Экскурсовод заканчивал рассказ о вреде генетически моделированных продуктов, послуживших причиной вырождения расы гаминойдов. Перед тем как пойти в девятый зал со знаменитым мавзолеем Нурейна, осталось осмотреть еще один экспонат — тщедушное тельце в колбе с формальдегидом.
Колба стояла последней в ряду сосудов, хранящих мутантов из разных уголков космоса. Рядом находился вход в тоннель к ангару–9. Толстая металлическая плита взрывозащитного люка высовывалась из паза сбоку, напоминая, что помещения музея раньше принадлежали военным. Зеленые индикаторы на панели управления подтверждали, что охранные системы содержатся в исправном состоянии и в случае непредвиденных обстоятельств достаточно разбить стекло и нажать красную кнопку, чтобы мгновенно изолировать помещение.
Экскурсовод подвел туристов с Сириуса–М к колбе. Работник музея с энтузиазмом принялся излагать историю экспоната. Тельце мутанта, плавающего в формальдегиде, как две капли воды походило на самих экскурсантов. Алиены заволновались, завороженно раскрыли рты и, поправляя наушники синхронного перевода, обступили колбу полукругом. Энтони с Коксом равнодушно встали позади.
— Жизнь временами чертовски неприятная штука, — изрек Энтони, глядя на мутанта, плавающего в колбе.
— Это точно, — согласился Кокс.
— Иногда она состроит такую задницу, что впору утопиться.
— Верно.
— Совсем недавно я обедал в Плобитауне, а сейчас приходится жрать незнамо что на загаженном камбузе пиратского звездолета. Прошло всего два дня, а мне кажется, что с того момента, как мы покинули Плобой, миновала вечность.
— Я с тобой согласен, Энтони. Корабельная еда — полный отстой.
— Из чего они только ее делают? Перерабатывают какашки, что ли?
— Черт их знает, но очень похоже.
— Даже у Мустафы шаверма и та чуть получше.
— Точно.
Экскурсовод повернул колбу вокруг оси, чтобы туристы увидели опухоль на крестце мутанта, возникшую в результате применения гена ящерицы в плодоовощной продукции.
— Команда подобралась под стать. — Энтони поморщился, словно от зубной боли.
— Верно говоришь, — закивал Кокс, — в команде Лиса одни уроды. Откуда он их только набрал?
— Эва Пиявка, чтоб ее. Ты хоть раз видел, чтобы она ходила?
— Нет. Не видел.
— Я тоже. Она постоянно стоит — то в дверях, то в коридоре, то у холодильника. Она хоть ногами шевелит — или летает, как призрак?
— Черт ее знает. Но ноги у нее что надо.
— Точно. — Энтони глумливо усмехнулся. — Если бы я не видел, как Эва поглощает пакеты с кровью, то вдул бы этой телочке.
— А ты видел, как Пиявка пьет кровь? — удивился Кокс.
— Она зубами вырывает кусок пластика и за раз всасывает все содержимое пакета.
— Да ты что!
— Точно! Сам видел. Такая, если укусит, — писец.
— Ужас.
— Сдается мне, что из всех самый безобидный — это Отварок. Он постоянно молчит и не дергается.
— А эти братья–близнецы — Бобк, Шарк и Друк?
Энтони брезгливо поморщился:
— От них несет псиной.
— Они же гундариане, от них и должно нести псиной.
— Следить за собой в любом случае надо. Такое впечатление, что эти трое вообще никогда не мылись. Ты видел их волчьи рожи?
— Жуткие морды.
— Братки — мать их. Если бы не ошейники с инъекторами, эти оборотни сожрали бы нас за милую душу.
— Точно, — согласился Кокс. — Я пошел ночью в сортир и столкнулся с одним в коридоре на второй палубе — признаюсь, чуть в штаны не наложил.
— Так, может, это от тебя воняет, Кокс?
— Ё.
— Что ё? Ты не гундарианин — мыться надо.
— На себя посмотри.
— Что, посмотри?
— Ничего.
— Ну и нечего. — Энтони задумался. — Впрочем, ты прав, Кокс. Глянь, — он показал рукав пиджака, — видишь? Дырка.
— Вот задница. — Кокс сочувственно покачал головой. — У меня тоже.
— А костюм, между прочим, не дешевый, на заказ сшитый. Проклятый Леонардо, ненавижу.
— Проклятый Леонардо.
— Паскуда!
— Точно.
— Скотина!
— Гаденыш!