Войдя к себе, Конвей обнаружил, что Мерчисон одета, не спит и готова отправиться на дежурство. Старательно избегая разговора на эту тему, они оба отлично знали, что О'Мара позаботился о таком графике дежурств для них, чтобы часы их отдыха как можно реже совпадали. Скорее всего при этом он руководствовался мудрым правилом: порой разумнее отложить решение проблемы до лучших времен, чем пытаться решить ее как можно скорее и тем самым только все еще сильнее осложнить. Мерчисон зевнула и поинтересовалась, чем занимался Конвей и какие у него планы, кроме как поспать - Для начала хочу поесть, ответил Конвей и тоже зевнул. - Потом надо будет пойти взглянуть на ФСОЖ. Помнишь Защитника? Ты ведь присутствовала при его рождении.
О да, Мерчисон все прекрасно помнила. Она так и сказала, причем отнюдь не в дамских выражениях.
- Ты когда спал в последний раз? - спросила она затем, пытаясь замаскировать заботу сварливостью. - Видок у тебя похуже, чем у некоторых пациентов в реанимации. Учти, оккупанты твоего разума усталости не ведают. Они были полны сил, когда стали донорами мнемограмм. Только не позволяй им себя дурачить, а то еще начнешь думать, что ты - вечный двигатель.
Конвей сдержал очередной зевок, потянулся к Мерчисон и крепко обнял ее за талию. Руки у него не дрожали, да и alter ego как бы ничего против не имели, но поцелуй получился не таким страстным, как обычно.
- Тебе точно уже пора идти? - спросил Конвей, подавив очередной гиппопотамский зевок Мерчисон рассмеялась.
- Не уж, забавляться с тобой в таком состоянии я не стану. Еще концы отдашь, не дай Бог. Давай-ка ложись, а то стоя заснешь. Сейчас я тебе что-нибудь приготовлю - какой-нибудь сандвич с секретом, чтобы твои мнемографические приятели не возражали.
Мерчисон принялась хлопотать около устройства доставки продуктов.
- Знаешь, - сообщила она. - Торни жутко интересуется процессом разрешения Зашитника от бремени. Он попросил меня почаще наведываться к этому пациенту. Если там что-то стрясется, я тебя вызову, да и Старшие врачи из худларианской операционной, думаю, поступят так же.
- Нет, я обязательно должен сам их всех осмотреть, - покачал головой Конвей.
- Зачем же тогда нужны ассистенты, - сердито проговорила Мерчисон, - если ты так упрямо желаешь делать всю работу сам?
Конвей, уже успевший сжевать большую половину первого сандвича, сел на кровать, держа в руке чашку с напитком неизвестного происхождения, но при этом явно питательным.
- Аргументы у тебя веские, согласен, - проговорил он с набитым ртом.
Мерчисон по-сестрински чмокнула его в щеку, не вызвав при этом у Конвея особой страсти, как и у его alter ego, и, не сказав больше ни слова, ретировалась. Наверняка О'Мара ее хорошенько проинструктировал относительно обращения со спутником жизни - новоиспеченным диагностом, которому еще предстояло привыкнуть к состоянию непрерывного умопомрачения.
Не привыкнет - ничего веселого в будущем ждать не придется. И ведь что плохо - Мерчисон ему даже не дала попытаться.
Проснувшись, Конвей ощутил ее руку у себя на плече. То ли он видел кошмарный сон, то ли его посетило чье-то чужое наваждение. Как приятно было теперь раствориться в знакомом, реальном уюте.
- Ты храпел, - сообщила Мерчисон. - Храпел часов шесть, не меньше. Для тебя оставлены сообщения из худларианской операционной и от бригады, обслуживающей Защитника Нерожденных. Наверняка ничего сверхсрочного, поскольку будить тебя не стали. И вообще в госпитале все идет как обычно. Хочешь еще поспать?
- Нет, - ответил Конвей и обнял ее. Она неохотно отстранилась.
- Думаю, О'Мара бы этого не одобрил, - сказала она. - Он меня предупредил о возможности эмоциональных конфликтов, причем настолько серьезных, что из-за них наши отношения могут ухудшиться, если процесс адаптации не будет медленным и сдерживаемым, и...
- О'Мара не женат на самой обольстительной женщине в госпитале, - прервал ее Конвей. - А с каких это пор я стал торопливым и безудержным?
- О'Мара не женат ни на ком, кроме своей работы, - рассмеялась Мерчисон. И думаю, работа развелась бы с ним, если бы могла. Но наш Главный психолог свое дело знает, и мне бы не хотелось рисковать преждевременным побуждением тебя к...
