Солнце блистало на небе, как полновластный хозяин всего сущего на земле. Дуй с уважением поглядывал на него, стоя на пригорке, недалеко от въезда в Синюю Речку. Обжигающие лучи недосягаемого светила иссушили землю, и теперь она гудит под ногами коня, как барабан. Зной выпил всю воду из рек и озер, опалил листву даже на вечнозеленых деревьях - ничего нет вечного, усмехнулся Дуй; воздух раскалился так, что стало трудно дышать, и все живое или погибло, или бежало из этих мест. Дуй вздохнул: о такой силе и мощи можно только мечтать...
Он прислушался. Вокруг было тихо, и все выглядело обычным, но чутье, которое редко подводило Дуя, подсказывало ему: здесь что-то изменилось. Дуй медленно объехал деревню. Не обнаружив ничего нового и полезного для себя, он решился приблизиться к мосту. Остановившись у обломка березы, он приказал крысам перейти мост.
Крысы пищали, бегая вдоль невидимой стены, тыкались в нее носом, и вдруг одна из них оказалась на мосту. Дуй резко встал в стременах, чтобы лучше видеть. Крыса суетливо бегала уже по земле, принюхиваясь к запахам деревни.
Еще не веря своему везению, он изо всех сил дунул, и через заговоренный заслон смогли протиснуться уже две крысы. Колдун дул, не жалея щек, и вскоре крысы всем скопом хищно растеклись по деревне. С неукротимым рвением они принялись за дело: своими острыми, как бритва, зубами они грызли все, что попадалось им на пути, и вовсю хозяйничали в разрушенных домах - во все стороны только щепки летели.
Дуй издалека настороженно наблюдал за ними и наконец, не без сомнений, ступил на мост. Его черный жеребец неожиданно взбунтовался и, встав на дыбы, едва не скинул седока с моста. Вне себя от ярости, Дуй соскочил с коня и принялся нещадно хлестать его - жеребец вырвался и ускакал в лес. Слегка наклонившись вперед и зорко глядя по сторонам, Дуй пошел по крысам, с хрустом давя их сапогами.
Вот дом мокоши... А вот и она сама, безучастно сидит на бревне посреди двора, спиной к нему. Крысы, следуя приказанию, обтекают ее со всех сторон и не трогают. Дуй остановился и призывно свистнул. Сидит и не шелохнется. Померла, что ли? Он неслышно подошел и встал у нее за спиной. Настал миг его торжества - он может убить ее, даже не запачкав рук. Один жест, и крысы сожрут ее, проклятую, упрямую, вконец вымотавшую его старуху! Но нет... Он не настолько примитивен. Глупо добиться победы и не насладиться ею.
Арина медленно обернулась, и неподдельная радость озарила ее лицо. Колдун оторопел. Рехнулась со страху, что ли? Это напрочь обесценивало его победу.
- Чему радуешься, дура? - мрачно спросил он. - Что смерть пришла?
Мокошь с трудом поднялась на слабых ногах и прищурилась от нестерпимо сверкающего солнца.
- Я так боялась, что не увижу тебя здесь, Дуй... Но я напрасно переживала... - Яркие синие глаза Арины светились счастьем.
Неясная тревога закралась в сердце колдуна, но он, хоть убей, не видел никаких оснований для беспокойства, ведь она немощна и не опасна... она сейчас умрет... Он сильнее, сильнее... Он хозяин положения, а не она!
Арина, поглядывая на Дуя так, будто не верила своим глазам, начала смеяться.
- Прекрати... сумасшедшая... - не выдержал колдун. Непонятное всегда пугало его.
- Да, ты не разочаровал меня, Дуй, - без тени улыбки на лице сказала Арина. - Ты сделал так, как я хотела: сам пришел и войско свое шершавое привел. Верно говорят люди: дурака учить - только портить.
- Хватит болтать! - перебил ее Дуй. Почему она не боится его? - Где дружки твои, знаешь? И внук, которого ты так осчастливила однажды? Я приласкал их. Только вот незадача - одному ты крылья приделала, а другим забыла. - Дуй злорадно выплескивал на ненавистную мокошь то, что так долго мечтал ей сообщить.
Арина, казалось, не слышала его слов.
- Пришел час расплаты, Дуй, - сказала она, выпрямившись. Взгляд ее синих глаз таил такую угрозу, что колдун вдруг похолодел. - Получи то, что ты заслужил своими кровавыми бесчинствами, своей никчемной, бездарной жизнью. И когда свет померкнет у тебя в глазах, пусть тебе явятся все погубленные тобой, а особенно - вспомни, как умирали маленькие... не покорившиеся тебе мальчики...
Дуй завертелся на месте, пытаясь понять, что ему угрожает и чем пугает его эта сумасшедшая, еле живая старуха.
Арина взмахнула руками, как птица крыльями, и в кладовой с ужасающим треском одновременно взорвались сотни глиняных горшочков с водой, которую она собирала и берегла целый год. Всю последнюю неделю, не смыкая глаз, Арина святила воду, опуская в каждый горшочек серебряный крест, и читала молитвы, прося у неба помощи.
