Элвин до конца не понял, что произошло потом: его чувства как будто полностью отключились, и когда он ощутил себя снова — знания уже были в его мозгу, хотя он не знал, как получил их.
Теперь он мог заглянуть в прошлое, хотя различал его не очень отчетливо. Так человек, стоящий на вершине высокой горы, видит долину сквозь дымку. Он понял, что человек не всегда жил в городах, и с тех пор, как машины дали ему возможность освободиться от тяжелого труда, шло соперничество между двумя типами цивилизаций. Во время Веков Рассвета существовали тысячи городов, но большая часть человечества предпочитала жить относительно небольшими сообществами. Универсальная транспортная система и мгновенные перевозки давали им возможность связываться с остальным миром, и они не чувствовали необходимости жить бок о бок с миллионами своих собратьев.
Лис мало чем отличался от сотен других сообществ в те ранние дни. Но постепенно за долгие тысячелетия в нем развилась независимая культура, одна из самых высоких, которые когда-либо знало человечество. Она во многом основывалась на прямом использовании силы разума, что обособило ее от остального человеческого сообщества, все больше полагавшегося на машины.
Они двигались разными путями, и пропасть между Лисом и другими городами расширялась все больше. Мосты наводились только во времена великих кризисов: например, когда начала падать Луна. Ее уничтожением занимались ученые Лиса. А также во время защиты Земли от Завоевателей, которых остановили в последней битве при Шалмиране.
Великое испытание истощило человечество. Один за другим умирали города, и пустыня поглощала их. Население уменьшилось и постепенно стало переселяться в Диаспар, что и сделало его последним из величайших городов.
Большинство изменений не затронуло Лис. Но ему нужно было бороться за собственную жизнь — бороться с пустыней. Естественного барьера — гор — было недостаточно, и много веков прошло, пока этот оазис оказался в безопасности. Здесь картина была затуманена, возможно, намеренно. Элвин не мог понять, что было сделано для того, чтобы Лис стал таким же вечным, как Диаспар.
Казалось, голос Серанис доносился к нему с громадного расстояния. Это был не просто голос, а часть симфонии слов, где много голосов звучало в унисон.
— Вот, очень кратко, наша история. Ты видишь, даже в Века Рассвета мы очень мало имели общего с городами, хотя люди оттуда часто приходили к нам. Мы никогда им не препятствовали, так как многие из наших величайших умов пришли к нам именно оттуда. Потом города стали умирать, но мы не хотели вмешиваться в этот упадок. Когда перестал существовать воздушный транспорт, до Лиса стало возможно добраться только одним путем — по системе сообщения с Диаспаром. Создав парк, вы закрыли ее с вашего конца. И забыли о нас, хотя мы никогда не забывали. Признаюсь, Диаспар удивил нас. Мы ожидали, что он разделит участь остальных городов. Вместо этого он достиг устойчивой культуры и может существовать, пока будет существовать Земля. Это не та культура, которой мы восхищаемся, но мы рады, что те, кто хочет убежать, могут это сделать. Путешествие совершило гораздо больше людей, чем ты можешь себе представить. И почти все они становились выдающимися людьми, приносившими с собой что-то ценное в Лис.
Голос затих, и Элвин снова ощутил себя, стал самим собой. Он с удивлением заметил, что солнце опустилось ниже верхушек деревьев, а небо на востоке потемнело, и на нем появились первые признаки наступающей ночи. Где-то раздался низкий гудящий звук колокола, медленными волнами наполнявший тишину; с каждым ударом воздух полнился ощущением тайны и ожидания. Элвин заметил, что дрожит. Но не от вечерней прохлады, а от волнения и удивления, от всего того, о чем узнал. Было уже очень поздно, и он находился далеко от дома. Внезапно его охватило непреодолимое желание увидеть знакомые улицы и здания Диаспара, вновь очутиться среди друзей.
— Я должен вернуться, — сказал Элвин, — Хедрон, мои родители… Они, наверное, ждут меня.
Однако это было правдой лишь наполовину. Хедрона действительно интересовало и беспокоило, что с ним произошло, но больше никто в городе не знал, что он покинул Диаспар. Не нужно было объяснять, но слова были произнесены, и Элвину стало немного стыдно за себя.
Серанис внимательно посмотрела на него.
— Думаю, это будет нелегко, — произнесла она.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Элвин. — Разве машина, в которой я попал сюда, не может доставить меня обратно?
Он не представлял себе, что его могут задержать в Лисе против воли, хотя такая мысль и мелькнула у него.
Впервые Элвин заметил, что Серанис находится в некотором замешательстве.
— Мы говорили тебе, — начала она, не объясняя, ни кто такие “мы”, ни когда они успели посовещаться, — если ты вернешься в Диаспар, город узнает о нас. Даже если ты пообещаешь ничего не говорить, сохранить тайну будет невозможно.
— А почему вы хотите держать все в секрете? — спросил Элвин. — Мне кажется, для наших городов было бы только полезно, если бы они могли снова встретиться.