- Умолкни, - еле слышно проговорил Конвей. Очень может быть, что Главный психолог был прав, - думал Конвей, прижимая к себе любимую. О'Мара почти всегда был прав. Все alter ego Конвея пришли в движение. С чужеродной брезгливостью они взирали на лицо и фигуру землянки, на ее выпуклый лоб и округлые груди. А когда к визуальным ощущениям добавились тактильные, обитатели сознания Конвея принялись хором выражать возмущение и отвращение.
Они наводняли сознание Конвея образами поведения худлариан, тралтанов, кельгиан, мельфиан, илленсиан и гоглесканцев в подобной ситуации и все до одного нарочито внушали Конвею, что все идет не так, как надо. Они пытались убедить его в том, что он в корне не прав, что рядом с ним должна бы возлежать женская особь, принадлежащая совершенно к иной физиологической классификации, а к какой именно - тут уж все зависело от того, кто из гостей разума Конвея ухитрялся привести больше аргументов в свою пользу.
Даже гоглесканка не одобряла происходящего, но от комментариев воздерживалась. Коун была законченной индивидуалисткой, совершенным примером изгоя среди своих сородичей, которых эволюция заставила стремиться к одиночеству как к единственно возможной форме выживания. Неожиданно Конвей осознал, что пользуется присутствием Коун, ее чертами характера, как уже несколько раз пользовался для того, чтобы отвлечься от мешавших ему мыслей и чувств. Это помогало ему сконцентрироваться на собственных мыслях в моменты, требовавшие сосредоточения.
Доноры мнемограмм продолжали демонстрацию протеста, но Конвей сумел расставить их по местам и вынудить высказываться по порядку. Он и гоглесканские возражения принял к сведению, но все-таки проигнорировал. Он применил гоглесканскую тактику борьбы с самим собой и с другими, а уж кому, как не Коун, было знать, как лучше сосредоточиться на чем-то, а обо всем остальном забыть.
- Нам.., не стоит.., делать этого, - задыхаясь, проговорила Мерчисон.
Конвей сделал вид, что не слышит ее. Порой ему жутко мешали инопланетянские реакции. Незваные гости его сознания то твердили, что его партнерша слишком велика для него, то, что, наоборот, слишком хрупка и мала, то принимались критиковать форму ее тела, то ее позу. Но зрение и осязание Конвея принадлежали только ему, и все стимулы, которые получали его глаза и тело, перекрывали чисто умственные помехи со стороны его многочисленных alter ego. Время от времени злокозненные & доноры мнемограмм начинали лезть с советами по поводу кое-каких действий и движений. Эти советы Конвей пускал побоку и пользовался только теми из них, что были ему во благо. В конце концов он просто забыл о каком-либо чужеродном влиянии. Наверное, сейчас мог бы взорваться главный реактор госпиталя, а Конвей бы этого даже не заметил.
Когда ускорившиеся пульс и частота дыхания у них обоих вернулись к более или менее нормальным показателям, Мерчисон еще долго крепко обнимала Конвея, не желая выпустить из своих объятий. Неожиданно она громко рассмеялась.
- Мне были даны точные инструкции, - произнесла она тоном, в котором изумление сочеталось с облегчением, - насчет того, как вести себя с тобой в ближайшие несколько недель и даже месяцев. Главный психолог сказал, что мне следует избегать интимной близости, в разговорах придерживаться профессиональной, врачебной манеры и вообще считать себя вдовой до тех пор, пока ты не договоришься со своими мнемограммами либо не решишь вернуться к должности Старшего врача. Мне было сказано, что это - дело чрезвычайной важности и что для того, чтобы помочь тебе пережить эти трудные времена, с моей стороны требуется максимум терпения и сострадания. Относиться к тебе, по мнению О'Мары, следует как к человеку, страдающему множественной формой шизофрении, притом что большинству личностей, оккупировавших твой мозг, до меня нет никакого дела. Более того, я у них скорее вызываю физическое отвращение. Но все это мне положено игнорировать, ибо в противном случае ситуация чревата для тебя необратимым поражением психики.
Она поцеловала кончик носа Конвея, тихо вздохнула и продолжала:
- А я никакого отвращения не почувствовала, и.., и все же что-то в тебе изменилось. Не могу сказать, что именно, и жаловаться вроде бы не на что, но, похоже, у тебя вообще нет никаких психологических сложностей и.., и О'Мара будет доволен!
Конвей усмехнулся.
- Я не О'Мару старался удовлетворить... - возразил он, но тут вдруг раздался сигнал вызова коммуникатора.
