Виссарий прищурился, покосился на солдата, узнавая голос, что только что сквернословил на весь тракт. Спрыгнул на землю, отмахнувшись от руки грубого на язык рощевика. Взглянул на спешащих к нему двух старцев, не замечая презрительной улыбки на лице с поклоном отступавшего солдата.
Зимнее солнце тщетно пыталось растопить сугробы, но блеск снега и заснеженных скал бил по глазам, заставлял щуриться. Небольшой отряд остановился на узком тракте, что петлял вниз, по направлению к Даугрему. За спиной остались Кеманы и умиротворенный, притихший монастырь. Вчера снова служили утреню — теперь на языке Душевного народа. Воистину, Святые Дубравы радуются в Роще! Монахи-солнечники… мзумские монахини…
Виссарий прикусил губу, наблюдая, как солдаты, тихо переругиваясь, возятся с колесом его телеги. Монахи и монахини мзумского происхождения были… Виссарий вздрогнул, чувствуя, как струйка крови течет по подбородку. Он вдруг снова увидел перед собой кривую ухмылку Уты. Чернобородый так ничего и не ответил на вопрос Виссария об участи братьев и сестер, тех, кто не был душевником. Лишь поклонился, пряча в бороду улыбку. И Виссарий больше ничего не спрашивал. Зачем, для чего?
Два старца робко глянули на лицо преподобного и отступили на несколько шагов. Ничего не видящий взгляд святого отца смотрел сквозь телегу, усталых лошадей и терялся где-то в сверкающих снегом скалах.
«Виссарий, брат мой… Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял? Откройся мне, не бойся… Брат мой…»
«Благословишь нас, святой отец?»
Виссарий сжал кулаки. Разжал их снова.
Старцы за спиной преподобного переглянулись, и один из них деликатно кашлянул, стараясь привлечь внимание отца Виссария. Его собрат остерегающе поднял руку: не надо, не беспокой. Выругался, не выдержав, солдат. Проклятое колесо, траханная мзумская телега! Виссарий закрыл глаза.
Монахи вздохнули, переглянулись в который уже раз. Что тут поделаешь… Тот, кто кашлял, повернулся на слабый шум. В следующее мгновение его тело осело на землю, конечности задергались. Арбалетный болт расцвел красным цветком в глазнице уже мертвого монаха.
Виссарий открыл глаза.
«Благословишь нас, святой отец?»
Второй инок открыл рот и успел оглянуться, словно ища чего-то. Огромный камень с хлюпаньем ударил ему в висок, и обмякшее тело бесформенным кулем повалилось к ногам преподобного.
Виссарий повернулся.
«Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял?»
Заорали солдаты, зазвенело оружие. Дико ржали враз обезумевшие лошади, неистово вырываясь из телег, двух коней понесло, и рощевики с дикими воплями катились на землю. Вскакивали, ничего не понимая, и падали, сраженные болтами и камнями.
— Праща, у них пра…
Рощевик опрокинулся на спину, схватившись скрюченными пальцами за древко стрелы в животе. Рот раскрылся в оборванном крике.
Виссарий шептал молитву побелевшими губами, а камни и болты всё летели, крошили головы и грудные клетки, отбрасывали дергающиеся в агонии тела на камни и снег.
Виссарий не мог сдвинуться с места.
«Откройся мне, не бойся… Брат мой…»
К нему с криком бежал солдат, прикрываясь щитом. За его спиной что то черное, на огромном скакуне, сверкнуло страшно глазами, взмахнуло рукой. Тяжелый опор ушел вниз, человек заверещал и тут же умолк, захлебнувшись в собственной крови. Треск костей. Виссарий вздрогнул. Глаза у всадника синие-синие…
— Ко мне, ко мне!!
Кто это кричит, подумал Виссарий, поворачиваясь. А, сержант.
— Ко мне, ко…
Сержант мертв. Широкоплечий человек с рыжей бородой и соломенными волосами одним взмахом снес ему голову. Кровь, много крови. Виссарий растерянно озирался, ноги словно приросли к земле. Снег черный уже. От крови, да.
