- О том, что неплохо бы поменяться с тобой местами.
- Ты хочешь, чтобы вопросы задавала я?
Он кивнул:
- И сама же на них отвечала.
- Однако! - Она взглянула на него через плечо, улыбнулась.
- Так будет лучше, - сказал он. - Говори, что считаешь нужным. Не говори, о чем не хочешь.
- Ну что ж... - Она помолчала, думая, с чего начать. Наверное, тебя интересует, кто такие наблюдатели и что они должны делать?
- Наблюдать, - усмехнулся он.
- Не только. Помнишь, по дороге с пристани ты популярно объяснял мне, что такое человеческая эволюция?
- Помню, - кивнул он и откинулся на спину. - Представляю, как ты в душе надо мной потешалась.
- Не болтай глупости. Ты объяснял сбивчиво, слишком эмоционально, но в общем правильно. Так вот река, о которой ты говоришь, далеко не всегда течет по равнине. В ходе своей эволюции человечество не раз упиралось лбом в стену.
- И вы там - тоже уперлись? - поинтересовался он, не открывая глаз.
- Не перебивай. Ты тогда верно сказал, что процесс эволюции остановить нельзя. В какую бы глухую стену не упиралось человечество, оно всегда находило выход. Говоря твоим языком, чем дальше в лес, тем больше дров. Все становится сложнее,, глубже, ответственнее. Человечество вступает в контакты с внеземными цивилизациями, начинает черпать энергию из космоса. Совместными усилиями рассчитываются и корректируются траектории движения планет и целых галактик. На этом уровне просчет в стотысячную долю микрона, ошибка в миллионную долю знака, мизерная неточность в генетическом коде могут привести к катастрофе.
Она замолчала. Симмонс сквозь смеженные веки видел ее сосредоточенное, грустное лицо, взгляд, устремленный куда-то вдаль.
- И при чем тут минувшие столетия? - спросил он.
- А притом, - вздохнула она, - что в XXX веке такие просчеты практически исключены. Но река это не только устье. И все, что происходит в ней от самых истоков, на всей ее протяженности, все это не может не влиять на состояние устья.
- Да-а-а... - Он задумчиво провел пальцем по переносице. - Значит, если я тебя правильно понимаю, во всех предшествующих вашему веках все должно оставаться незыблемым. Никаких новых изменений кроме тех, которые уже произошли и учтены вами. Так?
- Да, так, - согласилась она.
- И если какой-то чудак вроде меня попытается внести какие-то свои коррективы, то его...
- ...необходимо нейтрализовать.
- И проще всего сделать это, прихлопнув его, как муху.
- Нет. Это будет тоже неучтенное изменение реальности прошлого.
- Стало быть, он должен делать только то, что ему запрограммировано?
- В общем, да.
- Значит, мой удел - явиться на призывной пункт, надеть мундир и сложить голову во славу Стран Всеобщей Конвенции? Симмонс сел, машинально стряхивая приставший к коже песок. И твоя миссия в том и заключается, чтобы не дать мне улизнуть...
Он подобрал с песка сухую травинку, поднес ко рту, прикусил.
- Тебе, конечно, известно, что меня ждет?
Травинка нестерпимо горчила. Травинка пахла ветром, степью, полынью.
- Да, Эрнст. Я знаю, что тебя ждет, - ответила она.
Симмонс взял ее руку, прижался губами к ладони, Эльсинора слегла сжала ему нос большим и указательным пальцами, притянула к себе, уложила затылком на свое плечо.
Он глядел мимо тента в голубое без единого облачка бездонное небо, думая о том, как непостижимо уживаются рядом такие взаимоисключающие понятия, как ненависть и любовь, отчаяние и счастье, трусость и мужество...
Наверное, Эльсинора права. От судьбы не уйдешь. Надо жить проще, принимать все как есть.
- Ты валишь в одну кучу разные понятия, - сказала она. Судьба, предначертание, рок - все это вздор. Просто у каждого есть свой долг в жизни.
- Долг перед кем? - саркастически усмехнулся он.
- Перед будущим.
Ветер усилился. Волны докатывались теперь почти до их ног, ласковые бирюзовые волны Арала.
- Можно, я задам тебе один-единственный вопрос? - спросил он. Она кивнула.
- Скажи, ты будешь со мной до самого конца?
- Да, Эрнст.
Далеко, по самой кромке горизонта, наперегонки с пыльными смерчами, промчалась стайка сайгаков. Было в их беге что-то птичье-стремительное и парящее одновременно.
Каким-то шестым чувством он понял, что она вот-вот расплачется.
- Не надо, Люси.
- Не обращай на меня внимания, родной. - Она прерывисто вздохнула. - Не представляю, как я буду жить, когда не станет тебя.
Ему вдруг вспомнились прочитанные когда-то давным-давно стихи. Он повернулся на бок и медленно произнес их вслух:
И мне, родная, одного лишь хочется,
Одно гнетет сознание мое:
Как уберечь тебя от одиночества,
Когда скорбя уйду в небытие?
Эльсинора продолжала лежать на спине, закрыв лицо ладонями, и плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий. Он бережно взял ее мокрые от слез ладони в свои и стал целовать, ощущая на губах горько-соленый привкус.