— Да? Но, если Ав видят своей главной целью сохранение этой культуры, разве хорошо, что вы изменили даже язык, на котором говорили ваши предки? По-моему, тут ты противоречишь сама себе.
— Почему? Изменения — неотъемленная часть любой цивилизации, так всегда было, есть и будет. К тому же, то, что воссоздали люди в материнском городе, тоже было не культурой их народа в каком-то чистом виде, а, скорее, смесью идеализированных представлений о различных эпохах их истории. Поэтому нет смысла бездумно цепляться за прошлое, — возразила Лафиэль, перейдя к прагматичному тону, — Все, что от нас требуется — это не допустить, чтобы на культуру и обычаи Империи влияли другие людские общества вроде Объединенного Человечества. Перемены как таковые вовсе не порочны — они неизбежны и нужны. Ты никогда не придешь к цели, если боишься сойти с места, ведь так?
— Пожалуй, — раньше Джинто, скорее всего, стал бы ей возражать, но после краткого знакомства с Объединенным Человечеством он почему-то не питал желания выступать на защиту их культуры и принципов, — Но откуда обо всем этом могли узнать ваши враги?
— В этом нет тайны. В исторических архивах Солнечной Системы сохранились подробные сведения, и потом, по мере расселения людей, они распространились по Галактике. Даже на мирах, подчиненных Империи, многим известна правда. Возможно, твои предки покинули Землю прежде, чем мои — вернулись туда. Вот почему ты ничего не знал.
Джинто кивнул.
— Вероятнее всего. Если бы мои предки знали о том, что случилось с родиной творцов Ав, это наверняка сохранилось бы хотя бы в примечаниях к нашим историческим книгам.
Очень серьезная, Лафиэль продолжала свою лекцию.
— Ав уничтожили собственную родину. Вот в чем наш первородный грех. Мы защищаем культуру, которую унаследовали от нее. В этом наш долг. Быть Ав, это означает чувствовать на своих плечах тяжесть греха и долга. Так однажды сказал мой отец. И я с ним согласна.
Некоторое время девушка выжидала, наблюдая за реакцией Джинто.
— Ты все еще хочешь быть Ав? — спросила она, не удовлетворенная его молчанием.
— У меня нет выбора, — Джинто заставил себя улыбнуться, — Я ведь уже Ав, помнишь?
— Наверное… — неуверенно согласилась Лафиэль.
Вздохнув, Джинто ткнул ложкой в то, что осталось от его баклажанов по-болкосски. Он понятия не имел, что еще она хочет от него услышать. Он не знал, что сам хочет сказать. Но тут размышления Джинто были прерваны самым неожиданным образом.
— Горничная! — провозгласила незнакомая женщина, постучав в дверь.
— Подождите! — выкрикнул Джинто. Странное настроение, навеянное рассказом Лафиэль, моментально улетучилось, уступив место насущным заботам и тревогам.
Но было поздно — дверь уже открылась.
— Ой! Простите за вторжение! — извинилась женщина, стоя на пороге с постельным бельем в руках. Она была недурна собой — стройная, загорелая, с черными волосами и бровями. Джинто решил, что ей около тридцати.
— Кто вы? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Разве это не очевидно, сэр? Посмотрите на мою униформу. Я горничная. Я пришла сменить постельное белье.
— Ах да, конечно, — Джинто смутился. Он даже не знал, что в этой гостинице служат настоящие горничные. В большинстве заведений подобные обязанности выполняли роботы. Хотя он уже успел обратить внимание, что на Класбуле роботов вообще не очень-то жаловали.
Бросив украдкой взгляд на Лафиэль, Джинто заметил, как она торопливо сдвинула волосы на лицо, прикрыв ими свой фрадж. Он вздохнул с облегчением. Вряд ли горничная успела что-то увидеть.
— Но прежде вы не меняли белье, — заметил он, — Что привело вас так внезапно?
— Таков порядок, сэр.
— Мы пользовались этим, — он указал на ячейку в стене, через которую из прачечной ежедневно поступало свежее белье.
— Прошу прощения. Должно быть, это какое-то недоразумение. Раз уж я здесь, я просто положу все это в спальне и заберу из ванной вещи для стирки.
— Все в порядке. Я сам все сделаю, — Джинто пытался говорить безмятежно, зная, что браслеты и оружие спрятаны в ванной, где эта женщина легко может их найти.
— Вовсе незачем, сэр. Нашим гостям не нужно…
— Все в порядке! — быстро повторил Джинто, бросившись к ванной.
Появившись оттуда минутой позже со старыми простынями в руках, он сунул их смущенной женщине. Та все еще сжимала чистые простыни.
— По крайней мере, позвольте мне застелить эти.
— Не нужно, благодарю. Я сам все сделаю, — вежливо сказал он.
— Хорошо, как скажете, — удивление на лице служанки ясно давало понять, что она сочла поведение постояльцев странным, — Не желаете ли вы передать мне что-нибудь для стирки?
Стараясь выглядеть спокойным, Джинто протянул ей корзину с грязным бельем.
— Мои извинения, — женщина поклонилась.
— Ничего страшного. Вы будете приходить каждый день?
Она улыбнулась.
— Как пожелают наши гости.
— Хорошо. Если вам все равно, просто приносите свежее белье, а застилать буду я сам.
— Как пожелаете.
— Скажите, а как вы вошли?
— Я же здесь работаю. У меня есть доступ во все комнаты.
— Дверь не запирается изнутри?
— Сэр, — хладнокровно пояснила она, — Прислуга должна иметь возможность войти, чтобы позаботиться об удобстве или безопасности наших квартирантов.
Подумав, Джинто решил, что это не лишено смысла.
— Все-таки, на будущее, не могли бы вы стучать, прежде чем войдете?
— Я всегда так делаю.
Он хотел возразить, но вспомнил, что она, действительно, сначала постучала в дверь — просто, не дожидалась ответа изнутри. Он не стал вступать в мелочный спор с этой женщиной — ему хотелось бы остаться у нее на хорошем счету.
Горничная просто стояла, выжидательно глядя на Джинто и Лафиэль.
— Что-то еще? — смущенно спросил юноша.