— Мы хотим на одну из башен, к людям Абессалома и Гуса Орлоноса!
Геронтий медленно повернул голову, оценивающе оглядел человеков. Ответил, чуть вздрогнув, когда две или три стрелы чиркнули о стену рядом.
— Жить надоело?
— Мне кажется, — серьезно ответил Зезва, — что нас и тут могут распрекрасно укокошить. А вот там…
Ныряльщик поправил сумку за плечом. Огрызок сплюнул в снег. Нехотя кивнул.
— Уговорили. Дуйте. На какую? Так, давайте, к Абессалому, там меньше людей. Ну, чувства, человеки, ха! Был рад знакомству.
Джуджа вдруг прижал к себе поочередно монаха и Зезву. Прошептал что-то по-джувски, махнул рукой.
— Быстрее, пока лучники не проснулись, ну! Эй, там, прикрыть! Оглохли, я ваших матерей шатал?!
Сверкнул улыбкой Заал Косой. Джуджи вокруг принялись ворчать прощальные слова. На башне выросло несколько теней — стрелки Абессалом Весельчака.
— С Ормазом, дети мои! — провозгласил брат Кондрат, осеняя немало удивленных этим карлов знаком Дейлы. — Да хранят вас боги!
— Пошел! — заорал Геронтий, кусая губы.
Зезва и брат Кондрат вскочили, метнулись по деревянной доске на башню. Крики — вражеские лучники за палисадом и на приближающейся башне заметили двоих безумцев. Свист, ругательства. И утробный рев Огрызка:
— По башне, по башне, чантлахи!!
Зезва охнул, едва не упал с доски вниз, но брат Кондрат успел схватить его за руку.
— Не зевай, мирянин!
Стрела просвистела так близко от головы, что Зезве показалось, что мягкое оперение ласково погладило его по небритой щеке. Застучали сапоги по заледенелой доске. Яростно вращающиеся глаза Абессалома, пыхтение и сильные руки карлов, затаскивающие задыхающихся людей в башню.
— Ну, человеки, чувства! — прошипел Весельчак. — Раньше не могли прискакать?! А ну, по местам, чантлахи и, не дай Ормаз, ослушаетесь приказа. Яйца отрежу и вставлю в рот! Ясно?!
— Ясно, курвин корень!
— И не выражайся мне тут, я твою бабушку шатал, понял!
— Дети мои, успокойтесь!
Весельчак еще раз окатил человеков яростным взглядом, затем подобрался к стене, осторожно выглянул.
— Арбалеты!
— Готовы!
— По моей команде… вы, гютфераны человековские, не высовываться! Ждем… Ждем…
Зезва угрюмо рылся в сумке. Брат Кондрат прочитал короткую молитву Ормазу. Скрип колес уже стал таким громким, что, казалось, некий великан натирает медный таз куском извести. Гул барабанов смешивался с повторяющимися воплями из сотен глоток.
— Давай!!
Шеренга джуджей поднялась во весь рост, и болты засвистели вниз. С земли послышались вопли, а Абессалом захохотал, заскакал на одной ноге. Но уже через мгновение стал очень серьезным, замер, прислушиваясь.
— Баллиста, прячься!
Огромный камень не долетел до трофейной башни самую малость. С грохотом и треском он врезался в большой отряд душевников. Во все стороны полетели ошметки тел, обломки штурмовых лестниц и комья снега и льда.
— Джу-у-у-у-ув!! — грянуло со всех сторон так, что заложило в ушах.
Больше противник не предпринимал попыток обстрела башен из баллист. Интересно, думал Зезва, прижимаясь к деревянной стенке, клянут ли они собственную глупость, что не обстреляли башни сразу перед штурмом?
— Чан!! — между тем, взревел Весельчак, метаясь между джуджами. — Шевелись, гютфераны!
Два дюжих карла, замычав от натуги, медленно накренили огромный чан с дымящейся жидкостью. Обратили покрасневшие лица к командиру.
— Вари чантлахов!!
Шипение и дикие крики сладкой музыкой обрушились на защитников башни. Зезва быстро выглянул: множество вражеских солдат, выживших после незадачливого удара собственной баллисты, катались на шипящем льду, обваренные, похожие на красные вопящие куклы. Некоторые уже не шевелились. Остатки отряда в панике отступали. Но Абессалом Весельчак, поставив ногу на подставку для стрелка, дал знак арбалетчикам. Свист, и вражеские солдаты, нелепо взмахивая руками, зарываются в снег, утыканные болтами. Торжествующе ревут джуджи.
— Начало сражения удалось на славу, а, святой отец? — проговорил Зезва, прислушиваясь. — Мне вот интересно, неужели мы выпросили разрешение оказаться на этой уродливой башне лишь для того, чтобы прятать задницы в тюфяках?
— Слушай, мирянин, — вскипел брат Кондрат, — тебе, я смотрю, нравится глядеть на смерть и страдания этих несчастных?
— Ты вот что, отче, — Зезва сосредоточенно перебирал содержимое сумки, — эти несчастные с удовольствием продырявят твою рясу. Без особых зазрений совести.
Монах возмущенно отвернулся. Вернулся Абессалом, угрюмо уставился на человеков.
— Приближаются башни. Слушайте меня внимательно. По моему сигналу, все уходим на стены. Будьте осторожны.
— Мы помним, сын мой.
— Хорошо, клянусь носом принцепса.
Башни приближались, слегка покачиваясь. Одна из них, словно задумавшись, на несколько мгновений прекратила свой ужасающий скрип, но вскоре продолжила движение, повернув прямо в сторону людей Весельчака. Зезва отчетливо видел, как вражеские лучники осторожно выглядывают из бойниц. Брат Кондрат, по-прежнему отвернувшись, бубнил очередную молитву.
— Замечательно, — услышал Зезва ворчание какого-то джуджи, — на нас идут, клянусь гаремом принцепса!
Запели вражеские стрелы. То там, то здесь громко ругались джуджи, жмущиеся к покрытому ледяной коркой полу.
— Зачем стрелять, — недоумевал брат Кондрат. — Впустую тратят стрелы.
— Не в пустую, отче… Тише! — Зезва поднял руку, затем пробрался к прислонившемуся к стене Весельчаку.
— Они у стен почти, человеки, — сообщил глава арбалетов, смотря в сторону люка, из которого высунулась голова рыжебородого карла. Джуджи обменялись многозначительными взглядами.
— Готовы?