- Я не уверена, что пограничники создали этих... существ там, сказала она. - Я уверена, что Хуан не имеет с этими ничего общего.
- Ах, даже так... а кто же?
- Вероятно, те же самые люди, которые не хотят признать поражение великого Крестового похода!
Чен-Лу подавил гнев и сказал:
- Я говорю тебе, что это не правда.
Она посмотрела на Хуана, так глубоко дышащего, очевидно крепко спящего. Возможно ли это? Нет!
Чен-Лу сидел, откинувшись назад, и думал: "Пусть она поразмышляет над этими вещами. Мне нужно только ее сомнение, и тогда она будет служить мне самым полезным образом, мое прекрасное маленькое орудие. А Джонни Мартиньо, какой прекрасный козел отпущения, получивший образование в Северной Америке, беспринципное орудие империалистов! Человек без стыда, который занимается любовью с одной из моих людей прямо передо мной. Его парни поверят, что такой человек способен на все!"
Тихая улыбка тронула губы Чен-Лу.
Рин, смотрящая в заднюю часть кабины, видела лишь смутно угловатые черты шефа МЭО. "Он сильный, - думала она. - А я так устала".
Она опустила голову на колени Хуана, как ребенок, ждущий ласки, спрятала руку за его спину. Тело его горело, как в лихорадке. Ее рука на его спине нащупала выпуклый металлический предмет в куртке Хуана. Она провела пальцами по его очертаниям, узнала ружье... нет, оружие для ладони.
Рин убрала руку и села. Почему он носит оружие, которое скрывает от нас?
Хуан продолжал дышать глубоко, как в забытьи. Слова Чен-Лу кричали в уме, предупреждая его, призывая к действию. Но вмешалось опасение.
Рин пристально смотрела вниз по течению, размышляя... сомневаясь. Кабина плыла в дорожке лунного света. Холодные вспышки, как светляки танцевали в темноте леса с обеих сторон.
Хуан, вспоминая слова Чен-Лу, думал: "Все во вселенной течет, как река. Почему меня мучают сомнения? Я мог бы повернуться и убить этого ублюдка, или заставить сказать его правду о себе. Какую роль играет во всем этом Рин? Голос ее в разговоре с ним выражал гнев. Все во вселенной течет, как река".
Взгляд во внутрь самого себя давался Хуану с трудом, вызывая страшную внутреннюю дрожь, которая двигалась по направлению к страху. "Те существа там за бортом, - думал он, - время на их стороне. Моя жизнь, как река. Я плыву - моменты, воспоминания... ничего вечного, никаких абсолютных истин".
Он почувствовал озноб, головокружение, и в сознание его вошли удары собственного сердца. Он застонал, как будто просыпаясь, и сел.
Рин коснулась его руки. - Как ты себя чувствуешь? - В ее голосе была забота или что-то другое, чего Хуан не мог узнать. Отчуждение? Стыд?
- Мне... так тепло, - прошептал он.
- Воды, - сказала она и подняла бачок к его губам. Вода была прохладная, хотя Хуан знал, что она должна быть теплой. Часть ее побежала по подбородку, и тогда он понял, как слаб, несмотря на энергетический пакет. Усилие проглотить воду потребовало от него ужасающих затрат энергии.
"Я болен, - думал он. - Я действительно болен... очень болен".
Он откинул голову на спинку сиденья, пристально посмотрел через прозрачную полосу балдахина. В сознание его проникли звезды - резкие пучки света, которые выступали через проносящиеся облака. Движение кабины, вызванное резким порывом ветра, послало звезды и облака в край угла обозрения Хуана. Это ощущение вызвало чувство тошноты, он опустил взгляд и увидел мерцающие огни на правом берегу.
- Трэвис, - прошептал он.
- А-а? - И Чен-Лу хотелось узнать, как долго Хуан уже не спит. Неужели я был одурачен его дыханием? Не сказал ли я много лишнего?
- Огни, - сказал Хуан. - Вон там... огни.
- А-а, там. Они уже идут за нами довольно долго. Наши друзья там идут по нашему следу.
- Какая здесь ширина реки? - спросила Рин.
- Метров сто, или около этого, - ответил Чен-Лу. - Как они видят нас?
- А почему бы им не видеть при такой луне?
- Не следует ли дать по ним залп, просто чтобы...
- Береги боеприпасы, - сказал Чен-Лу. - После такой заварушки, как сегодня... ну, нам не выдержать еще одну такую.
- Я что-то слышу, - сказала Рин. - Это опять стремнина?
Хуан рывком сел. Усилие, которое потребовало от него это движение, устрашило его. "В таком состоянии я не смог бы справиться с машиной, думал он. - И сомнительно, что Рин или Трэвис знают, как ею управлять".
Он стал улавливать шипящий звук.
- Что это? - спросил Чен-Лу.
Хуан вздохнул и опустился назад. - Отмели, что-то в реке. Вот тут, влево. - Звук стал громче: ритмичные удары воды о вытянутую плоскость... и пропадал за ними.
- Что бы случилось, если бы правое крыло ударилось о что-то подобное? - спросила Рин.
- Конец турне, - сказал Хуан.
Завихрение повернуло кабину, начало качать ее взад и вперед медленным, настойчивым движением маятника - кругом, назад, кругом... Движение шло по зыби, и толчки маятника прекратились.
Проходящие в темноте джунгли, огни, клонили Хуана в дремоту. Он знал, что не сможет оставаться в бодрствующем состоянии, если жизнь его зависит от этого.
- Сегодня ночью вахту буду держать я, - сказала Рин.
- Вахту и ничего более, - сказал Чен-Лу.
- Что вы хотите этим сказать?
- Просто то, чтобы ты не спала, моя дорогая Рин.
- Идите к черту, - сказала она.
- Ты опять забыла: я не верю в черта.
Хуан проснулся от звука дождя и темноты, которая медленно вползала в серый рассвет. Свет усилился, и он смог различать стальные полосы дождя, выделяющиеся на фоне бледно-зеленых джунглей слева от него. Другой берег был отдаленной серой массой. Это был дождь монотонной ярости, который дробью обрушивался на балдахин и устилал реку бесчисленными крошечными кратерами.
- Ты проснулся? - спросила Рин.
Хуан сел, нашел, что чувствует себя освеженным, в голове его стоит удивительная ясность. - Сколько продолжается этот дождь?
- Примерно с полчаса.