— Я бежал!
— Откуда? Что ты говоришь?
— Из караван-сарая. От татарвы. Спасибо казакам — помогли. Вот мой товарищ на страже. Машина наготове. Только что — мы в Дикое Поле. Не догонят…
Девушка замерла. Психически больной человек! Вероятно, удрал из больницы. Что же делать? Батечку мой, что же с тобою делать?
— Я хотел тебя видеть. Следователь дал твой адрес…
— Какой следователь? Ты ведь сказал, что татары…
— Татары — это позже, — объяснил отец, испуганно оглядываясь. — А следователь — немного раньше. Меня таскали из-за чаши…
— Из-за чаши?
— Да. Я был на том свете. Там покойный отец дал мне чашу. Для тебя…
— Для меня?
— А для кого же еще? Ты же казацкое дитя. Та чаша — волшебная. Ее били — не разбили, жгли — не сожгли, долбили — не раздолбили. Такого материала на Земле нет. Все заинтересовались — где взял? Кто тебе дал? Я им — правду. Так, мол, и так, на том свете предки мне дали. А они — кто смеется, кто злобится. Ясно — никто не верит. А ты, я знаю, поверишь.
— Я верю, таточко, но где же она?
— Эге, — счастливо засмеялся отец, — теперь она снова со мной. Туточки в машине.
Мой товарищ привез ее.
Галя растерялась. Везти отца снова в Павловскую? Замыкать его в «караван-сарай»?
Стать преступницей в его глазах?
От машины отделилась фигура, приблизилась. Девушка рассмотрела молодого парня, лицо расплывалось в сумраке.
— Добрый вечер, — послышался спокойный, ласковый голос. — Я слышал ваш разговор и решил вмешаться. Вы можете не понять…
— Я в самом деле ничего не пойму, — с мукою воскликнула Галя, устремившись к незнакомцу. — Объясните.
— Минуточку, — вкрадчиво отозвался парень. — Не кричите. Вы понимаете, откуда он?
— Разумеется, я сразу это поняла.
— Тем более… Я помог ему оттуда выбраться…
— Зачем?
— Всего сразу не объяснишь. Он вспомнил о чаше…
— Вы тоже об этом? Что за мистификация?
— Не мистификация, — возразил неизвестный. — Чаша существует. Она на самом деле как-то досталась вашему отцу. Но не это имеет значение. Это — второстепенное дело. Главное — чаша удивительный феномен. И она адресована именно вам…
— Мне?
— Да.
— Не понимаю.
— Я тоже не все понимаю.
— Кто же вы?
— Ученый. Теоретик, — уклончиво ответил юноша. — Я производил анализы странной чаши, знаю немного историю вашего отца. Ни ученые, ни врачи, ни тем более следователи не могут серьезно воспринять его рассказ. Для ученых чаша — просто удивительный феномен, для следователей — загадка, криминальный казус, требующий объяснения… Ну а для врачей — чаша пустое, а главное — болезнь отца, шизофрения или психоз. Их интересует только патология, а чаша — выдумка, фикция.
Заколдованный круг! Мы с товарищами решили…
— Кто это… мы?
— Я и несколько друзей из Института физики. Мы решили разрубить этот узел, преодолев бюрократические рогатки. К тому же — помочь отцу. Знакомые врачи помогли забрать его из больницы. Теперь мы спокойно расспросим его в вашем присутствии, чтобы все законно, спокойно, в интересах науки и его, вас…
— Мистика, — прошептала Галя. — Рехнуться можно!
— И все же — факт! Едем!
— Куда?
— К нам. Там ждут. Группа ученых и крупных врачей, психологов. Отец все расскажет, мы запишем. О нем не беспокойтесь, его излечат. Ваше присутствие…
— Где это?
— Недалеко. Коттедж Института, тихо, спокойно…
— Хорошо, — решительно сказала девушка.
Она села на заднее сиденье рядом с отцом. Он обнял ее, что-то бормотал счастливым голосом. Машина мягко двинулась. В отблесках фонарей девушка теперь видела небритые щеки отца, его дикий взгляд.
— Таточку, — шептала Галя, — что же с тобою было, где ты был?
— Ничего, ничего, доченька, — счастливо смеялся отец, поглаживая ее руку. — Теперь все будет хорошо. Я уже не винокур! Я теперь казак!
— О чем ты, таточку?
— Я правду говорю! Мне отец горькие слова молвил… И дед… И прадед… А что?!
Все верно! И я их послушался. Теперь — Дикое Поле — моя обитель! Ого-го!
Погуляем!