- К тебе подошел купец. Потребовал коня. Дал золотую монету.
- Золото! - оживился нищий. - Помню... Дай золота!..
- Когда купец ушел, ты подобрал с земли часы.
- Часы? - хрипло повторил нищий. - Часы - что?
- Это бесполезно, Эрнст. Пойдем.
- Подожди. - Симмонс достал из кармана времятрон, протянул нищему. - Вот это, помнишь?
Взгляд нищего задержался на серебристой луковице и вдруг опять стал осмысленным. Он поднял перед собой руки, заслонив ими лицо.
- Не надо! Не показывай!
- Куда ты дел эту вещь? - не отставал Симмонс.
- Продал, - прохрипел нищий.
- Кому продал? - Симмонс был неумолим.
- Джалаледдину-туре. За пять теньга. Не надо, не спрашивай больше. Я пойду.
Он торопливо поднялся с земли и заковылял прочь, ступая босыми ногами по кучам битого кирпича и керамики,
- О ком он говорил? - спросила Эльсинора, глядя вслед удаляющемуся Саиду. - Кто такой Джалаледдин?
- Джалаледдин Мангуберды, сын хорезмшаха Мухаммада. Папаша сбежал, бросив страну на разграбление монголам. А сын собрал войско и продолжал борьбу, Хотел бы я знать, пригодился ему времятрон или нет? А в общем, какая разница? С Джалаледдином все ясно: в 1230 году его убьют в Курдистане. Возвращаемся, Люси, Довольно воспоминаний.
Над Аралом вставало солнце. Огнистая дорожка протянулась по морю от самого горизонта до отмели, где они стояли по пояс в воде, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза.
- Итак? - спросил он,
- Надеваем парадные костюмы...
- Сжигаем за собой мосты...
- И возвращаемся в двадцать третье столетие. Только жечь, пожалуй, ничего не надо.
- Ты права. - Он оглянулся на алеющий в лучах солнца надувной домик. - Пусть все останется, как есть. Хоть какая-то память о нас.
- Недолгая память, - усмехнулась она.- Нагрянут кочевники, - на портянки изрежут.
- Изрежут, - согласился Симмонс, - И портянкам износу не будет. Только какая же это память? А что-нибудь оставить хочется.
Он оглянулся по сторонам и крепко сжал ее руку.
- Кажется, нашел. Смотри сюда!
На берегу, там, где плато Устюрт угрюмо и круто возвышалось над морем, гордо изогнув шею, стоял ворблюд, неподвижный, как изваяние.
- Чем не памятник, а? Правда, здорово?
- Правда, - кивнула она. - Поручи это мне.
- Давай. А я пошел собирать чемоданы.
- Какие еще чемоданы? - изумилась она.
- Условные! - Он схватил ее за плечи и окунул в воду.
К берегу они бежали наперегонки. Она добежала до палатки первой. Остановилась, победоносно взглянула на запыхавшегося супруга и, помахав рукой, решительно зашагала к чинку, туда, где ничего не подозревающий верблюд преспокойно обгладывал над обрывом куст цветущего янтака.
Симмонс кончал завязывать галстук и потянулся за пиджаком, когда она вбежала в палатку и с ходу плюхнулась на тахту.
- Уф-ф, устала! - Она сбросила косынку и встряхнула головой, расправляя волосы. - Зато памятник получился что надо. Ступай, посмотри.
Он вышел из домика и, прикрывшись ладонью от слепящего солнца, посмотрел в сторону обрыва. Памятник и в самом деле удался: высоко над морем, на фоне бледно-синего неба стоял, широко расставив ноги и величаво заприкнув голову, красавец-дромадер.
- Ну и как? - Он и не заметил, как она вышла из палатки и встала рядом, пышущая свежестью, нарядная в белом платье с широким, окаймленным красной тесьмой вырезом.
- Здорово! - восхитился он. - Только ведь и его варвары-кочевники по кусочкам растащут.
- Ну это еще положим! - возразила она. - Тут им придется попыхтеть - копия из чистой бронзы.
- Правда? - удивился Симмонс. - А оригинал где?
- Пасется где-нибудь с сородичами, - Эльсинора оглянулась и долго смотрела на море. - Жаль, что надо уходить отсюда. Наверное, это самое красивое море на земле.
Симмонс пробежал взглядом по голому каменистому берегу и покачал головой:
- Не уверен. Но наверняка - самое синее.
Они стояли на улице, мокрой от недавно прошедшего дождя, по эту сторону радуги. В одной руке Симмонс сжимал ручку чемодана, другой поддерживал под локоть Эльсинору. Впереди на особняке виднелась знакомая вывеска фирмы "Сафари во все времена".
- Пойдем? - предложил он.
- Туда? - Она улыбнулась и кивнула в сторону особняка.
- Домой! - решительно сказал он и, продолжая держать ее под руку, повернулся и зашагал по влажно отсвечивающей брусчатке. Шел, сознавая, что идет навстречу своей нелегкой судьбе, и нисколько не страшась, потому что твердо уяснил главное: при любых обстоятельствах, всегда и во всем человек должен оставаться самим собой, до последнего вздоха бороться за свое достоинство, за свое будущее.
И еще потому, что рядом с ним шла Эльсинора, е.го жена и единомышленница, самая прекрасная женщина на планете Земля.
1980-1983 гг.
В ГЛУБЬ ВЕКОВ НА МАШИНЕ ВРЕМЕНИ