— Мы так не думаем, — возразила Серанис с явным неудовольствием. — Если только ворота в наш мир откроются, сюда сразу же хлынут зеваки и любители острых ощущений. А при существующей ныне системе только лучшие из ваших людей попадают к нам.
Ответ Серанис, основанный на совершенно ложных представлениях, и сквозившее в нем чувство подсознательного превосходства вызвали у Элвина такое возмущение, что оно даже тревогу затмило.
— Это неправда, — решительным тоном произнес он. — Не думаю, чтобы во всем Диаспаре нашелся еще один человек, который мог бы покинуть город, даже если бы захотел. Даже если бы знал, что ему есть куда идти. Если вы позволите мне вернуться, это не принесет Лису никакого вреда.
— Это не только мое решение, — объяснила Серанис, — и ты недооцениваешь силу разума, если думаешь, что страх и преграды, удерживающие твой народ в городе, нельзя преодолеть. Однако мы не намерены задерживать тебя здесь против желания. Но если ты решишь вернуться в Диаспар, мы должны будем стереть воспоминания о Лисе. — Тут Серанис несколько заколебалась. — Подобный вопрос раньше не возникал. Все твои предшественники приходили и оставались навсегда.
Ему предоставлялся выбор, но Элвин не хотел им воспользоваться. Он хотел исследовать Лис, узнать все его секреты, выяснить, чем он отличается от его родного дома, но он также хотел вернуться в Диаспар и доказать своим друзьям, что он не прожектер и не пустой мечтатель. Он никак не мог понять этого стремления держать все в тайне, но даже если бы и понял, это никак не повлияло бы на его поведение.
Поэтому Элвин решил: так или иначе нужно потянуть время и убедить Серанис, что она предлагает невозможный вариант.
— Хедрон знает, где я, — произнес Элвин, — его память вы стереть не сможете.
На губах Серанис появилась приятная улыбка, которая при других обстоятельствах выглядела бы дружеской. Но Элвин ощутил, что за ней скрывается всепоглощающая могучая сила.
— Ты недооцениваешь нас, Элвин, — мягко возразила Серанис, — это несложно. Попасть туда мне гораздо проще, чем пересечь Лис из конца в конец. К нам уже приходили из Диаспара, и многие рассказывали своим друзьям, куда они собираются. Но друзья забыли о них, и они навсегда исчезли из истории и памяти вашего города.
Теперь, когда Серанис сказала о такой возможности, было бы глупо не принимать ее во внимание. Элвин задумался о том, сколько раз за миллионы лет, прошедших с тех пор, как две культуры обособились, люди Лиса приходили в Диаспар, чтобы оградить свою столь ревностно хранимую тайну. Какой силой разума должны обладать эти люди, без колебания использующие ее!
Можно ли вообще строить какие-либо планы? Хотя Серанис и обещала, что не будет читать его мысли без разрешения, его интересовало, существуют ли такие обстоятельства, при которых обязательства не соблюдаются?
— Но вы же не думаете, что я приму решение сразу же, — сказал Элвин. — Можно мне сначала познакомиться с вашей страной, а уже потом сделать выбор?
— Конечно, — ответила Серанис. — Оставайся здесь, сколько пожелаешь. Потом, если захочешь, можешь вернуться в Диаспар. Но если бы ты принял решение в течение нескольких дней, нам было бы гораздо проще. Ты ведь не хочешь, чтобы твои друзья волновались? К тому же, чем дольше ты отсутствуешь, тем труднее сделать необходимые приготовления.
Доводы были разумны, и Элвин с ними согласился. Ему хотелось знать, что скрывается за словом “приготовления”. Вероятнее всего, кто-то из Лиса войдет в контакт с Хедроном, причем Шут даже не будет подозревать об этом, — и произведет какие-то манипуляции с его памятью. Факт исчезновения Элвина утаить невозможно, но информация, которую они с Хедроном получили, уйдет в небытие. Будут медленно проходить века, и имя Элвина постепенно присоединится к именам тех Уникальных, которые загадочно исчезли без следа и были полностью забыты.
Но Лис был полон своих тайн и загадок, а он ни на шаг не приблизился к ним. Существовала ли какая-то скрытая цель за такими односторонними отношениями между Лисом и Диаспаром, или то была просто историческая случайность? Кто такие Уникальные? И если люди из Лиса могли свободно попадать в Диаспар, почему они не стерли записи в ячейках памяти о пути сюда? Только на этот последний вопрос Элвин мог дать правдоподобный ответ. Скорее всего, Центральный Компьютер был слишком сложным организмом, не поддающимся даже таким совершенным методам воздействия.
Элвин отказался от решения этих задач. Когда он больше узнает о Лисе, он, возможно, вернется к ним и сможет ответить на все вопросы. Но сейчас — это пустая трата времени: размышлять, строить предположения, основываясь не на знаниях, а на полном невежестве.
— Ладно, — не очень вежливо сказал он: он был раздосадован препятствием, вставшим у него на пути. — Если вы покажете мне свою страну, я постараюсь решить и ответить как можно скорее.
