радость на лице тевада Мурмана, не услышал его яростный шепот: «За моих козодрючеров, мразь душевничья!»
Они едва успели построиться, как Душевный Отряд снова пошел в атаку. Снова в ложную, с последующим отступлением? Каспер стиснул зубы. До этого противник намеренно не вступал в ближний бой. Ждут еще подкреплений? И в самом деле, зачем проливать кровь почем зря? Даже если мзумцы достигнут улицы Тысячи Выпивох, там, зажатые между домами, их куда легче будет атаковать с разных сторон. Атаковать и уничтожить. Вместе с людьми Мурмана Каспер гарцевал на усталой гнедой на правом фланге упрямо движущейся вперед пехоты. Покрикивали сержанты-махатинцы. Вражеские щиты с изображением святого дуба и бородатого воина с поднятой рукой шли на них единой массой, шевеля копьями, словно жалами. Каспер развернул лошадь. Так и есть: ыги уже близко. Еще немного, и они ударят им в спины. Враг не спешил, словно почувствовав свое превосходство и выжидал, готовясь к окончательному удару.
Снова забубнил вражеский барабан. Зарево пожаров освятило шевелящийся живой организм — Душевный Отряд. Вот наконечники копий дрогнули. Короткая команда, и солдаты мятежников перешли на быстрый шаг. Снег валит все сильнее, с моря веет холодным и промозглым ветром. Но почему-то совсем не холодно. И пот заливает лоб… Вот они!
— Роща-а-а-а!!
Вражеские клинья вонзились в ряды уставших новобранцев. Снова завязался ближний бой, нелепый и страшный, когда потные грязные люди мечутся на ограниченном пространстве, защищая собственную жизнь от ударов таких же, как и они сами, грязных и потных противников. Лишь одна цель впереди — достать мечом врага, который думает о том же самом — воткнуть грязное, черное от крови лезвие в ненавистную глотку. Гудят ноги, тяжело дышать, невыносимым грузом давят враз потяжелевшие доспехи. Пот заливает глаза. Нельзя отступать, нельзя. Стоять, стоять на месте. Нет, идти вперед, медленно, чувствуя локоть товарища, который… Что с ним? Упал, убит! Нужно отбиться, нужно достать вражескую глотку… Удар! Хорошо… Отбить! Отлично, хвала Ормазу… Получай, козоеб сраный, получай!..
— Твою мать в дупло! — Мурман вглядывался вперед, пытаясь что-то разобрать, но снег и клубы черного дыма не давали возможности что-либо разглядеть. Тевад беспомощно сквернословил, оглядывался на неумолимо приближающихся ыгов. Наконец, пришпорил коня, помчался вдоль задних шеренг пехотинцев. Выкрикнул команду. Сразу три треугольника пехотинцев разошлись, увеличивая фронт, и в то время, когда передние ряды яростно сдерживали душевников, их товарищи умудрились перестроиться. Два оставшихся отряда новобранцев довольно складно развернулись лицом к ыгам. Удар мечами по щитам и нестройные выкрики сержантов. «Все равно, — думал Каспер, — слишком нас мало, не выстоим…».
Немногочисленные рмены уже сражались на мечах с передним краем ыгов. Тяжелые рыцари налетали на врага, сбивали с ног, храпящие лошади били копытами, крошили черепа и грудные клетки. Над черным от крови пляжем летел единый вопль боли и гнева. Ыги чуть дрогнули, подались назад. Тут подоспели яростные от страха и усталости новобранцы, и горцы в панике покатились назад, к черному языку моря, вылизывавшему темный пляж.
Мурман прикусил ус, поморщился от боли, затем резко повернул коня, свистнул и помчался на правый фланг, прижимаясь к шее лошади. Каспер и остальные телохранители бросились следом. Дела там обстояли неважно. Отрядники теснили уставших, понесших потери новобранцев.
Взметая целые кучи грязного снега, маленький отряд Мурмана сцепился с большой группой вражеских рыцарей. Касперу удалось свалить с коня длинноногого душевника, заехав ему по шлему мечом плашмя. Радовался юноша недолго, потому что гнедая дико заржала, резко дернулась, покатилась по снегу, подминая всадника под себя. Каспер замотал головой, но к, счастью, не потерял сознания, ему каким то чудом удалось перекувыркнуться, ничего себе при этом не сломав. Лишь ударился головой, отчего потемнело в глазах. Ему хватило ума притвориться мертвым. Но от добивания его спасло не это. Он услышал звон оружия над своей головой, крики. Каспер рывком перевернулся, зарывшись лицом в мокрый, грязный снег, стащил с головы примятый шлем.
— Руку, рыцарь, давай руку!
Кто это? Аристофан…
Лакей опустился на колено перед юношей.
— Цел, господин?