– Ты, скотина! – выл багровый великан, безжалостно тряся пана Юзека. – Испортил мне машину, загубил движок!
– Минуточку, спокойно,– прерывающимся голосом пробормотал владелец мастерской. – В чем дело, позвольте узнать?
– Я тебя в клочья разорву, сгною в тюряге! Ты у меня по миру пойдешь!
– Пустите, я вызову милицию.
– Милицию? – застонал багровый. – Это я вызову милицию!
Набрал воздуху в легкие, еще сильней тряханул механика и оглушительно закричал:
– Милиция, милиция!
Ошалевший от страха пан Юзек, похоже было, хотел брякнуться перед клиентом на колени, но только повис в его беспощадных руках.
– Ради бога, что случилось? – смиренно прошептал он, озираясь по сторонам в поисках аргументов в свою защиту.
– Что случилось? – зарыдал багровый гигант.– Вы спрашиваете, что случилось? Вы, владелец этой шараги, где мне не залили масла в двигатель?
– Поршни заклинило? – догадался пан Юзек.
– Да, да, да! – завопил клиент и швырнул механика на землю.
Какой-то другой клиент, до сих пор робко стоявший в сторонке, поспешно приблизился.
– А у меня, – пожаловался он, – у меня тут украли запаску. Совершенно новую.
Пан Юзек, кажется немного придя в себя, с трудом поднялся с земли.
– Франек, ты залил масло?
Один из моих преследователей, держащий в руке огромный невероятно грязный кусок брезента, сплюнул сквозь зубы.
– А то. Сколько надо. Под завязку.
– Значит, через несколько километров все к черту вытекло! – затопал ногами клиент.
Пан Юзек расплылся в улыбке.
– А-а-а, понимаю. Малый забыл завинтить крышку.
Тут багровый со звериным рыком бросился на пана Юзека. Владелец мастерской ловко увернулся и кинулся в подворотню, а оттуда на улицу, где сподручнее было удирать.
– Присматривайте за кассой! – на бегу крикнул он помощникам.
Я беспрепятственно вернулся домой. На лестнице столкнулся с той самой дамой, которая имела обыкновение закусывать возле мусорных ящиков. Увидев меня, она искривила в улыбке лицо интенсивно-фиолетового цвета и сказала приветливо:
– Здравствуйте, молодой человек.
– Здрасте.
– Если в ведерко попадет какой-нибудь закусон, вспомни про нас, сынок.
– Хорошо.
Цвет ее лица немного напоминал бутылки, из которых они там, около контейнеров с мусором, пили. Я пошел дальше, а она стала стучаться в очередную дверь, пытаясь состроить жалобную мину; давалось ей это нелегко, поскольку в глазах еще сверкали предназначенные мне игривые огоньки.
Открыла мне мама.
– Где ты пропадаешь? Все уже давно вернулись из школы.
– Помогал одному парню делать уроки,– опять соврал я, и опять с отвращением. Дорого мне, однако, обходились добрые намерения.
– Мы сейчас идем к Цецилии.
– А что случилось?
Мама загадочно улыбнулась и не ответила. В комнате пани Зофьи ревело радио страшным голосом полузадушенного человека, но это был всего лишь ее любимый певец.
Отец сидел перед телевизором и угрюмо смотрел передачу про мелиорацию лугов. На нем был полосатый купальный халат, а это означало, что у него муторно на душе. Мама в таких случаях начинает энергично заниматься уборкой, переставляет мебель и устало вздыхает, давая отцу понять, что он лентяй и ничего не делает по дому. А отец сердито бросает в пространство: «Я думаю». Но сегодня мама демонстрации не устраивала.
– Тебе кто-то уже несколько раз звонил, – мрачно сказал отец.
Я догадался, кто мог звонить, и сердце у меня подпрыгнуло.
– Мне?
– Я же говорю: тебе.
– А, это один приятель.
– Не приятель, а взрослый. Как-то странно разговаривает. У тебя есть знакомые шоферюги?
– Наверно, отец одного малого. Тот никогда не знает, что задано.
Я невольно положил руку на трубку, чтобы кто-нибудь меня не опередил. Никакие приятели мне не звонят. Ровным счетом никто, хотя поначалу пытались. Сам я звонить почему-то боюсь. Уж лучше сходить и спросить. Я вообще не умею говорить по телефону. И самое мучительное для меня – паузы, когда собеседник нарочно умолкает в расчете, что я поддержу разговор.
– Всю жизнь мы будто просидели на чемоданах, – сказал отец, вероятно, маме, хотя продолжал следить за осушением лугов. – Бесконечные переживания, неуверенность, страх. Все временное, сляпанное на скорую руку, – лишь бы дожить до завтра. А там когда-нибудь начнется настоящая жизнь. И вот, пожалуйста. Приходит старость, а где она, настоящая жизнь?
– Хватит философствовать, займись лучше делом, – ответила мама, пытаясь починить колченогий стул.
– Опять ты со своими претензиями? – вспыхнул отец.
– Посмотри: другие живут и не жалуются.
– Хорошо. Пожалуйста. Завтра же пойду на биржу труда. Наймусь на работу, где надо орудовать киркой или лопатой.