Мерчисон установила коммуникатор на запись несрочных сообщений, чтобы Конвею дали отоспаться. Видимо, у кого-то возникло дело чрезвычайной срочности. Конвей, чтобы вырваться из объятий Мерчисон, пощекотал ее под мышками, затем отвел объектив коммуникатора в сторону от растрепанной постели и только тогда ответил на вызов. Не исключено, что вызывал его землянин-ДБДГ.
Однако экран заполнился угловатой хитиновой физиономией Эдальнета. Старший врач-мельфианин сказал:
- Надеюсь, что не потревожил вас, Конвей, но худлариане сорок третья и десятый пришли в сознание и не чувствуют боли. Они очень радуются тому, что выжили, и пока еще не успели задуматься о последствиях операций. Если вы еще не передумали, сейчас было бы самое время с ними поговорить.
- Поговорю непременно, - ответил Конвей. На самом деле он даже представить себе не мог, чего бы ему сейчас хотелось меньше этого разговора. И Эдальнет, и Мерчисон это понимали. - А как третий? - спросил Конвей.
- Пока без сознания, но состояние стабильное, - отвечал Старший врач. - Я осмотрел его за несколько минут до того, как позвонил вам. Хоссантир и Ярренс ушли несколько часов назад, дабы впасть в состояние физического и умственного коллапса, который вам почему-то необходим через удивительно короткие промежутки времени. Как только третий очнется, я с ним поговорю. У него проблемы адаптации не такие серьезные.
Конвей кивнул:
- Иду.
Перспектива предстоящей беседы с послеоперационными пациентами всколыхнула худларианскую мнемограмму с такой силой, что его прощание с Мерчисон прошло без физического контакта и не содержало даже вербально выраженной теплоты. К счастью, ее не обидело такое бестактное поведение Конвея - она была готова терпеть подобные выходки до тех пор, пока он не станет самим собой. А Конвей, развернувшись к двери, уже гадал, что же такого особенного в этом розовом, пухлом, на редкость слабом и некрасивом существе, с которым он провел большую часть своей зрелой жизни.
Глава 17
- Вам очень повезло, - сказал Конвей. - Очень повезло в том смысле, что ни вы, ни ваш будущий ребенок не получили серьезных травм.
"С медицинской точки зрения это чистая правда", - думал Конвей, однако поселившийся в его сознании худларианин на сей счет придерживался иного мнения. С ним были солидарны и сотрудники палаты для выздоравливающих хирургических больных, удалившиеся на почтительное расстояние, дабы пациентка и врач могли побеседовать наедине.
- Говоря вам об этом, - продолжал Конвей, - я вынужден высказать вам сочувствие по поводу отдаленных последствий полученных вами повреждений последствий, которые могут быть для вас огорчительными.
Он понимал, что разговор ведет не слишком-то завуалированно и тонко, но ФРОБы во многом были столь же прямолинейны и откровенны, как келыиане, только намного вежливее.
- Дело в том, что для спасения вас и вашего будущего младенца потребовалась пересадка органов, - продолжал Конвей, стараясь взывать к материнскому инстинкту пациентки и надеясь, что добрые вести о малыше хоть немного смягчат горе, о котором ей еще предстоит узнать. - Ваш отпрыск родится без осложнений, будет здоров и сможет вести нормальную жизнь на вашей родной планете. А вот вы, к сожалению, нет.
Речевая мембрана худларианки вопросительно завибрировала.
Конвей на миг задумался. Говорить банальности ему не хотелось. Эта худларианка была специалистом по добыче полезных ископаемых, существом высокоразвитым. В противном случае ни она, ни ее супруг не были бы приняты на работу на менельденских астероидах. Он стал рассказывать сорок третьей о том, что в то время, как худларианские детишки порой тяжело заболевают и некоторые даже могут умереть, взрослые не болеют никогда и остаются в прекрасной форме вплоть до глубокой старости. Происходило это потому, что у них развивался иммунитет к патогенным микроорганизмам родной планеты - полный и совершенный, каким только могла быть биохимическая система. По уровню иммунитета худларианам не было равных среди видов, обитающих в Федерации. Их иммунная система была такова, что не позволяла производить худларианам подсадку чужеродного биологического материала без немедленного отторжения оного. Правда, к счастью, в случаях крайней необходимости иммунную систему ФРОБ можно было нейтрализовать. Одним из таких случаев была трансплантация жизненно важных органов и конечностей от доноров, принадлежащих к тому же виду.
Он старался все объяснить худларианке как можно проще и бережнее, но оказалось, что мысли ее текут совершенно в ином направлении.