— Как это понять?
— Соедини эти две тайны. Иди дальше, в кипение жизни. Поле ждет новых зерен и целительных дождей. Там, в жизни, найдешь вечных друзей и разгадку собственной тайны… Иди…
Закон любви, закон пыланья,
Не дай обрушиться во тьму!
Веди сквозь грозы и восстанья
К преображенью моему!
Не дай в иллюзии угаснуть
Иль к безразличию прийти,
Чтоб мысль и грозно и прекрасно
Венчала все мои пути!
Чтобы пылающие крылья
Мне подарила мощь орла,
Чтоб неба праведная сила
Мой дух к светилам увела!
Последний раз еще заплачу,
Пройду незримо по Земле
И все страданья, неудачи
Оставлю праху и золе.
Пошлю я Молнии прощанье
В сиянье сказочной зари…
Гроза гремит над Мирозданьем:
— Живой, живи!
Мертвец, умри!
Чтобы воскреснуть — надо умереть.
В накуренную комнату, где кучка молодых криминалистов горячо обсасывала со всех сторон дело об убийстве молодой девушки в Броварском лесу, просунулась из двери головка Раи-секретарши.
— Григор, тебя к шефу!
Григор Бова, еще совсем зеленый криминалист, поднялся из-за стола, где на клочке бумаги вычерчивал схему гипотетических событий, связанных с преступлением, с наслаждением потянулся.
— Что там такое?
— Не знаю. Срочно. — Рыжая копна, навороченная на голове Раи, исчезла, в коридоре процокали стальные шпильки ее туфелек.
— Григор! — шутливо воскликнул один из сотрудников. — Не иначе как поручит тебе шеф весьма романтическую историю распутать. «Тайна Черной долины»! Что — подходит?
— Идите к чертям! — добродушно ответил Григор, причесывая возле зеркала свои непослушные русые кудри над чистым высоким лбом.
Пусть смеются. Знают о его увлечении детективом, который выдумал мудрый Конан-Дойль. А возможно, и не выдумал! То, что создано в воображении, уже переходит в реальный мир, живет, действует, влияет на других. Он, Григор Бова, тоже хочет стать таким, как Шерлок Холмс, — мудрым, спокойным в любой ситуации, невозмутимым при неудачах, безошибочным в расчетах. Только плохо, что до сих пор вел он занудные, иногда весьма противные дела. То нужно было найти никчемного алиментщика, прятавшегося от своего ребенка или старой матери, то расследовать пьяную драку, происшедшую где-нибудь на пирушке. Впрочем, Григор не терял надежды когда-нибудь взяться за большое и славное дело. Ради этого Бова не спал по ночам, штудировал множество наук — от кибернетики до генетики, от истории религий до эзотерических доктрин, от языка эсперанто до таинственного санскрита, от увлекательных проблем криптографии до тонкостей филологии или оккультных знаний. Григор горячо верил, что в удивительной работе криминалиста все пригодится.
Быть может, теперь! В груди прокатилась теплая волна. Григор минутку постоял перед дверью кабинета, изобразил на лице независимое выражение, вошел. Взглянув на шефа, который колдовал над какими-то бумагами, он кашлянул.
— Садись, — велел шеф, не поднимая лица. — Есть к тебе архиважное дело.
— Индивидуальное? — с надеждой спросил Бова.
— Индивидуальное, — улыбнулся шеф и взглянул на него. — Сядь и слушай внимательно. Я присматривался к тебе два года. Ты мне нравишься…
— Спасибо за комплимент.
— Не комплимент, — возразил шеф. — Ты дельный криминалист. Знаю — бредишь Шерлоком. Вот и даю тебе дело, которое может решить лишь гениальный следователь…
— Правда? — задохнулся от волнения Григор.
— Правда, правда. Но для этого нужно иметь терпение, проявить выдумку, чувство юмора и такта. Ну и еще многое другое. Согласен?
— Да я… бомбой взорвусь! На куски разлечусь!
— А вот и не надо! Ни бомб, ни взрывов не надо! — серьезно заметил шеф. — Спокойствие, выдержка, тонкий анализ… и, быть может, артистичность… Мда. Где же оно? Сейчас, минуточку, найду…
Его длинные пальцы вытащили из-под стекла большой лист, испещренный мелким почерком.
— Слушай внимательно. Тут, брат ты мой, отбрось кибернетику, механику и свою всякую там астрологию, в которых ты увяз основательно! Не осуждаю, но и не одобряю! Ближе к делу Куренной Андрей Филиппович. Год рождения — двадцатый.
Работал директором ликеро-водочного завода номер два в Опошне. Исчез три года назад…
— Как исчез? — удивился Григор.
— А так. Поехал с друзьями на охоту. Все вернулись, а он — нет. Искали-искали — будто сквозь землю провалился.
— Возможно, перепил, задремал в лесу. А потом — волки съели.
— Нет волков в тех лесах.