От чудовищного напора воды мгновенно рухнули стены постройки. Вложив в слова всю свою ненависть и горькое торжество, Арина успела выкрикнуть Дую, черным волком заметавшемуся по двору:
- Искупайся в святой воде, Дуй, а то от тебя смердит!
Бешеный водный поток завертел-закружил всех - Арину, серые полчища крыс, черного ворона, которого волна накрыла прежде, чем он успел взлететь повыше. Надежды спастись никакой, понял Дуй, барахтаясь и корчась от боли в воде, освященной силой, превосходящей его собственную. Деревня, окруженная алмазным кольцом, благодаря древним заклинаниям и молитвам Арины стала гибельной ловушкой для черного колдуна: прозрачные стены не пропускали воду, и это фантастическое, невероятное зрелище поразило бы случайного путника, доведись тому оказаться поблизости.
Освобожденная из долгого заточения вода быстро прибывала, и в ее водоворотах тысячами гибли серые твари. Дуй безуспешно пытался стряхнуть с себя своих верных помощников; обезумев от страха, они с писком цеплялись за него и карабкались вверх.
Вода поднялась уже выше домов и самых высоких деревьев. В последний раз мелькнула на поверхности голова колдуна и исчезла под мокрыми крысиными телами.
Вода дырочку найдет, и гигантский стакан дал трещину в том месте, где был мост. Через эти распахнувшиеся ворота водная стихия устремилась в русло реки. Ревущие потоки уносили с собой нечисть, что нашла здесь свой конец, смывали грязь, мусор, легко подхватывали разрушенные дома и вырванные с корнем деревья.
Речные берега не вместили пусть небольшое, но все же море, и оно разлилось по пересохшим полям и лесам. Потрескавшаяся, изнывающая от жажды земля быстро впитывала каждую капельку воды, благодарно принимая то, чего была несправедливо лишена. Воздух, прежде сухой и горячий, отяжелел от влаги, и вскоре пылающее нестерпимым жаром солнце прикрыли легкие набежавшие тучки.
Глава пятая
Сон
1.
Удивительное событие всколыхнуло дальнюю деревушку, затерявшуюся в истомленных засухой лесах и заполоненную беженцами. Колька-скорняк, потерявший в прошлом году жену и дочь и немного тронувшийся умом, вдруг принялся рассказывать всем чудный сон, который снился ему уже целую неделю, каждую ночь.
Поначалу Кольку гнали со дворов, не желая слушать сумасшедшего и тешить себя несбыточными надеждами, потом сами стали интересоваться, что там, в его сне, происходит.
- Вижу, братцы, будто бы начался в нашей деревне потоп, и заливает всю землю, но не обычной водой, а живой... И где прольется эта вода, все начинает цвести пышным цветом... - теребя соломенный чуб, с жаром рассказывал скорняк. - И землица наша пьет, и все зеленеет - и луга, и леса, и поля... И так легко душе моей, братцы, в этом сне, что летит она туда, к родной моей избе, а избы-то и нет... Там поле, чистое, широкое. И тихонечко так топоры стучат, далеко слышно...
Измученные нуждой и скитаниями люди слушали его с замиранием сердца. Старики, потолковав между собой, решили, что сон этот - добрый знак, и снарядили в дорогу пятерых самых надежных мужиков - разведать, что творится в родных местах.
Коля-скорняк, провожая мужиков, суетился у телег и, лихорадочно блестя глазами, в волнении твердил:
- Топоры возьмите, топоры!
- Возьмем и топоры, Колюня... - гудел здоровенный кузнец Митрофан. Как в дороге без топоров-то?
- И гвоздей побольше!
- Зачем же нам гвозди, Коля?
Скорняк сердился до слез, топал ногой, просил, и чтобы не обижать человека, взяли гвоздей. Уже на выезде из деревни он догнал последнюю телегу и забросил в нее узел с одеждой своей покойной жены.
- Что ты, Коля, в самом деле?! - рассердились мужики. - Забирай назад!
Безумный скорняк упал на колени, в мелкую дорожную пыль.
- Возьмите, братцы, возьмите! Не встану, коли не возьмете!
Мужики плюнули и оставили узел у себя.
Передвигались по пересохшему руслу реки, твердому, как камень. На следующий день ноги коней стали оставлять следы на влажной земле, и вскоре захлюпала в тележных колеях вода. Мужики поднялись на пологий берег и двинулись вдоль реки, все набирающей силу.
Понурые пожелтевшие леса кончились, земля зазеленела молоденькой травкой, посвежел воздух, и вдруг из набежавших туч пролился короткий теплый дождь. Картины оживающей природы вернули улыбки на суровые мужские лица, и в душах зародилась какая-то робкая, несмелая надежда на добрые перемены.
У крутой излучины реки Митрофан, возглавляющий обоз, придержал коня и, привстав в телеге, показал рукой:
- Гляньте-ка, мужики, это не человек ли там лежит? Или что иное?
Утопая сапогами по щиколотку в песке, мужики сбежали к воде, где под ветлой что-то белелось. Это точно был человек, женщина - в ветхой синей юбке, белой блузе... Они откинули с ее лица длинные спутанные пряди и переглянулись:
- Да это ведь наша мокошь!..