«Брат мой…»
С гиканьем явилось еще несколько нападавших. Теперь они не скрывались, и до слуха отца Виссария донеслись выкрики на мзумском языке.
— Бей душевничью мразь!!
— Мзум, Мзум!!
— На соль!!
— С нами Ормаз!!
— За мной, Божьи воины!
Вскоре все было кончено. Несколько выживших рощевиков — солдат и монахов — стояли на коленях, дрожа от страха. Победители деловито ходили среди павших, срезая кошельки, стаскивая сапоги и выдирая золотые зубы. Лошадей явно поберегли и теперь успокаивали. Зачем невинную скотину губить? Двое присели на корточки перед сломанным колесом, отодвинув труп сквернословившего рощевика. Теперь пусть меняет колеса Кудиану, да поглотит его Пламя! Дерьмо душевничье.
— Чита, давай сюда! — поднял голову лысый человек с дергающимися от тика ртом, — не могу сапожищи стянуть, здоровый гад!
— Иду, Гего! — откликнулся низенький человечек с необычайно вертлявой головой, запихивая в карман приятно бренчащий кошелек, снятый с пояса обезглавленного скрюченного тела в залитой кровью рясе. — У, Роща сраная, все подохнете на мзумской земле, ваших матерей я дрючил вашим дубом… Бегу, Гего, бегу!
К трясущемуся от ужаса отцу Виссарию подошли трое: огромный бородач с соломенными волосами, красивый юноша с синими глазами и девочка лет одиннадцати с арбалетом в руках. Старец Рощи уставился на неподвижное, ничего не выражающее лицо ребенка. Ребенка?!
— Спасибо за благословение, святой отец, — усмехнулся рыжебородый, — оно нам пригодилось.
Виссарий хотел что-то сказать, но язык его больше не слушался.
— Совсем забыл, — еще шире улыбнулся бородач. — Я же не представился тебе по-настоящему.
Виссарий подумал о том, что человек говорит по-мзумски. Да. Не по-аррански и не по-душевному с арранским акцентом. Да.
«Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял?»
— Я — преподобный отец Басили, глава Следящих, — очень тихо проговорил бородатый. — Слышал про нас? Божьи Воины мы, рощевик… Смотри в глаза, мразь душевничья! Что, святой ты наш, из Кеман путь держишь, а? Из Кеман, где мзумских монахов обезглавили поголовно? А знаешь, что с монашками сотворили? В глаза смотри, мразь!!
«Виссарий, брат мой… Тебе страшно?»
— Снасильничали, слышишь ты, преподобный! — Басили уже не сдерживался. Подошло еще несколько Следящих, мрачно уставились на Виссария. — А вчера… — Басили умолк на мгновенье. — Вчера наткнулись мы на несколько подвод разграбленных — то народ наш бежать пытался на восток, в центральные тевадства. Эры, простолюдины. Слышишь, рощевик?!
Юноша с синими глазами склонил голову набок и тихо проговорил:
— Несколько семей. Их просто убили. Всех. Детей тоже. Я хоронил деток.
Виссарий смотрел на него, как в столбняке. Руки старца трясло.
— Позволь представить: Карлей по кличке Смерть! — Басили сверкнул глазами, сдвинув брови. — Рекомендую! Так знай же, дерьмо душевничье, что отомстим мы. Божьи воины не станут ждать, пока наша дура-королева окончательно просрет государство. Мятеж ваш богомерзкий в крови утопим, слышишь?! Кровью собственной напьетесь, мрази! Рощу вашу сраную я сам вырублю, клянусь Ормазом! Пни выкорчую, а землю солью засыплю, не будь я Басили, Преподобный отец Воинов Божьих! С помощью богов смерть принесу всему вашему подлому племени, которых предки наши на земле мзумской приютили, когда вы, собаки, от элигерцев бежали! Но ничего, исправим мы ошибку… Смерть вам!!
Главный Следящий вдруг успокоился, умолк. Повернулся к своим людям.