— Хорошо, — ответила Серанис, и на этот раз в ее улыбке не было ни намека на скрытую угрозу. — Мы гордимся Лисом, и нам доставляет удовольствие показывать, как люди живут без городов. Можешь не беспокоиться: друзья не заметят твоего отсутствия. Мы позаботимся об этом, хотя бы для собственного спокойствия.
Это был первый случай, когда Серанис пообещала то, чего не смогла выполнить.
Как Алистра ни старалась, она не добилась от Хедрона ничего больше. Хедрон быстро оправился от шока и панического бегства на поверхность — после того, как остался глубоко под землей один. Ему было стыдно собственного малодушия, и он задавался вопросом: сможет ли он когда-нибудь снова вернуться в подземный зал с движущимися путями и сетью тоннелей, расходящихся во все стороны света? И хотя он считал, что действовал поспешно и неумно, он все же не думал, что ему что-то угрожает. Хедрон был уверен: в положенный срок Элвин вернется. Почти уверен… Однако имевшиеся у него сомнения призывали соблюдать осторожность. И он решил: поменьше говорить и постараться представить все как очередную шутку.
К несчастью, он не смог скрыть свои чувства, внезапно встретив Алистру, подстерегавшую его возвращение наверх, и это разрушило план. Алистра заметила неподдельный страх в его глазах и мгновенно объяснила его тем, что Элвин — в опасности. Напрасно Хедрон пытался переубедить ее по дороге через парк: она все больше и больше сердилась. Сначала она хотела остаться у Гробницы и ждать возвращения Элвина, невзирая на его загадочное исчезновение. Однако Хедрону удалось убедить ее, что это пустая трата времени, и он с облегчением заметил, что она идет следом за ним в город. Существовала все же призрачная возможность, что Элвин может вернуться быстро, а Шут не хотел, чтобы кто-нибудь узнал секрет Гробницы Ярлана Зея.
К тому времени, когда они добрались до города, Хедрону стало совершенно ясно: его уклончивая тактика провалилась, и ситуация вышла из-под контроля. Впервые в жизни он был в растерянности и чувствовал, что не может справиться ни с одной из возникающих задач. Его первоначальный неосознанный страх сменялся более глубокой и сильной тревогой. До этого времени он почти не задумывался о последствиях своих действий. Только собственные интересы и слабая, но искренняя симпатия к Элвину были его основным мотивом. Хотя он ободрял Элвина и помогал ему, но не думал, что что-нибудь подобное может произойти.
Несмотря на разницу в годах и опыте, стремления и воля Элвина всегда главенствовали над его собственными. Сейчас уже было слишком поздно что-то менять. Хедрон чувствовал, что попал во власть событий и его неумолимо несет к развязке.
Алистра совершенно незаслуженно считала его злым гением Элвина и винила только его во всем происшедшем. Она не обвиняла его открыто, а была просто раздражена, и это раздражение изливалось на Хедрона. Ее радовало, что она могла досадить ему.
Дойдя до большой аллеи, окружавшей парк, они расстались в ледяном молчании. Хедрон смотрел, как фигура Алистры удалялась, пока совсем не исчезла вдалеке, и устало думал о том, какие планы зреют — у нее в голове.
Сейчас он был уверен в одном: город надолго забудет о том, что такое скука.
Алистра действовала быстро и умно. Она не стала связываться с Эристоном и Этанией. Родители Элвина были приятными, но незначительными людьми, к которым она испытывала некоторую привязанность, но не имела и капли уважения. Они бы только потратили массу времени на бесполезные споры, а потом поступили бы точно так же, как действовала сейчас Алистра.
Джесерак выслушал рассказ без видимых эмоций. Если он и был обеспокоен или удивлен, то очень хорошо скрывал это, и Алистра была несколько обескуражена. Ей казалось, что ничего более важного и из ряда вон выходящего до сих пор не случалось. Спокойное, деловое поведение Джесерака удивило ее. Когда она закончила говорить, Джесерак задал ей несколько вопросов, после чего прозрачно намекнул, что она может и ошибаться. Почему она решила, что Элвин действительно покинул город? Может быть, с ней сыграли шутку? То, что в этом был замешан Хедрон, делало это предположение более чем правдоподобным. Возможно, именно сейчас Элвин посмеивается над ней, прячась где-нибудь в Диаспаре.
Единственным положительным результатом этой встречи было обещание Джесерака постараться все выяснить и связаться с ней через день. А пока не стоит волноваться и лучше до поры до времени никому не рассказывать о происшествии. Не нужно поднимать тревогу и беспокоить людей, если все может выясниться через несколько часов.
У Джесерака были друзья в Совете. За свою долгую жизнь он и сам бывал членом Совета, и если не повезет — снова им станет. Он связался с тремя наиболее влиятельными коллегами и очень осторожно попытался вызвать у них интерес к происшедшему. Как наставник Элвина, он хорошо понимал двусмысленность своего положения и стремился обезопасить себя. В данный момент — чем меньше людей знают, что произошло, тем лучше.
Они сразу же договорились, что первым делом следует связаться с Хедроном и попросить объяснений. Но в этом превосходном плане был один недостаток: Хедрон предусмотрел их желание, и его нигде не удалось обнаружить.