– Да только что, когда зажгла фонарик. Он сидел на самой верхней кровати.
– Себастьян! – крикнул я еще громче.
С минуту было тихо, мы слышали только ласточек, у которых где-то за стеной были гнезда с птенцами. Потом звякнуло железо.
– Я здесь, – узнали мы бас Себастьяна. – Ты меня звал, старик?
– Немедленно спрячься. Слезай с койки и в воду. Как можно глубже.
– О bloody, у меня голова кружится.
– Не теряй времени, – повторил я его любимую присказку. – Ну, быстро!
Он с шумом плюхнулся в воду. Долго ворочался, грохоча железными кроватями, и наконец затих.
– Готов? – спросил я.
– Готов, – невнятно пробормотал дог.
Я нажал рычажок фонарика. Он с жалобным скрипом поддался. Я стал нажимать все сильнее и сильнее, пока скрип не превратился в непрерывный пронзительный визг. И вдруг мощным ударом нас сбило с ног и мы в мгновение ока оказались под водой. Я задергался, пытаясь зацепиться за что-нибудь устойчивое и выбраться на поверхность, но какая-то сила закрутила меня, швырнула на кирпичный пол, и я с ужасом подумал, что никогда больше не вдохну воздуха. Однако, наверно в последний момент, сумел оттолкнуться пятками от твердого пола и, рванувшись всем телом, вынырнул. Закашлялся, из ноздрей брызнула вода. Рядом во взбаламученную воду падали сверху кровати. Что-то сдавило мне грудную клетку, я стал отрывать железные скобы, но это оказались всего лишь Эвины руки.
– Ты жива? – с трудом выдавил я.
– Не знаю, – шепнула она.
Откуда-то справа потянуло сквозняком. Я явственно ощутил на щеке холодное дуновение. И этот холодок постепенно становился теплее.
– Себастьян! – позвал я.
Забурлила вода. Себастьян толкнул меня, чуть не опрокинув, своей огромной башкой.
– Что это было? – спросил он совершенно трезвым голосом. – Неужели астероид?
– Ты уже забыл, на каком мы свете? Я взорвал стену.
– Чем?
– Стянул у пиротехника капсюли.
– Оттуда принес?
– Да.
Себастьян задумался, а потом произнес упавшим голосом:
– Нехорошо. Я ведь предупреждал.
– По-твоему, лучше было загнуться в этой тухлой воде?
– Оттуда ничего нельзя приносить.
– Кто это тебе сказал?
– Так мне кажется,– уныло пробормотал он. – Я боюсь, старик.
– Не болтай чепухи. Чувствуешь ветерок? Но Себастьян озабоченно молчал.
– Пошли, – сказал я.
Мы стали пробираться в ту сторону, откуда веяло этим теплым холодком. Я сразу заметил, что вода немного спала и бормочет чуть веселее. Эва судорожно цеплялась за мой скафандр.
– Это все потому, что у нас есть камень,– шепнула она.
– Не потеряла?
– Я его спрятала под платье. Теперь уже никогда не потеряю.
Себастьян, который шел впереди, вдруг споткнулся.
– Ох, бляха муха! Осторожнее, кирпичи. Мы взобрались на баррикаду из кирпичных обломков и с самого верха съехали вниз, где воды было уже совсем мало. Себастьян опустил голову, принюхиваясь.
– Ну что? – спросил я.
– Пахнет соломенной трухой. Но не от старых сенников, солома свежая. Ужасно едкий запах, как от табака.
Мы брели ощупью, держась за выщербленные стены. Время от времени к ногам прилипало что-то мокрое, похожее на листья лопуха. Я выудил из воды осклизлый обрывок. И увидел, вернее, с трудом разглядел на полуистлевшем листке какой-то график, вероятно страничку из истории болезни, – в больницах такие вешают на спинку кровати. Температурная кривая зигзагами взбиралась вверх и резко обрывалась.
– Я уже вижу твою спину,– тихо сказала Эва.
– Мы идем по давним несчастьям, – сказал я.
– В этом замке был военный госпиталь, – объяснил Себастьян.– Госпитали больше всего любят бомбить.
– А откуда свет?
Я почувствовал под ногами то ли мох, то ли траву. Пронзительно кричали ласточки, но голоса их доносились уже не из-за стены, а откуда-то сверху, словно над нами был высокий свод костела, к которому прилепились глиняные птичьи гнезда.
Себастьян остановился. Глубоко, с хрипом вздохнул всей своей огромной грудью, энергично отряхнулся, обдав нас фонтаном брызг.
– Мы свободны, – бесстрастно проговорил он.
– А когда кончится этот коридор? – спросил я. Себастьян помолчал, почесывая лапой за обкорнанным ухом.
– Уже кончился. Посмотри назад. Светает.
Я торопливо оглянулся. Небо было уже зеленоватым, а в одном месте вдоль горизонта разливалась водянистая краснота. Мы уже видели друг друга, хотя еще довольно смутно. На спинах и плечах дрожали холодные блики. Я еще никогда в жизни не просыпался так рано. И почему-то с опаской наблюдал за этим странным рассветом, похожим на затмение солнца.