— Идите!
Барон вздрогнул — это был опять голос Симмонса.
— Идите, голубчик! — елейным голоском промурлыкала Эльсинора. — У вас столько дел, а вы строите глазки даме. Скажите, барон, это правда, что вы ужасно влюбчивы?
Дюммель, вконец сбитый с толку, кивнул на всякий случай, сделал зачем-то книксен и, покачиваясь из стороны в сторону, поплелся прочь.
Базарчик опустел. Убрались восвояси со своим мелочным товаром чайковчи. Разъехались дехкане, оставив под присмотром сторожа горы терпко пахнущих дынь, арбузов и тыкв. Сартараш запер на висячий винтовой замок свою парикмахерскую. Ветер взвил пыль посредине площади, закрутил в смерч, прошелся по базару, вздымая к небу клочья соломы, джугаровые листья, какие-то тряпки. А когда пыль рассеялась, через базарную площадь проехал на своем щегольском фаэтончике предмет стольких слухов и разговоров — таинственно разбогатевший извозчик Джума.
Сторож проводил задумчивым взглядом притороченный сзади к фаэтону новенький расписной сундук, поскреб пятерней изъеденную паршой плешь и покачал головой. Мелкий торговец. Парикмахер.
— Отец! — Джума лихо осадил иноходца и выпрыгнул из фаэтона. — Принимайте подарки, где вы там?
Из осевшей глинобитной кибитушки вышел, щурясь отяркого солнечного света, Худакь-буа в холщовых афганских штанах, полотняной рубахе навыпуск и лакированных каушах на босу ногу. На обритой до сизого мерцания голове поблескивала вышитая бухарская тюбетейка.
— Это ты, сынок? — голос прозвучал надтреснуто и как-то испуганно.
— Чего это ты? — удивился Джума. — Иди помоги сундук снять.
Старик нехотя подошел к фаэтону, взялся за ручки сундука, и они вдвоем, покряхтывая от тяжести, понесли его к дому. Возле самых дверей Худакь-буа отпустил ручку и выпрямился, хватаясь за сердце.
— Фуф! Не могу больше. Что там у тебя, чугун, что ли?
— Нет. — Джума поднатужился и перевалил сундук через порог. — Книги.
— Кни-ги? — покачнулся старик. — Какие книги?
— Разные, — беспечно ответил сын, роясь в карманах. — Куда я ключ подевал?
— Ты что же — читать научился?
— Научился, ата, научился. — Джума нашел наконец ключ, отпер сундук. — А мать где?
— Позади дома, тандыр[29] топит.
— Нашла время.
Джума откинул крышку, достал стеганый зимний халат, роскошный лисий малахай. Протянул отцу,
— Это тебе, ата.
Ни слова не говоря, старик принял подарки, продолжая как-то странно смотреть на сына. У того удивленно вскинулись брови.
— Что ты на меня смотришь?
— Так…
— Не хитри, ата. Говори все.
— И скажу, — решился Худакь-буа. — Только ты мне сначала ответь, откуда у тебя столько денег? На прошлой неделе гостинцы привез, теперь опять, фаэтон, лошадь…
— …дом в Ургенче.
— До-ом? — вытаращил глаза Худакь-буа. — В Ургенче?
— Ну да. Надо же мне жить где-то!
— Сынок… — Худакь-буа отложил в сторону подарки, взял сына за руку, заговорил изменившимся умоляюшим голосом: — Скажи мне все, сынок. Начистоту. Не нравится мне это. Ой, не нравится!..
— Спрашивай, отец, — вздохнул Джума. — Постараюсь ответить.
— Откуда у тебя деньги?
— Я их заработал, ата.
— За какие-то двадцать дней?
— Д-да.
— Ты обманываешь меня, Джума.
— Нет, ата. Я говорю правду. Деньги заработаны честно.
— Не верю, — покачал головой старик.
— Как знаешь. — Джума пожал плечами.
— Ты стал другим. — Худакь-буа осторожно провел ладонью по щеке сына. — Тебя словно подменили, сынок.
— Я все тот же, ата.
— Нет, сынок… — Старик задумчиво покачал головой. — У тебя чужие глаза. Улыбаешься не так, как улыбался раньше. Говоришь, как совсем другой человек. Я перестал тебя понимать…
— Не надо тревожиться, ата. — Джума обнял отца, ласково похлопал по спине. — Все пройдет. Это от книг. Я много читал последнее время. Многое понял.
— Мулла Ибад тоже книги читает,
— У него другие книги, ата, — усмехнулся Джума. — Те, что у меня, ему не по зубам.
Старик вздрогнул и попятился.
— Значит, правда?
— Что правда?
— Люди болтают, будто ты с нечистой силой путаешься. На пэри женился.